— А такой, ребёнок вам нужен?

— Себе оставь, нищеброд.

— Узнали, значит!

— Тебя тут каждая собака в подворотне знает, проваливай!

— Чтоб вас всех! — выругался старик и распахнул фуфайку.

Мальчик заорал, дверь тут же открылась и закрылась, но уже позади него. Младенца забрали, а старика отвели на кухню, накормили ещё тёплым рагу и даже сухую одежду дали переодеться.

— Поел — теперь выкладывай, откуда он у тебя? — спросила строгая жрица.

— Нашёл.

— Да ладно!

— Детским Божеством клянусь! За городом, на перекрёстке у Заповедного леса.

— Хочешь у нас оставить?

— Нет, — сказал Игнат и сам не поверил своим ушам.

— Как это нет? — произнесли они хором и посмотрели друг на друга.

— Игнат, — сказала жрица, — ты здоров?

— Не жалуюсь, — ответил тот, всё ещё сидя с круглыми от удивления глазами и размышляя, что его дёрнуло такое ляпнуть.

Женщина ещё раз внимательно на него посмотрела.

— Тебе ведь некуда идти? — Старик промолчал. — Нам на зиму дворник нужен, площадь от снега чистить, дрова рубить, за печьми следить, осилишь?

Игнат не верил своему счастью. Видимо, святая Ирина, покровительница малых, решила позаботиться и о нём. Боялся, что голос дрогнет, и потому лишь кивнул.

— Как зовут-то мальчика?

Старик знать не знал, как его зовут, но имя будто само сорвалось с языка:

— Якоб.

— Хорошо, Якоб так Якоб.

Игнату с Якобом отвели каморку возле кухни. Обычно в ней хранили дрова, часть их и сейчас там лежала, подсыхая у печной стенки, из-за этого в комнате приятно пахло деревом. Почти под самым потолком светлело небольшое оконце, его открывали, если в комнатке становилось слишком жарко.

С раннего утра Игната начали знакомить с хозяйством: обширная кухня, столовая, подвал с запасами овощей, фруктов, кадушек с маринадами, спальни мальчиков (тех было около сотни, и они пока мирно дрыхли, дюжина девочек жила вместе со жрицами), туалеты, купальни, прачечная, ещё одна топочная. Игнату что-то поплохело, когда он представил предстоящий объём работы, и он попросил передохнуть.

— Некогда мне тут с тобой стоять, завтрак надо готовить, — сказала грузная кухарка. — Тут почти всё, остался двор, мастерские, оружейная, конюшня, сеновал, дровяная, хозяйство всякое, а, ну и храм. Ты ж местный, бывал-то в храме?

— Бывал, — ответил Игнат, держась за сердце.

— Ну, с него и начни, приберись там, метла внутри. И смотри ж, не пей. Будешь пить — выгоним взашей, так и знай. Всё, я пошла, и ты ступай, работай.

Горестно вздыхая, Игнат вышел во внутренний двор и посмотрел на тёмную громаду храма. Как и все прочие храмы Детского Божества, это был спящий круг деревьев Гран. Сто лет круг бодрствовал, рождая различные сущности, и сто лет спал. Становясь на это время храмом. Такой порядок завели после окончания древней войны между взрослыми и детьми. Этот круг был храмом всю его жизнь. Высокий купол около двухсот метров в поперечнике. Говорили, что за сто лет бодрствования круг вырастает метров на десять, значит, этому уже около двух тысяч лет.

Старик подошёл и коснулся его гладкой тёмно-красной, а сейчас почти чёрной коры. В плотное переплетение голых ветвей и мышь бы не проскочила. Единственный вход — круглый лаз метровой высоты — был в северной стороне круга. Дети в круг Гран ходили пешком, как в поговорке, а взрослые на карачках, как в другой поговорке, которую ему частенько приходилось слышать.

Тёмный провал входа напоминал бездонный колодец или зрачок неведомого чудовища. Игнату всегда казалось, что его видят насквозь, всю его подноготную и мелкую душонку, поэтому он не любил бывать в храме — не взрослое это дело. Кряхтя, он встал на колени и полез по проходу. Длиной тот был около десяти метров. Ему всё время казалось, что он сужается и его сейчас раздавит. Наконец впереди забрезжил свет, и, весь взмокший, он оказался внутри храма. Здесь уровень земли был немного ниже и образовывал что-то похожее на почти плоскую чашу. В центре ярко горел огонь жизни. Как-то он слышал в кабаке разговор двух гномов о том, какие бы деньги можно было заработать, собирая газ, что выделяли в спячке корни, если бы не проклятые молнии, что как заведённые ударяли в центр круга, пока газ не вспыхивал. В период же бодрствования в центре круга бил родник живой воды. От огня и корней шло тепло, и даже в лютые морозы в храме обходились без верхней одежды. Идеальное место для зимовки, если бы не кошмары, что снились здесь всем взрослым по ночам. Просыпаясь, никто не мог их вспомнить, но пережитый ужас не оставлял и тени сомнения, что спать в круге нельзя. Это могли себе позволить лишь маленькие дети, души которых, видимо, ещё были настолько чисты, что никакой мрак и ужас их не касался.

Старик запрокинул голову и посмотрел вверх. Ветви почти полностью сходились вверху, образовывая купол с кругом открытого неба посередине. Точно так он любил стоять в детстве, глядя на далёкие звёзды. Тогда он часто здесь ночевал. Родителей у него не было, они пропали, когда везли товары на ярмарку в соседний город. Всё списали на разбойников. А деду с бабкой как-то не до него было, и поэтому при каждой возможности он убегал в храм. Днём жрицы устраивали интересные игры, водили с песнями вокруг огня хороводы, учили читать, писать или рассказывали сказки, а вечером, перед тем как все разойдутся кто домой, кто в приют, можно было спрятаться среди корней у стены, а потом спать в их переплетениях, как в люльке. Или сидеть одному у живого огня и смотреть на яркие звёзды. Странно, но ему никогда не было здесь одиноко. Старик вновь вздохнул и сел, привалившись к стене.

Всё закончилось, когда ему приснился первый кошмар, и, в отличие от взрослых, он его помнил. В том сне он видел, как горит его дом, как мечутся в огне слуги, бабушка, дед, но ничего не сделал. Не потому, что не мог, а просто не хотел. Первым, что он почувствовал, когда покинул круг Гран утром, был запах гари. Словно в продолжение кошмара, он пришёл к своему дому и безучастно смотрел, как соседи заливают горящие угли, что от него остались. Никто не спасся. Так он остался один, без семьи, дома и начал свою бродячую жизнь. Он больше не ночевал в круге, боялся навлечь новые несчастья, ведь с давних времён ходили легенды, что спящий круг Гран воплощает кошмары в реальность. Жрицы звали его в приют, но он не пошёл. Ему было не по душе их казарменное положение. Ведь из мальчиков воспитывали и растили будущих воинов, защитников, а Игнату нечего было защищать в этом мире.

Игнат поднялся, обошёл круг, собирая и складывая в кучки забытые игрушки и вещи. Потом поправил столы и стулья.

Как бы он сам ни соглашался с кухаркой, но после бесконечного дня в заботах и оставленного на ночь со жрицами Якоба ноги, будто сами, принесли его в кабак. И не успел он заказать кружку эля, как к нему подсел узколицый худой мужчина с уродливым шрамом на подбородке, который не скрывала редкая бородка.

— Мне шепнули, что ты меня искал.

— Было дело.

— И как я знаю, всё ещё при тебе.

Старик вздохнул.

— А мне потом куда деваться, где зимовать?

— Ах, вон оно что. Пригрели ведьмы, значит, обласкали старика. Отведал уже их… доброты?

— Пойду-ка я, пожалуй.

— Нет, постой. Ты ж меня, Игнат, знаешь. Раз пришёл — доводи дело до конца.