– Нет? – Искренне удивился барон.

– Нет, простите уж великодушно, но я еду домой. У меня была мать и две сестры, я почти двадцать лет их не видел. Я писал им, они мне не отвечали. Я хочу знать, что с ними.

Барон смотрел на него недоверчиво:

– Может, вам мало денег? Мы можем поговорить об этом.

– Нет-нет-нет, дело не в деньгах, господин барон. Будь у меня время и силы, я бы согласился помочь вам, а так…

– Честно говоря, я не ожидал, – произнес барон. – Не ожидал, что солдат пренебрежет золотом.

– Да с чего вы взяли, что я вообще справлюсь?

– Что ж вы думаете, я дурак? Я опросил людей, что общались с вами. Сержант приводил мне посудомойку из харчевни, и она клялась, что вы один одолели ламбрийцев. Я опросил своих дуроломов о стычке с вами. Признаться, они вас побаиваются, а они у меня не очень то и робкие. Вы хладнокровный и умелый воин, ну, а то, что вы умнее всех, кто меня окружает, и, может быть, даже умнее меня самого – так это видно любому.

– Барон, я почти одноруки и хромой. Я ищу тихого места и спокойной жизни, – солдат помолчал, заглянул в кубок и потер подбородок. – Вам нужен железный кулак, закон феода, экзекутор, вешатель, знающий всё и всех. Я не подхожу вам на эту должность. Завтра, на заре, я хочу уехать лечиться. Мне даже в седло не сесть без помощи слуги.

– Завтра? Вы хотите уехать завтра? Дьявол. Я думал, мы хотя бы еще выпьем.

– Неужто вам не с кем выпить?

– А с кем? Все соседи, с кем я ходил воевать, померли. Их отпрыски – сопляки, которые не то, что на войну, даже к барьеру не выезжали. Расфуфыренные ничтожества в перьях, которые тратят всё, что у них есть, на шелка, специи да дорогих лошадей. А, чуть не забыл, да еще и навозные жуки.

– Жуки? – Не понял Волков.

– Ну да, рыцари, – барон усмехнулся, – которые только и делают, что ковыряются в земле вместе со своими холопами. Разве что к сохе сами не становятся. Я тут недавно одного из таких обозвал болваном, – барон погрозил Волкову пальцем, – болваном! При слугах! Что, думаете, он за меч схватился? Перчатку мне кинул? Потянул к барьеру? Черта с два! – Барон снова грозил пальцем и засмеялся. – Он сделал вид, что не заметил! У них все мысли о быках производителях, да поднимется ли пшеница после дождей. И никоих поединков. Им хоть в морды плюй.

– Ну, вы старый вояка, с вами опасно связываться, – Волков налил вина себе и барону. – Возможно, он просто решил быть благоразумным.

– Именно! – Заорал барон, хватая кубок. – Они тут все благоразумны, у них нет выбитых зубов, у них нет отрубленных пальцев, у них лица как у женщин!

– То есть? – Не понял Волков.

– Вот у вас шрам на правом виске, откуда? Свежий еще.

– Зимой болт пробил шлем.

– Вот, зимой получил, а у них нет вообще никаких шрамов. И разговоры у них про цены на шелк да на шафран, про урожаи, да про то, что хмель нынче дорог, да про лошадей. – Барон почти орал все это в лицо солдату. – А еще они говорят про то, во что был одет герцог, парчовые у него портки или бархатные, да хранит Господь его августейший зад. А еще они говорят про золотые шпоры.

Он выговорился, сел и откинулся на спинку кресла и теперь сидел, поигрывая кубком, и продолжил:

– Мой последний боевой товарищ умер, его дочь пропала, сына убили, а я даже не могу наказать тех, кто в этом виноват. Потому что я не знаю, кто всё это делает!

Волков ничего не ответил, молчал.

– Значит, вы не возьмете деньги? – Спросил барон, чуть успокоившись.

– У меня нет уверенности, что я справлюсь, господин барон, я устал. Я болен.

– Судя по всему, вы честный человек, и вас нельзя отпускать. – Фон Рютте, смотрел на Волкова с прищуром. Он грозил ему пальцем. – Нельзя!

– Господин барон, мне пришлось завести слугу, потому что я сам не могу одеться…

– Да, и кстати, о слуге. Он ведь один из моих холопов? Он крепостной?

– Нет, говорит, из вольных.

– Вот, ещё и мужика у меня увели.

– Я был вынужден, я даже не могу одеться и сесть на коня, не говоря уже о том, что б оседлать… Лет пять назад я бы с радостью взялся за такую работу, а сейчас… – Волков покачал головой.

– Ладно, не буду вас неволить. Но скажите, что бы вы сделали на моем месте?

– Нанял бы хорошего коннетабля…

– Это я и пытаюсь сделать, – барон отмахнулся, – но что, если бы вы уже были коннетаблем?

– Первым делом выяснил, кто у вас владеет ламбрийским и умеет писать на нем.

– Служанка моей дочери из Фризии, ее привезла моя первая жена. Жена родом-то наша, но имела имущество во Фризии. Получила небольшую ферму в наследство, оттуда и привезла эту лошадь.

– Какую лошадь? – Не понял солдат.

– Да не лошадь, а служанку. Зовут ее Франческа. Но по внешности и силе она не уступает лошади. – Барон засмеялся, но как-то не очень весело.

Солдат тоже смеялся.

– Но, по-моему, – продолжал барон, – она из холопов. Не думаю, что она умеет писать и уж тем более указывать наемникам, что им делать. Да и откуда у нее деньги, чтобы нанять четверых ламбрийцев. Да и один ли у них язык?

– Диалекты разные, но язык один, – заметил солдат.

– А что бы вы ещё сделали?

– Не знаю. Наверное, обыскал бы мельницу.

– У меня их две.

– Ну, обыскал бы обе. И как следует поговорил бы с мельниками.

– А ещё?

– Нашел бы больного уродца, что бродит по болоту и кидается на людей.

– Верно, это обязательно надо сделать, – кивнул барон.

– И главное… – солдат задумался.

– Ну, что?

– Все-таки провел бы аудит.

– А это что? Это то, что проводят попы, когда жгут еретика?

– Нет, то называется аутодафе. Аудит – это проверка на воровство. Нужны грамотные люди. На моей памяти такие аудиты проводили дважды в войсках, когда хозяева войск хотели знать, куда идут деньги. Знающие люди посмотрят гроссбухи, договора с крестьянами, посчитают все, что есть.

– Да кто ж такое сможет сделать?

– Не знаю, может, монахи? Поговорите с аббатом. Надеюсь, вы не обзывали его болваном?

– А-ха-ха, – засмеялся барон, – до этого я еще не дошел. Вас зовут Яро? Простите, запамятовал.

– Да.

– Фольков?

– Именно.

– Как жаль, Яро Фольков, что вы уезжаете. Мне нужен именно такой человек, как вы.

Волков развел руками, изображая смирение перед неизбежным.

– Черт, – барон потряс пустым кувшином, – пустой. С хорошим человеком даже не замечаешь, как кончается вино. Ёган, Ёган…

– Аккуратнее, господин, вы так расшибетесь, – Ёган поймал и удержал солдата от падения.

– Ты б хоть факел какой-нибудь нашел.

– Найду. Без факела в такой тьме – беда.

– Лошадь-то моя где?

– Куда вам на лошадь? Убьётесь.

– Я скорее пеший убьюсь. Где лошадь?

– Да вот она, сюда.

Он подвел Волкова к лошади.

– Вот стремя, ногу давайте. Куда мы в такую темень-то? Я уж думал, мы сегодня тут переночуем.

– Ночевать надумал? Ты днем собирался в подвале сидеть.

– Это да. Честно говоря, всякое в голове было. А вишь, как оно вышло? Вы с бароном винище хлестали, а меня на кухне кормили. Жизнь такая штука. Я думал, что меня завтра на площади кнутом охаживать будут, давайте… Все, сели?

– Поводья.

– Вот они. Я вот думаю, может, на конюшне переспим? Куда мы в такую темень? Ни луны, ни звезд, дождь.

– Нет. Тут ехать две тысячи шагов. Доедем, не заблудимся.

– Тогда держитесь, – Ёган сам залез на коня. – Не дай Бог, упадете на руку.

– Болван. Скорее ты упадешь, чем я.

– Сколько же вы выпили?

– Бог его знает. Ты факел нашел?

– Два взял.

Ёган достал факела из связки, что лежала у ворот, зажег один из них. Стражники открыли ворота и выпустили их из замка.

Дорога от замка до Малой Рютте – сплошная длинная лужа. Ночь. Темень. Хорошо, хоть дождь не шел. Изредка среди рваных туч мелькали звезды.

– Надо было остаться в замке, а утром бы поехали, – невесело бубнит Ёган, пытаясь осветить факелом дорогу.