Ребенок в заложниках — это, значит, лучшее? Я едва сдержала возмущенный возглас. Держи себя в руках, Леста Омела. Тем более сейчас он уже не мальчик. Он ровесник Найгерту.

— Нам не следует забывать, — напомнила я, — что колдуну чем-то мешает принцесса. Иначе зачем он так отчаянно пытается от нее избавиться?

— Может, я ему просто не нравлюсь, — Мораг с силой потерла ключицы. — Я вообще мало кому нравлюсь.

— Ясен пень, не нравишься. Потому что он видит в тебе соперницу. Или сильно боится. Или то и другое одновременно.

— Да слышали уже. Неинициированная эта… как ее?

— Эхисера.

— Вот, вот. Эхисера-тряхисера, да еще неинициированная. Кого бы другого в бордель на порог не пустили, с такими-то болячками.

— Мораг! — возмутился Найгерт.

— Да ладно тебе, братец, гадость сказать нельзя… Вот ты, малявка, говоришь, что колдун спешит меня кокнуть, пока я неинициированная, так?

— Ну?

— А спохватился он, потому что ты тут объявилась, так?

— Ну да.

— Ага. А не легче ли ему ТЕБЯ укокошить, бесценная моя?

Я озадачилась. На меня вроде бы покушений не было. Ссора с фиолетовой шапкой — это ведь не покушение? Кайн со своей собакой… псоглавцы… ничего серьезного.

— Ну… не знаю. За мной полгорода бегает, чтоб поймать.

— Потому что ты золотишком по улицам трясла, потому и бегает, — фыркнула принцесса. — А так ты нафиг никому не нужна, неуловимая наша.

— Да чего ты злобишься, миледи? Это всего лишь версия.

— Мораг, отношения выяснять будешь потом, когда я вас отпущу, — Найгерт несильно, но весомо хлопнул ладонью по столу. — Придержи язык. — Он еще раз хлопнул по столу, теперь с досадой. — Вы сбили меня с мысли. О чем мы говорили?

— Что ребенка королевы, может быть, держат в заложниках, — напомнил лорд Виген.

— Нет. О том, что колдун не выступил на коронации. О том, что он совершает покушения чужими руками.

У Вигена расширились глаза:

— И единственный раз, когда он сделал, что сделал, и сделал удачно — это похищение королевы и ребенка. Герт, это действительно похоже на правду!

— Мы не знаем, сделал ли он это сам или чужими руками, — уточнил Кадор.

— Неважно. Главное, что ему удалось. А почему ему это удалось? Потому что там не было ТЕБЯ!

Вигенов палец, сверкнув перстнем, указал на принцессу.

— Да! — обрадовалась я. — Да! Мораг, ты у него камень преткновения, точно.

— Сама ты… — начала принцесса, но поглядела на брата, закусила губу и принялась демонстративно раскачиваться на табурете и разглядывать потолок.

— Значит, дело не в обряде, — сказала я. — Или не только в нем. Значит, ты УЖЕ что-то такое делаешь, что он опасается к тебе приближаться. Может, он совершал попытки, только ты не заметила. У тебя все само собой происходит, Мораг. Ты даже не замечаешь этого.

— Угу. Само собой, не замечаю. Это же как упиться надо, каррахна…

— Было, — Найгерт постучал пальцем по столу, привлекая внимание. — Кое-что было. На коронации.

Все разом повернулись к нему.

— Мореле, ты должна помнить. Человек-дракон, плюющийся огнем. Он выплевывал струи огня, длинной в несколько ярдов. Он показывал свое мастерство на поле, перед турниром.

— Ну, может быть, — пожала плечами принцесса. — Тогда этих факиров-прохиндеев целая толпа понаехала. Я не нанималась их запоминать.

— У того факира ученик был. Он глотал железные прутья и вытаскивал их у себя из задницы…

— О госссподи! — воскликнул Виген. — Я его помню! Все хохотали до колик.

— Да, — неохотно согласилась Мораг. — Что-то было. Но он какой-то чокнутый оказался. Или пьяный. Полез со мной драться зачем-то…

— Нет, — Найгерт поднял ладонь. — Все было не так. Парень сперва глотал прутья, а потом пригласил любого желающего подойти и проткнуть его прутом. Эмор Арвель, лорд Ракиты, помнится, это сделал. Вернулся к нам на трибуну и долго ахал. Прут, говорит, был заточенный и самый настоящий, я, говорит, даже чувствовал сопротивление плоти, а паршивцу хоть бы что, стоит себе и посвистывает.

— Да помню я, — недовольно буркнула Мораг. — Мне его проверить захотелось.

— Ты спустилась на поле, а Змеиный Князь тогда и сказал, что это, похоже, не ловкачество, а настоящее колдовство.

— Колдовство — не колдовство, а пройдоха этот, как только я ему заголиться велела и пузо свое показать, завизжал и полез драться, по-бабьи так, словно я ему дерево, а он — кошка драная.

— Ты, миледи, его в живот пальцем ткнула, если память мне не изменяет, — вставил Кадор.

— А! Ну да. Я ему сказала; «Прут у тебя шарлатанский, а вот что скажешь, если я тебя пальцем насквозь проткну?» Ну и ткнула со всей дури. Не насквозь, конечно, но синяк здоровенный он схлопотал. Повалился на спину и копыта задрал. Вот тебе и факир. Я прочь пошла, тут он меня догнал и давай по спине дубасить. И визжать что-то несусветное. Пришлось его по голове успокоить. Дурацкая история. Чего ты вдруг вспомнил, Герт?

— Того колдуна, что огнем плевался, учителя его, больше не видели, — объяснил Найгерт. — Я велел его найти, очень мне понравилось как он пламя изо рта пускает. Исчез он, как сквозь землю.

— Ну и что? — Мораг пожала плечами. — Смылся он. Чтоб за ученичка не отвечать.

— Может и так, — Найгерт потрогал висок, — а может, это и был тот самый колдун. Разведывал обстановку, готовился выступить.

— Герт, ерунду городишь. Сам посмотри. Это же был второй или третий день после коронации. Если бы это тот колдун оказался, он бы проявился уже.

— Нет, не ерунду, — перебила я. — Не ерунду. Тот это или не тот колдун был, но ты, миледи, на него повлияла. Я в городе еще кое-каких слухов наслушалась. Не кривись, пожалуйста. Вспомни, как ваденжанский лорд к тебе сватался!

— Верно! — Найгерт наставил на сестру тонкий как лучинка палец. — Мореле, вспомни! Ты с ваденжанином дралась, а его колдунишка грозился тебя проклясть. Начал было проклинать — и упал замертво. Удар с ним случился. Помнишь?

— Ну все, — Мораг скрестила руки на груди. — Уйду к перрогвардам. Мне там самое место.

— Хм… — пробормотал господин Диринг. — Ну вот, два и два вроде бы складывается. Боятся тебя колдуны, миледи.

— А эта почему не боится?

Мораг кивнула на меня. Я опешила, но быстро спохватилась: