Что такое Кремль – откуда пошло название? Кремник – значит крепость внутри города. Ну а кром – охраняемая внутренность. Сравните кром и храм – есть над чем задуматься.

ГЛАВА – 2

Ти родилась, когда еще не существовало бездны, когда еще не было источников обильных водою. Ти родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда ещё не сотворил Он ни земли, ни полей. Когда Он проводил круговую черту по лику бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания Гобы²⁰.

Притчи Тин – ниТ.

С

тали ей видеться странные картины. То покажется, что стоят какие-то люди в странных одеждах, то почудится, что из-за башни выходят женщины в овечьих душегрейках и с митрами на голове. А однажды, когда она стояла рядом с Лобным местом, ей четко привиделась сцена её собственной смерти; змея обвила руку, да так ясно, что сердце забилось.

– Я знаю! – шептала Тейя Нетери торжественно, – я знаю! Что-то произойдет! Не может не произойти… Это случится непременно…

Тейя щурилась единственным глазом на яркую луну, левый глаз её был слеп и потому залеплен. Она вспоминала, как много лет назад, на этой же самой скамье она сидела рядом с ним. И точно так же, как и тогда, чёрная роза лежала рядом с ней на скамейке. Она сидела под Тайницкой стеной на одной из скамеек, поместившись так, чтобы ей был виден червлёный двор. Но теперь Гай Мельгарда не было рядом, но Инь Тейя знала, что лежит его мумия в могильном склепе у берегов Нила. Но она всё ровно представляла его сидящим на этой скамейке и разговаривала с ним.

Протащилась нелепая процессия, но и она не оторвала Великую Маговицу от её мыслей. На самом деле это была не просто «процессия», это были искушения – главные в человеческой жизни – эрос и смерть, но Нетери не поддалась ни на одно! И тогда волна ожидания утра и её возбуждения толкнула ее в грудь:

– Да, случится!

На самом деле, то был знак Эйвы²¹. Тейя выдержала испытание, и перед ней материализовался Гай Мельгард. То ли реальный человек, то ли фантом того дня, когда её, загруженную в льняной мешок для белья под стирку, внесли в её собственный покой. Откуда она взялась? То ли сама она искала, то ли её потаенные мечты о Тайницком троне притянули его. И она явилась! И призналась, что сгинувшая она жива, что её можно вернуть, что у неё есть способ быть с ним вместе, и что она и есть Исида, материализующая в себе и Мать (Дейя), и Дочь (Исиза) – наследницу Исиды.

В тот день нерешаемая задача начала решаться; невозможное желание исполнилось. Да это же путь, реально ей указанный.

Там у священного дуба материализовались самые сокровенные её желания. А место, где она сейчас сидела, именовалось Гет Тиевой (Кутафьей) мостицей. Мостица – это деревянная мостовая. А Гет Тией называлась большая толстая башня, стоящая рядом; гет – это полнотелая, дородная женщина, которая владеет копьём и мечом… И вооружённые гетеры в шеренгах на мостице. Вот почему даже самые мощные враги не властны навредить ей, ведь они не могут овладеть женщиной без её внутреннего разрешения и согласия.

Она поднялась на верхний ярус сада. Этот ярус не видно снизу – с тех мостиц, где гуляет основная масса горожан. И если тропа пути видна со Среднего яруса, то лужайки надежно скрыты. Там можно просто сесть на траву у дуба, и никто не увидит. Невероятные, зачарованные лужайки, напоминающие об эльфах (рати) и феях (теях). Они примыкали прямо к деревянной стене. Ее можно было потрогать руками! На ощупь стена… теплая и мягкая. Фантасмагорическая сценка. На лужайке сидит Тейя Нетери и её молодой Ань Гай Мельгард. Он мечтательно смотрит на траву и говорит:

– Мы слышим людей внизу, а они даже не подозревают, что мы тут сидим. А у нас тишина. Послушай, ее!

Они слушают. И вдруг откуда-то издалека налетает-доносится мужское имя. Потом, когда они возвращались в Тайницкую башню, Тейя шепчет Мельгарду:

– А я у стены на лужайке имя услышала!

– Ой, я тоже! – радуюсь я тому, что мне не прислышалось. – А какое?

– Тайт Мосул.

Тейя назвала мужское имя – совсем не то, что услышал Мельгард. Пройдёт много лет. Тейя встретит фантом погибшего мужа. И она выпалит ему без предисловия:

– Помнишь, мы сидели на невидимой лужайке у Белой стены? И я услышала мужское имя Тайт Мосул, помнишь?

– Да… – с трудом вспомнил он.

– Так вот предсказание было верным – после твоей смерти я оказалась в гареме твоего сына, рождённого старшей твоей супругой, мною… Он был мне невыносим… Я отравила сына, твоего сына… Я была вынуждена…

В голове у него что-то кликнуло, вспомнилось давно забытое, и он ахнул.

– Мне ведь тоже тогда послышалось имя будущего избранника… Ань Баал! Только потом я об этом напрочь забыл.

– Да… Чудеса? Он мой сын от тебя. Обычное предсказание храмовых стен и зачарованных лужаек? – Тейя засмеялась – Он предал меня… Я заколола его копьём… – Она продолжала смеяться.

Так несколько солнечных лучей пробились в сумерки жизни молодого повелителя. Но, как бы то ни было, он пришёл в год 1147 на помощь отвергнутой братом Нетери. Он призвал её к себе. Она была на тринадцать лет моложе его.

Юная Нетери явилась к Амен Гету.

– Что это с тобой сегодня утром? Кажется, ты взволнована? – спросил он.

– О, Амен, – ответила она, – мне снился такой чудесный сон!

– И что же тебе снилось?

– Мне снилось, что я Исида.

– А кто же тогда я?.. «Амон?» – сказал, пожимая плечами, Гай Мельгард. – Ну ладно, теперь дела.

– Но, ведь я и есть Исида! – убедительно подтвердила она.

– Но и я Амен Ра, и к тому ещё и Гет – воитель.

Разные сущности по-прежнему выходят из подземных ходов, тех, что находятся в глубинных покоях холма. Но Тейя ведала, кто и что появляется на поверхность. И если это что-то доброе, Боровицкий холм пропускает, а если злое – прогоняет вон.

ЛУННОЕ БДЕНИЕ – 1

Тогда Ти была при Нём многими образами и была радостью всякий день, веселясь пред ликом Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими.

Притчи Тин – ниТ.

В

6712²² лето от Сотворения Мира в Звездном Храме. В весеннюю ночную пору, у восточной окраины острова Ка Ра Амонд²³, в теснине высокого дома дворца Пан Тий Капища²⁴, под сводами овальной крыши, сидел Великий Писарь. Тёмный зал комнаты был тих, потрескивали искры поленья камина, у стола коптили угли жаровни, стол освещался двурожковым подсвечником изображавшем солнечный струг. Сводчатый подволок уходил ввысь, теряясь в сумраке. Алорк сидел на табурете напротив серебрёного кресла и напрягши все чувства приступил к лунному бдению.

Великий Писарь устроился очень удобно хотя едва ли осознавал это, до того напряжённо он слушал тишину. Не доносится ли звук предупреждающий, что пана Тейя и шаги её спешат к нему с вечной приязнью бессмертной. Для большего удобства он снял с окна ставню. В безбрежном лунном океане струились холодные потоки лучезарной луны. Расплескавшись по стенам зданий, они просачивались в промежности каменного лабиринта улиц, образуя на мощённых дорожках лужицы света. Таких световых пятен за окном было много и эти пятна украшали мрак, окружавший палату Пан Ти Капища, которое человеческое воображение населяло всевозможными живыми и мёртвыми существами всех известных бессмертных форм, грозных и нежных, таинственных и просто уродливых. Был он и достаточно храбр, неистов и был знающий в искусстве убийства. Ему по душе был азарт сражения, но он совершенно не выносил мёртвых, не выносил их потухших глаз и их окоченевших тел, он не выносил неестественно сморщенные распухшие тела. Этот человек чувствовал к трупам антипатию, его неприязнь была вызвана обострённой чувствительностью, его сильно развитое чувство красоты отторгало всё отвратительное. Он не в состоянии был смотреть на мёртвое тело без горечи, к которому примешивался оттенок злости и ненависти. В смерти нет живописности, нет мягкости, нет торжества, но мёртвое тело благоговейно называли величием смерти и это понятие являлось бессмертием. Ему, пребывающему ночью при лампе, привычным было дело рождать в одиночестве диковинный мир, в котором обычный предмет обретал совершенно иной облик. Он и предмет смыкались теснее, точно прижимаясь друг к другу. Этот предмет был полон едва слышного, леденящего кровь шёпота умершего звука, какой нигде не услышишь, то был звук шуршания губ по потёртому женскому черепу и то был шорох схожий с шуршанием опадавшей листвы: звук этот – без названия, форма его – без содержания. В звуке – перемещение в пространстве, хотя ничего не движется; в звуке – движение, хотя ничто не меняет места. Здесь фанатик солнца соприкасается с лунным бликом в любовной истоме.