С трудом выудил из кармана билет, что был как тряпка и скрутился в трубочку, а всё из-за моей дурацкой привычки что-нибудь постоянно теребить в руке. Звучит двусмысленно, но такова холостяцкая жизнь. И почему девчонки вечно кривят рожи, когда я пытаюсь пошутить? Разровняв билет, я попросил пахнущую леди пробить его. С трудом держась на ногах, мы ехали по разбитой дороге. Она потянулась к компостеру. По пухлой руке с дряблой кожей стекали капли пота, в подмышках темнели мокрые круги. Я прямо-таки чувствовал, как капли, щекоча, бегут вниз по её жирному боку. Она прицелилась, пытаясь вставить билет в щель компостера. В этот момент колесо автобуса попало в глубокую яму, и её рука невероятным образом оказалась на месте билета. Стоявший рядом подвыпивший мужик не удержался на ногах и толкнул пожилую женщину, да так, что та вместо билета прокомпостировала ладонь и пальцы. А пьяному привиделось, что компостер, превратившись в зубастую пасть, откусил женщине кисть. Вынув руку из кровожадного агрегата, пахнущая леди протянула мне пропитанный кровью билет. Сойдя через пару остановок с автобуса, я выбросил его и направился к дому друга.

Случившегося в автобусе никто не заметил, всем было не до того, главное, в живых остаться. Благоухающая леди умерла от потери крови. Она спешила домой, а кровь бежала из дырок в ладони. Падая, женщина угодила головой прямиком в урну и выколола проволокой глаз, но мёртвой он ей точно не понадобится. А пьяного мужика всё преследовали да повсюду мерещились кровавые пасти, покушающиеся на его конечности, голову и даже самое дорогое, что пусть и не всегда, но пока ещё функционировало, принося временную радость и самозабвение. Не выдержав неслыханного психологического давления, он, бессовестно пренебрегая техникой безопасности, сунул сходящую с ума голову под стотонный пресс на рабочем месте в заводской мастерской и был таков.

Откуда я всё это знаю? У меня богатое воображение и умение поставить себя на чужое место, даром мне не нужное.

Я шёл мимо серых многоэтажек, подкрашенных алой кровью юных жителей подворотен, да тёмных загаженных колодцев-дворов с битым бутылочным разноцветьем и ржавыми консервными банками для вскрытия изголодавшихся по небытию зачумленных тленом сознания вен. Настроение весёлого праздника нарастало, витало в воздухе. По обшарпанной, зассанной людьми и кошками лестнице я поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Из квартиры слышался смех. Дверь открыл именинник, и я ударом под дых сразу поздравил его с днём рождения.

— Родители дома? — спросил я, разуваясь.

— Вечером вернутся, — простонал он, держась за живот и переводя дыхание.

— Хорошо.

Он закрыл дверь и, кособочась, провёл меня к гостям. В душной, пропитанной подростковыми испарениями комнате кублилось с дюжину школьников. Из всех я знал только нашего одноклассника Костю. В углу, скрытый тенями, ещё кто-то сидел, но никто не обращал на мелкого пацана внимания. Мне показалось это странным.

Все о чём-то болтали и смеялись, громко всасывая через трубочки лимонад и мусоря попкорном, когда раздался очередной звонок в дверь. Мой друг пошёл встречать нового гостя. Им оказался высокий мальчик, его звали, кажется, Толиком. Он подскочил к Косте и начал с ним резко разговаривать. Костик был Толику по плечо, и ему приходилось задирать голову, общаясь, что страшно его раздражало. Глядя на них, я подумал, что сейчас самый подходящий момент. После чего Толик размахнулся и ударил Костю кулаком в лицо, но тот был готов к такому повороту событий и врезал в ответ. Завязалась замечательная драка. Летели и переворачивались табуретки, звонко и задорно визжали девчонки. Было видно, что в каждый удар ребята вкладывают всю силу. Толя ухватил соперника за новую рубашку и разорвал её.

— И ты простишь ему такую гнусность?! — крикнул я. — Покажи ему, что за такое бывает!

Костик словно только и ждал моего сигнала. Ухватившись руками за свою голову, он оторвал её. Та, смеясь, упала на пол и покатилась к недругу. Челюсти сомкнулись на ноге Толи. Тот взвыл, тряся ногой и пытаясь отбросить бешеную голову. Пользуясь замешательством противника, Костя наклонился вперёд и протаранил его обрубком шеи в живот. Не устояв на одной ноге, парень завалился назад, падая на перевёрнутую во время драки табуретку и нелепо размахивая руками. Голова ухмылялась, продолжая кусать его за лодыжку. С лёгкостью и хрустом железные табуретные ножки пронзили тело Толика. Одна пробила затылок и вышла из левого глаза, а вторая прошла через грудную клетку, и наверх вылез розовый обломок ребра. Рот пацана открылся, показательно вываливая влажный розовый язык. Кровь залила пол, смешиваясь и усиливая запах плавающих в ней хлопьев попкорна.

Тут я заметил, что все смотрят на меня и чего-то ждут. Пора уходить, весёлый праздник кончился. Я направился к двери. Возле неё сидел тип, кого никто не замечал. Кажется, это был человек, мальчик, или таковым он только казался? Ведь человеческое дитя не может быть столь нечеловечески прекрасно. Он смотрел на меня грустными, странно знакомыми и в то же время чужими глазами. На какое-то мгновение я осознал весь ужас содеянного. На глаза навернулись слёзы, но я успокоился и, взяв себя в руки, с вызовом спросил:

— Что может сравниться с величием силы во мне?

— Только спокойствие, — ответил он.

— Чьё спокойствие?

— Мира Спокойствия.

Я ощутил растерянность.

— Что это за мир?

— Скоро узнаешь, — сказал он и исчез, растворившись в воздухе, как какой-нибудь глюк.

Отметая все сомнения, меня переполнила тёмная сила и жажда власти. Я потянулся к дверной ручке, но тут пьяной походкой проковылял ко мне безголовый Костя. Грудь и разорванная рубашка его были залиты кровью.

— Подождите, господин, — сказала голова. Или обрубок шеи?

Она наконец выпустила ногу мёртвого Толика и сейчас отплёвывалась. Видимо, нога была волосатая, а волосы, попадая на язык, вызывают неприятные ощущения. Костик открыл передо мной дверь и замертво упал под ноги.

— Благодарю.

— Не за что, — ответила голова и взорвалась, забрызгав мозгами завизжавших девчонок и красивую мебель.

Я вышел из квартиры и прикрыл дверь. Общение со странным мальчишкой оставило на сердце неприятный осадок. И чтобы от него избавиться, я по пути домой вновь заглянул в магазин и купил любимого мороженого.

Хай, люди — владыки земные!

Хлебом вскормленные и мёртвым зверьём.

Хай, люди — гости могилы!

На алтарь Смерти жизнь свою льём.

*

Я спал, но кто-то настойчиво требовал, чтобы я вернулся в тело.

— Вставай, творящий смерть и воплощающий кошмары в реальность, — сказал он.

— Я не творю смерть, — ответил я сквозь сон.

— Ты разве забыл, что было восемь лет назад?

— Как можно забыть самое весёлое время детства? Я и тебя помню… существо. Мы тогда говорили о Мире Спокойствия.

— Я перенесу тебя в Мир Спокойствия, если ты выполнишь мой приказ.

— Какой?

— Ты будешь забирать у людей их лживые моральные принципы, срывать маски, обнажая истинное нутро. И когда созреешь, чтобы войти в Мир Спокойствия, я перенесу тебя. Но если остановишься или полюбишь человека, ты умрёшь и попадёшь в Мир Спокойствия только в следующей жизни.

— Я принимаю твои условия, но скажи, как тебя зовут, прекрасное дитя?