Наранович откашлялся и деликатно заметил, что разработка и применение тарифов в ведении Департамента таможенных сборов Минфина Российской империи. Который при этом учитывает позиции как государства, так и промышленников.

- Директор этого департамента Качалов - папкин человек, - заметил Историк, - бывший глава Новгородской земской управы, архангельский губер и вот глава департамента. Был в свите Александра Александровича и Марии Фёдоровны в их путешествии по России. Состоял в Комитете пособия голодающим 1868 года. Его роль в спасении населения двух губерний от голода оценили в пять пунктов Табели о рангах. То есть Качалов, за год от титулярного советника скакнул до действительного статского советника. От капитана до генерал-майора.

- А что вы можете сказать о качестве рабочей силы, - не унимался Николай, - в Сибири много ссыльных и беглых. Учитывая неразвитую производительную базу, как вы сами сказали, очевидно, что рабочих эксплуатируют в таких условиях еще интенсивнее. Помнится выход рабочих в 1841 году зимой на промыслах Асташева закончился трагедией: около ста двадцати человек погибли от обморожения. Эта тема поднималась в "Северной звезде" в связи с прошлогодними волнениями на Еленинском прииске Назарова.

Наранович вытер вспотевший лоб и с тоской признал, что да, таки эксплуатируют. Но рабочее движение неразвито и стачки единичные явления. Чаще всего пишут жалобы, не выходят на работы, не платят налоги. Крайне редко, но отчаявшие рабочие мстят лично мастеровым, владельцам приисков и чинам полиции. Но лучше всего эту тему для их высочеств осветили бы сами промышленники, поскольку он, Наранович, всего лишь, в первую очередь, выпускник Петербургского строительного училища и, во вторую - преподаватель математики в гимназии.

- А кого вы знаете из промышленников, - коварно поинтересовался Николай, - из молодых, одаренных, да чтобы вашего возраста?

- Ваше императорское высочество, - взмолился Наранович, - честно скажу, не гневайтесь - никого. Все купцы да промышленники с династиями: Сибиряковы, Трапезниковы, Юдины, Немчиновы, Акуловы, Гороховы, Богомоловы, Баллод, Шмотины, Самохваловы. С кем шапочно знаком, с кем домами. Да только что один брат наживает - другой проживает. Отец жилы рвет, а сын валенки топчет. По Сеньке шлык: не подпускают молодых в самостоятельное управление. Только что, если друг мой старый по детским играм - Иван Кулаев. В семнадцать потерял отца, среднего купчину с оборотом тысяч в двести. На его руках остались мать, да семеро братьев и сестра. Врагу такой доли не пожелаешь, но отцово дело он вытянул. Три медеплавильных рудника на Минусинске и Ачинске за ним в работе. Сейчас ему только двадцать лет, он моложе меня!

Все это время Николай ощущал некоторое непонимание со стороны Марии Фёдоровны. Преподавателя в дворец притащили о новинках математики рассказать и что же получилось? Вышел рассказ за жизнь и бизнес. Нет, номер "Северной звезды" Мария Фёдоровна сама же Николаю принесла во время болезни. В расчете на его литературную часть. Но, что крайне скучный материал под редакцией Никиты Зуева об эффективности производства горной промышленности в Сибири будет сыном прочитан и даже использован - было неожиданно. Наследница просто не знала как к этому относится. Отец алкоголик - горе в семье. А сын гений, как это?

- Да, - посочувствовал Марии Фёдоровне Историк, - сын гений, это вам не снег в карманы сгребать.

- Да подожди, - схохмил Химик, - Ханна Монтана милой девочкой была, а выросла в Майли Сайрус.

- Это как Нил Тайсон шутканул про Ньютона - вспомнил Историк. - Ньютон открыл биномиальное разложение, теорию цвета, сформулировал методы диференциального и интегрального исчисления, закон всемирного тяготения... А потом ему стукнуло двадцать шесть.

- Я из Тайсонов только боксера знаю, - пожаловался Химик.

- Хм, - сказал Историк, - этот Тайсон мастер по борьбе и астрофизике.

- Иван Кулаев, - задумчиво протянул Николай, - в семнадцать лет занялся крайне рискованным бизнесом. И у него получилось. Такие люди нужны России. Поправьте меня, матушка, если я ошибаюсь.

Мария Фёдоровна пошла еще дальше. Подтвердив все сказанное, она даже публично высказала мысль, что с таким крайне интересным человеком есть о чем поговорить.

- Это не то, что Ваню ждут завтра во дворце, - расценил Историк, - всего лишь намек, если Кулаев совершит что-то героическое, его примут во дворце. Следует понимать: Николаю потакают - он любимый сын Марии Фёдоровны. Учителя, сына чиновника, с журналами пригласить во дворец для преподавательской лекции возможно. Такое происходит постоянно в Европе. Отец Марии Фёдоровны - принц, учился в Боннском университете, а не отдельно. Но какого-то сибирского купца во дворец русского Наследника? Это немыслимо. Зато теперь, с легкой руки маман, мы с полным основанием можем передать от себя пару любезных строк Кулаеву. Это его впечатлит и заставит отнестись серьезнее к Николаю.

- Павел Петрович, если вы переписываетесь с Иваном Кулаевым, - Николай переглянулся с Марией Фёдоровной, - следует сказать от Нас , что его отношение, чувство долга и преданность отцовскому делу заслуживает уважения и поощрения. Благоверная государыня цесаревна и великий князь Николай выражают ему свое удовольствие.

Мария Фёдоровна встала, показывая что аудиенция окончена, подала руку для поцелуя пунцовому от радости Нарановичу и пожелав успехов на поприще науки, ребятам, сидевших с ошалелым видом от всех свалившихся на их голову знаний, оставила юдоль премудрости.

***

Наранович покидал дворец совершенно в пораженных чувствах. Царская семья, мифологизированный предмет дум и молений, вмещающая комплекс понятий - от религиозного до философского. Словом, без царя - земля вдова. Вот эта самая семья оказалась на расстоянии вытянутой руки, говорила с ним и привечала. Одно это, способно ввести экзальтировать любого подданного империи. Но когда у Наследника оказывается, не по годам, умный сын то... Тут Наранович перекрестился на Казанский собор.

А и заживем же славно, проскочила у него шальная мысль. Во сколько Петр Великий математику осваивать начал? Четырнадцать? Николай Александрович уже обгоняет. Не говоря уже о его познаниях в экономике, отрывочных, но для ребенка девяти лет крайне удивительных. Особо импонировали у сына Наследника его внимание к людям, рассудительная речь и ощущение огромного интеллекта.

Наранович провел рукой по карману с конвертом от Николая, что царевич с обаятельной улыбкой попросил вложить отдельно от официального царского, в его письмо. В следующую пятницу во время посещения дворца фельдъегерская служба примет и присовокупит письмо Нарановича совместно к царскому, с милостивым пожеланием успехов Ивану Кулаеву. На этом настоял Николай, сказав что будет нелогично послать царское письмо фельдъегерской почтой, так что оно обгонит письмо Нарановича недели на три. А записку Николай Александрович решил написать, как он выразился, чтобы не быть "на словах как на гуслях, а на деле как на балалайке".

- Настанет время великих дел, - говорил Николай, завораживающе блестя серыми глазами с зелеными искорками, - но всякое дело начинается со слова. "Ты будешь населен, развалины его восстановлю и бездне прикажу иссохнуть..." Так говорит Господь.

Царевич зажал какой-то экземпляр из его коллекции немецких юношеских математических журналов, но Павел Петрович был только рад. Время свершений начинает разбег, и он не безучастный зритель.

- Таки что, сподобится Кулаев на твою приманку? - в сотый раз, нетерпеливо спрашивал Химик.

- А ты бы не сподобился Родине послужить? - меланхолично отвечал Историк, чиркая в тетради по математике. Александра Петровна не изменила науке и в наказание за проступок с тушью указала список задачек. - Не патриот что ли?

- Да, но, - потерялся Химик, - обоснование службы какое-то мистически-религиозное! Меня это смущает.