— Посылка из Америки, кажется, из Аризоны, — Дэниел, присев, рассматривает маркировки. — Ты точно не знаешь, что внутри?

Мотаю головой. Но я догадываюсь.

— Так и будем играть в угадайку или уже откроем? Там точно не бомба, — птенчик приподнимает коробку, — слишком лёгкая. Где у тебя канцелярский нож?

— А он у меня есть? — пожимаю плечами.

— Ладно, обычным обойдёмся, — вздыхает любимый и шлёпает на кухню.

— А ты откуда знаешь, что из Америки? — спрашиваю у Ди.

— Готовлюсь к переезду, — отзывается тот. — Основательно готовлюсь. Вот, рассматривал недавно, как буду вам письма писать через Атлантику.

— Можно подумать, ты будешь это делать!

— А кому ещё, как не вам?

— Ты собираешься уехать? — искренне интересуется птенчик, подходя к нам с ножом.

Выглядит при этом он жутко уморительно — в джинсиках, босиком, взъерошенный, и с огромным тесаком в хрупкой руке. Из всех ножей в доме он почему-то выбрал именно этот колун для рубки мяса!

— Если ты мне будешь им угрожать, — Дэниел кивает на тесак, — то я тут останусь до конца дней своих.

Любимый, кажется, только что обратил внимание, что держит в руках что-то неподходящее:

— Ой. Великоват, да?

— Хм-м, — Ди изображает из себя мыслителя, — смотря для чего ты будешь его использовать. Ручка вот у него в самый раз для…

— Хватит, — обрываю я парня. — Вместо того чтобы хихикать тут, лучше подержи коробку.

— Ага, чтобы ты мне руки оттяпал! — Ди огрызается почти серьёзно.

— Я сейчас другой принесу! — птенчик порывается уйти.

Но я отбираю у него тесак и приноравливаю к ленте:

— Сойдёт, лишь бы резал.

— Я подержу, — птенчик садится на корточки и упирается ручками в коробку.

Вниманию Ди представляется смертельный номер — я вскрываю упаковку огромным ножом, ставя себе в приоритет благополучие рук любимого на ней, а не аккуратность.

В результате коробка едва не поперёк располосована, но всё же открыта. А внутри у нас, в вакуумной, стерильной упаковке… я так и подозревал, что нечто похожее. Но не в таком же масштабе! К чести парней, никто из них пока не смеётся.

— И что это? — осведомляется птенчик.

— «Стэн», — вздыхаю.

— Это тот, кто тебе его прислал? Я хочу познакомиться с тем, кто шлёт людям неебически огромных размеров силиконовый хуй! — Дэниел, наконец, ржёт.

— Не хуй, а модель «Стэн», он же T-rex XL, в фирменном цвете, — стараюсь, чтобы тон был таким, каким я об этих штуках на презентации говорил, но не получается. Смеюсь.

— Он сувенирный, да? — птенчик засовывает руку в коробку и дотрагивается до монструозного дилдо одним пальчиком. — Ну там… поставить на тумбочку?

И хочется сказать, что это так, но Дэниел на это уже откровенно ржёт, прижимая руки к лицу и согнувшись, и, задыхаясь, выдавливает сквозь смех:

— Смотрите, чтобы вы не развелись из-за измены с ним!

Легко шлёпаю его по затылку ладонью, чтобы не порол ерунды, но самого от смеха крутит. Особенно, когда птенчик достаёт эту непотребную образину из коробки, встряхивает и заявляет:

— Сделаем из него торшер! Или вешалку!

И смеётся, прижимая к себе здоровенный мастурбатор для одиноких и отбитых фурфагов так, как будто он игрушка плюшевая!

Ди уже не ржёт, икает, и предлагает, давясь:

— Повесите на дом снаружи, как вывеску! И флаг радужный воткнёте в залупу!

— Блядь, Ди, заткнись! Я больше не могу ржать!

На самом деле, живот аж болью подводит. Нет, ну это надо было мне оформить весь заказ не на юридическое имя компании, а на своё, чтобы было дешевле! И я, кроме скидки на все непотребства, производимые этой небольшой фирмой, получил ещё и чистый подарок! Вопрос только, кто сдал мой домашний адрес проживания? Хотя я оформлен официально, могли и в отделе кадров узнать. Но почему именно эту хуйню, в прямом смысле? Потому, что она самая дорогая? Да вроде нет. Или потому, что самая здоровенная? Наверное. Я типа что, уж очень неудовлетворённый мужчина? Или решили надо мной подшутить — в коллективе уже каждой крысе известно, что я встречаюсь с сыном директора. Но хорошо, хоть так, а не угрозы, козни, мёртвые чёрные кошки с выколотыми глазами на пороге. А мне как раз скоро в главный офис в Эдинбурге ехать. И смотреть в глаза этой бригаде шутников.

— Нет, серьёзно, — Ди хватает ртом воздух. — Что вы собираетесь с ним делать?

Хотел бы я сам это знать. Нет, ну действительно, для чего нормальным людям может пригодиться подобная ебулда? Я-то считаю себя и птенчика относительно нормальными, и тоже бы хотел верить, что эта штуковина — сувенирная, если бы не видел ролики с её… эксплуатацией по прямому назначению в известное место. Чисто из любопытства смотрел, конечно же.

— Запру в комод, даже распаковывать не буду, — отдышавшись, отвечаю. — А потом отправлю тебе в Америку нестандартной посылкой, просто в обёрточную бумагу заверну и маркером напишу на ней «здоровенный хуй для Дэниела, из Шотландии с любовью!». И чтобы тебе его в общежитие доставили!

— Ты учиться уезжаешь? — осведомляется птенчик, так и не выпустив «сувенир» из рук.

— Ради всего святого, — умоляет Ди, — уберите уже эту штуку, или хотя бы не говорите со мной серьёзно!

— Ладно, давай сюда, — отбираю я у любимого «игрушку», оказавшуюся довольно увесистой. — На самом деле спрячем, а то кое-кого удар хватит.

Несу гигантский фаллоимитатор, как будто только для динозавра и подходящий, стараясь по пути на него не смотреть. Выкинуть собираюсь и не хочу привязываться — при всей похабности и трешовости моделей дилдо и прочего от этой фирмы, они все — красивые. А я люблю красивые вещи, даже если это такие вот «инструменты».

Временно запираю подарок в комод, и не потому, что я действительно собираюсь его переслать Ди за океан — с таким же успехом я бы его и сейчас подарил, пусть чешет домой, каминг-аут делает. Потому, что я не могу его просто выбросить в мусорное ведро! Он туда мало того, что не влезет — в нём дюймов сорок, так ещё и станет предметом досужих сплетен у половины города, как только я соберусь его в бак положить!

— Всё, я спас вашу психику, — сообщаю, вернувшись. — Можем поговорить серьёзно.

— Тогда нужно пить кофе с печеньем! — авторитетно заявляет птенчик.

Ну, это он просто скомандовал. Конечно же, варка кофе лежит на мне, пока его любимое величество принимает душ, а Ди грызёт печенье всухомятку, наблюдая за тем, как я колдую над туркой. Снеговички аккуратно стоят на полке вместе, поэтому я совсем перестаю раздражаться на Дэниела, и даже когда тот закуривает, не запрещаю, а просто указываю рукой на окно. Ди послушно его приоткрывает сверху, и зимний, но не леденящий, ветерок залетает в кухню.

— Смотри, — предупреждаю я парня, — если ты соврал и на самом деле ни в какую Америку не поедешь, мы не очень обрадуемся.

— Выгоняешь? — щурит Ди синь глаз. — И говори только за себя. Ты не обрадуешься.

— Да мне как-то всё равно на тебя, — бросаю через плечо, — только лжи и пустых обещаний не люблю.

— Насчёт обещаний согласен — лихо ты тогда меня с моей любовью завернул. Решительно и сразу. И как не хотел меня обманывать — тоже помню. Но не кажется ли тебе…

— Нет, — я ставлю кружку с кофе на стол настолько резко, что пара капель выплёскивается на скатерть. — И если ты хоть звук издашь лишний, не обижайся.

— Знаешь, — честно делится Ди, — а ведь была такая мысль. Думал, познакомлюсь, вотрусь в доверие, а потом всё о тебе и выложу, но…

Я оборачиваюсь, не зная, как реагировать — бить его сразу, или подождать, что он скажет.

— … я не могу, — выдыхает. — Если бы это подставило только тебя, а не его…

— Вот спасибо, — рычу, — сделал одолжение. Так вот, значит, как ты меня любишь, да?

— Тихо, тихо, — Ди пытается меня успокоить. — Остынь, не кричи на весь дом. Может, мы не будем это обсуждать?

— Составим договор о ненападении на салфетке и кровью подпишем? — продолжаю раздражаться.

— Ну, не так радикально. Я уже всё сказал. Буду молчать так ответственно, что если что и просочится, то я последний под подозрением окажусь. Только… ты тоже никому не говори.