- Не в курсе за полковника, - буркнул Химик, - но Радциг помогать тебе одевать костюмчик не станет, ты - типа взрослый и раз трезв, оденешься сам.
- Полковника ему дали в конце Первой мировой, он - сын воспитательницы Великих Князей Александры Петровны, которую взяли по представлению Дагмар. Белокурая симпатяшка, ответственная, с налетом шведской крови, ну та её и забрала, - одной же, викингской крови, - в воспитательницы. Её мальчуган учился вместе с Великими князьями до десяти лет потом поступил в кадетское училище. В конце своей жизни, в эмиграции, рассказы о том времени он надиктовал русскому писателю Илье Сургучеву.
- А, Володька-то, еще тот мелкий бес, представляешь он даже Ники пару раз леща выписал, - оживился Химик.
- И, думаю, было за что. Историк подошел к стене, увешанной иконами над кроватью, на первый взгляд их было не меньше пятидесяти, иконостас продолжался на соседнюю стену образуя некий святой уголок. Это будет что-то вроде спецкурса: пантеон православных святых середины 19 века, подумал он. А ведь больше половины я не знаю.
- Спокуха, - тотчас отозвался Химик, - доступ к памяти - забыл? Спроси за крайнюю слева. И не дожидаясь ответа, затянул нараспев: Икона Пресвятой Богородицы Беседная, поелику пономарь Георгий, в 1383 году, посланый оповестить жителей окрестных сёл о времени освящения построенного на реке Тихвинка храма и установки креста на куполе, возвращаясь обратно, в трех верстах от оного увидел Божию Матерь.
- Пономарь Георгий, святитель Николай и Божия Матерь, - веско и весело сказал Историк. - Такая икона не могла не висеть над царской кроватью!
У железного рукомойника он содрогнулся при виде костяной зубной щетки.
- Из щетины сибирского кабана, - добавил Химик
- Даже не спрошу из какого места щетина, - пробормотал Историк, открывая шкатулку с зубным порошком.
- Скажи спасибо, что не пальцем и золой зубы чистишь, - строго заметил Химик.
Историк сполоснулся холодной водой и насухо вытерся наждачной бумагой по недоразумению, называвшейся полотенцем. И честно говоря, это был решительный прогресс по сравнению с детством Александра Александровича. У него хотя бы были свои комнаты, его не мучили экзерцициями, он спал дольше по времени и уже один: без брата и воспитателя.
А уж он-то вырастет, развернется с комфортом, - мечтал Историк, натягивая матросский костюмчик. В пекло - железные, скрипучие, убогие, тяжелые койки! Завалим сборной мебелью рынок от Владивостока до Парижа.
Химик неопределенно похмыкивал в такт мыслям Историка, думая о своем. Николай, открыв наконец дверь, показался Радцигу. Камердинер почтительно поклонившись, цепко взглянул на утренний туалет мальчика и оставшись доволен увиденным, попросил спуститься к завтраку в столовую комнату.
- Должен ли я пристать к камердинеру с рассказом как видел Боженьку во сне, - размышлял Историк держась широкой спины камердинера, - как там себя ведут мальчишки по утрам: терут заспанные глазёнки и хнычут?
Химик улыбался этим догадкам и молчал.
Задумал что-то грандиозное, - лениво ворочалось мысль у Историка в голове, - лишь бы по нашей теме, все же чем быстрее стартовать с математикой - тем быстрее будет уговорить Александра Александровича на разные придумки.
- Ляпка утренняя, - бросился на него при входе в столовую мелкий мальчишка, пухловощекий, с ясными глазами, еще мокрыми, от утренних водных процедур, волосами и что-то дрогнуло, растаяло и встало комом в горле.
- Нет, - думал он, делая страшные глаза и бросаясь за Жоржиком, который отступил за стол, где с краю развалился третий их компаньон Володька - сонный светловолосый мальчик перед горкой булочек и чашкой с какао. - Шалишь старушка костлявая, не дам я умереть этому энерджайзеру, в далеком грузинском селе.
- Ну, - подал голос Химик, - стрептомицин открыли сразу после пенициллина, думаю его хватит. Хотя чего это я? Изониазид синтезировать гораздо легче. Но - сначала лабу мне, тогда можно будет назвать сроки.
- Все желательно побыстрее и лабу, и препарат, - загрустил Историк, - Федор Михайлович, кровь из носу, должен жить и творить. Достоевский - Фёдоров - Соловьев - это треугольник титанов, которые могут и должны, вместе, если не остановить, то ощутимо смягчить тот кровавый разгул терроризма, что вскоре обрушиться на страну и которому станет рукоплескать недалёкая интеллигенция. Нужна только дать им точку опоры.
- Ты что ли, двухвершковой опорой метишь стать, - грубовато спросил Химик, - есть ресурсы - решаем проблему, нет ресурсов - переключаемся на другую тему. Сванте Паабо трахался полгода прежде чем просто смог сделать лабораторию, в которой без загрязнения можно было работать с ДНК. В немецком университете. С достаточным финансированием. В конце двадцатого века. Почитать его эпопею расшифровки генома неандертальца? А антибиотики сейчас, как проект, сложнее выглядят.
- Никенька, Жоржик, ваши высочества, уж и горазды вы голдеть с утра, - вошедшая в столовую Александра Петровна в светло-коричневом платье, наверняка модном и ужасно неказистом, пышном и длинным, с широкими рукавами, с оттенненым черным воротом платье, пыталась выглядеть строгой, но неуверенные интонации, на которые так чутки мелкие негодяи, проскальзывали, - весь стол изъелозите, извольте завтракать молча.
- Голдеть, - вздохнул Химик, - о великий могучий русский язык, хорошо, что можно заглянуть в память реципиента, таки невовремя задали вы лататы.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - скороговоркой зачастил Историк, - только не ты. Еще здесь есть юлианский календарь, пуды, аршин и яти. Но клянусь папкиной бородой - разговаривать вот так я не стану!
- Ешь уже свою какаву, парень, - посоветовал Химик, - нас ждут великие дела.
***
На уроке, как и ожидалось их троих, Великих князей и Володьку, ждали разные задания. Жоржик, высунув язык, каллиграфил какое-то предложение с доски, благоговейно пользуясь розовой промокашкой, Володька с Николаем читал вслух Пушкина.
- Где же чертов Данилович, этот важный сухарь, - грустно думал Историк, пока Химик хихикал над Володькиным мычанием, - скукота смертная, с ним хоть ружьишко игрушечное покрутить можно будет или караульную службу мы еще не проходили? Солнце русской поэзии особого впечатление на него не производило, да и к зеркалу революции он был равнодушен, хотя папанька вот последнего уважал.
Рядом на столе лежал новый (то есть 1877 года) сборник арифметических задач В. А. Евтушевского в первой части "Целые числа" с печальным белобородым дедком со счетами на обложке, и он все гадал - насколько все плохо.
- Абсолютно, - сказал Химик, - для начальной школы же. Удивлюсь если там все четыре арифметические действия есть и что-то не оставили на закуску для гимназии.
- Автор - дядька, в общем, неплохой, - почувствовал он легкую обиду, - будущий председатель Педагогического общества в Петербурге. Уделал Льва Толстого на раз в соревнованиях между школами, когда тот самонадеянно сказал, что по его методике ученики понимают больше. Но учиться еще раз диким примерам по яблокам для меня чересчур.
- Ваше высочество, Никенька, - заметила его взгляд на задачник Александра Петровна и, конечно, истолковала совсем неправильно, - если не хочется сейчас, можем позаниматься арифметикой завтра, но придется нагонять.
- Ах, чтоб аммонал меня в ванадий, какая добрая учительница, - умилился Химик.
- Это что, когда Николай начал изучать университетский курс, вот там преподаватели просто не имели права его спрашивать, как он усвоил материал. Мечта идиота, - меланхолично отозвался Историк.
Вслух он сказал, что ему приснился Сергий Радонежский и обещал свое покровительство отсель и доныне, а потому он готов учиться со всем тщанием.
- В любом, непонятном случае вали всё на святого, - прокомментировал Химик и заржал.
В ответ на его тираду Володька вытаращился на него, словно у него выросла вторая голова, а Жорик испугался и удрал в соседнюю комнату. Видимо, залечивать с игрушечными солдатиками такой стресс. Александра Петровна этот удар вынесла, но затаила догадку о какой-то необычной проказе.
