– Что же мне делать?

– Пойти в прокуратуру или в отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

– Зачем? Никакими преступлениями в этом деле и не пахнет!

– Ваше дело. Доверьтесь своей интуиции, – съязвил Фризе. – Еще раз прошу прощения. Думаю, вы найдете верное решение.

– Володя… Владимир Петрович, но все это останется между нами?

– Если не возникнут обстоятельства, предусмотренные законом, когда молчание станет преступлением.

Этой фразы сыщик мог и не говорить. Ну о каком тут преступлении может идти речь? Даже гипотетически. В худшем случае мелкое жульничество. Но уж очень сердит был Владимир на своего, теперь уже бывшего клиента.

Фризе отключил телефон и быстро зашагал в сторону Тверской. С удовлетворением думал о том, что с сегодняшнего дня у него «на постое» Дюймовочка, что она, наверное, уже дома и готовит его любимые свиные котлеты на косточках.

Галина Романовна Надеждина, следователь прокуратуры Центрального округа, которую Фризе ласково называл Дюймовочкой за ее малый рост и миниатюрное сложение, всегда радовалась его приглашениям. Сегодня на службе не было никаких срочных дел, и она смылась пораньше, потратив на сборы не более десяти минут. В ее модный кожаный рюкзачок – подарок Владимира – помещались лишь самые необходимые вещи: косметика, кой-какой женский «специалитет», коробочка ментоловых драже, прокурорские ксивы и табельное оружие – пистолет ИЖ-31. Более легкий, чем обычные милицейские «волыны».

Секунду поколебавшись, следовательша запихнула в рюкзачок учебник английского. Ей в скором времени предстоял экзамен по языку в аспирантуре. Смешно, конечно, ехать к любовнику с учебником, но у Дюймовочки была тайная надежда поселиться у Владимира на более долгий срок, чем на одну-две ночи.

Чтобы побыстрее добраться до квартиры Фризе – Галина помнила его слова о «вкусненьком», – она взяла такси. Такое случалось с ней редко. На следовательскую зарплату не разъездишься. Получилось так, что уже через сорок минут после ухода из прокуратуры Дюймовочка миновала арку добротного старинного дома и по привычке взглянула на знакомые окна шестого этажа. И удивилась. В кабинете Фризе горел свет.

«Чего же Владимир Петрович электричество днем жжет? Или погасить забыл с вечера?»

Она открыла кодовый замок и вошла в подъезд.

Лифт не работал, кабина застряла где-то на верхних этажах. Галина отправилась пешком и, дошагав до шестого этажа, даже не запыхалась. «Как молодая козочка, – похвалила она себя. – И не припотела».

И тут же почувствовала тревожный укол в груди: кабина лифта была остановлена на шестом этаже, напротив квартиры Фризе, а его старинная дверь с замысловатой решеткой приоткрыта. Дверь в квартиру Владимира Петровича тоже была не захлопнута. Как будто хозяин квартиры вызвал лифт, а когда кабина подъехала, вспомнил о чем-то, что забыл захватить из дома. Зонтик, например. Но погода стояла сухая и жаркая.

Дюймовочке хорошо были известны приемы грабителей: ворваться в пустую квартиру, подхватить что попадется под руку, желательно подороже, и слинять на предусмотрительно приторможенном лифте. Поэтому она поднялась на один марш лестницы, сняла со спины свой модный рюкзачок и достала табельный ИЖ. Пистолет хоть и отличался небольшим размером, но маленькая ладонь Галины с трудом обхватывала рукоятку. Зато держала ее уверенно и не дрожала.

Она осторожно приоткрыла дверь и проскользнула в прихожую. Здесь было темно. Светилась только узкая щель под дверью кабинета. Дюймовочка на секунду замерла, подумав, не закрыть ли входную дверь, но побоялась, что щелчок замка может выдать ее присутствие. Галина положила рюкзак на пол, бесшумно сняла свои модные итальянские туфельки – тоже подарок Владимира Петровича на день рождения. Она очень гордилась подарком и надевала туфельки – тридцать третий размер – только в особых случаях. И всегда, если позволяла погода, когда навещала Фризе.

Она знала квартиру прекрасно. Каждый поворот, каждую дверь. Могла на ощупь в темноте найти ручку двери или выключатель. Знала, какая дверь может предательски скрипнуть, а какая открывается без единого щелчка и шороха.

Дверь в кабинет отворялась бесшумно, и когда Дюймовочка приоткрыла ее на треть – вполне достаточное расстояние, чтобы войти, – она увидела у письменного стола стройную золотоволосую красотку, которая внимательно перебирала бумаги в открытом ящике.

«Это не воровка, – подсказала Галине интуиция следователя-женщины. – В платьице за тысячу баксов не ходят на дело».

На платье гостьи и впрямь можно было заглядеться. Несколько лоскутков апельсинового цвета, скроенных портным-виртуозом, придавали рыжухе неповторимый шарм.

«А титьки-то, не ровен час, вывалятся на стол, – сварливо подумала Дюймовочка. Она почувствовала, что напряжение отпускает ее, на смену приходит разочарование и злость. – Это какая же из его любовниц пожаловала? Не Берта ли? Да нет, не она!» Фотографию баскетболистки Берты Фризе ей показывал. И фото немки из Интерпола.

– Так и будешь стоять столбиком? – неожиданно, не поднимая головы от бумаг, спросила красотка. – И оружие убери. Еще выстрелит.

– А вы бы шарить в чужом столе перестали! – не двигаясь с места и не опуская свой ИЖ, сказала Дюймовочка. – Дождались бы Владимира Петровича. А не то я вас за воровство арестую.

– Вот как?

Девушка подняла голову и посмотрела на Галину. Глаза у нее были большие, зеленые и такие пронзительные, что Надеждиной стало не по себе. Засосало под ложечкой.

– Наручники наденешь?

– Дождешься – надену, – пообещала Галина и опустила пистолет. – Вы что тут ищете? Разве можно без Владимира Петровича?

– Можно. – Девушка снова начала перебирать бумаги. Потом задвинула ящик и открыла следующий.

– Вас как зовут?

Златовласка не ответила. Даже не подняла головы.

– Я сейчас вызову патруль, – пообещала Галина. Но ее мобильник остался в прихожей, в рюкзачке. А телефон Фризе стоял на письменном столе, в котором хозяйничала гостья.

В этот самый момент телефон зазвонил. Вернее, зажурчал. Сыщик давно уже сделал сигнал таким, чтобы не вздрагивать при каждом неожиданном звонке.

– Снимите трубку, это Владимир Петрович! – потребовала Галина, но гостья даже не взглянула на аппарат.

– Тогда я сниму. – Дюймовочка решительно направилась к столу.

– Стой, настырная баба! – негромко приказала гостья и посмотрела на следовательшу завораживающими зелеными глазами.

«Ну и буркалы», – подумала Дюймовочка, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги. И, потеряв сознание, мягко осела на ковер.

Первое, что увидел Фризе, включив свет в прихожей, – маленький рюкзачок Дюймовочки. Рюкзачок был расстегнут, и из него, как из рога изобилия, высыпались на ковер всевозможные дамские причиндалы: пудреница, крохотный несессер – наверное, со щипчиками и пилочками для ногтей, – пакетики с прокладками, флакончик пробных духов, записная книжка.

Впечатление было такое, словно рюкзачок уронили на пол, а потом поддали ногой. Вот все и высыпалось. А рядом с огромным, во всю стену, зеркалом стояли крохотные туфельки следовательши. Вернее, одна стояла, а другая лежала на боку: «Как перед танком присели голубки, милые туфельки в форме скорлупки».

Этот беспорядок так не согласовался с привычками аккуратной Галины, что Владимир насторожился. И даже не окликнул Дюймовочку, как поступал в тех случаях, когда она «гостила» в его квартире. Вместо этого он тоже разулся и неслышно прокрался к двери кабинета, единственной двери, из-под которой пробивалась полоска света. Он повторил все то, что совсем недавно проделала Дюймовочка: вынул из кобуры пистолет и бесшумно приоткрыл дверь.

В самом центре большого текинского ковра, неестественно подвернув под себя руку, лежала Галина.

На долю секунды отчаяние парализовало Фризе. Но в этот момент девушка застонала. Владимир даже подумал, что это у него самого вырвался непроизвольный стон. Он опустился на ковер рядом с Дюймовочкой и осторожно повернул ее на спину. Галина открыла глаза, и тут же ее веки опять закрылись.