– Итак, что вы хотели узнать? – профессор сел напротив Эвиона в дубовое кресло с зелёной спинкой. – Позволите ли ещё раз взглянуть на талисман?

Эвион протянул руку Эриену Ван Хольцу, и тот тут же оживился. Словно маленький ребёнок, профессор разглядывал новую игрушку, но всё же самообладание снова взяло своё, и он выпустил дорогую для Эвиона конечность.

– Редко мне удавалось встречаться с объектами изучения… Всю жизнь копался в бумагах, искал сведения об амулетах… И вот под конец жизни такой сюрприз! Спасибо вам, юноша. – старичок скрестил руки на груди и в ожидании вопросов посмотрел на парня.

– Меня зовут Эвион Пелуа. – представился тот. – Так вот… Не могли бы вы мне рассказать, что ещё может «любимая» помимо спасения своего обладателя?

Профессор задумался, выискивая в архивах давно заброшенных мыслей о талисманах сведения об интересующем объекте.

– В письме создательницы больше ничего, кроме описанного мною защитного свойства не указывалось, но, по-моему, талисман пользуется зрением носителя, как бы объединяясь с ним. Поэтому он атакует противника, словно видит его.

– А вы не знаете, почему талисман может нагреваться? Его температура изменилась за время ношения.

– Такие случаи у талисманов-защитников были. Это, так сказать, блокировка: чем больше талисман убьёт, тем горячее станет. В конце концов талисман становится сложно носить и обладатель либо отказывается от него и умирает, потому как разъединиться по-другому уже нельзя – произошёл контакт, либо терпит и старается больше не убивать. В моих кругах считается, что талисманы, имеющие душу внутри, вовсе не хотят убивать и своей температурой сигнализируют хозяину, что пора остановиться. Талисманы-защитники остывают лет через пятьдесят, и их снова можно использовать без особого ущерба для здоровья.

«Обидно… Придётся теперь спасаться от графа бегством». – подумал Эви, боясь, что талисман отожжёт ему вторую руку.

– В своей статье вы писали, что «любимую» можно снять в одном из храмов Дестана, но не указали, в каком…

– В храме Морьенте, хотя это скорее усыпальница. Такая зараза и нечистоплотность: ну кто, скажи мне, придумал хоронить людей в домах? – покачал головой Эриен Ван Хольц.

– Люди и придумали. – отшутился парень.

Через минуту замкнутый с виду старичок совсем разошёлся, пичкая Эвиона всей школьной и университетской программой истории. Если бы Офэн слышал сейчас догадки учёного по поводу происхождения пиратки Катарины и аргументы в пользу эльфов на Всемирной конференции по правам лесных существ, то, наверное, строчил бы конспекты, но повезло не ему, а Эви, который с признательностью слушал лекцию. Всё же некоторые полезные вещи юноша себе отметил, допивая на удивление вкусный чай, приготовленный профессором.

Эвион распрощался с Эриеном Ван Хольцем, когда за окном сгущались сумерки. Он сошёл вниз по ступеням, на которых уже припорошило его первые отпечатки, и повернул на почти опустевшую улицу, на прощание обернувшись к старенькому домику, хозяин которого чуть отдёрнув шторку окна в коридоре наблюдал за покидающем его гостем.

Эви помахал Эриену Ван Хольцу и пошёл мимо уютных построек, из окон которых сочился приглушённый свет, освещая вечернюю улицу. Наконец-то он ясно видел способности талисмана. На душе впервые было спокойно за последние несколько недель.

Снег хрустел под ногами, мороз пронизывал насквозь. Надежда на то, что автобусы ещё ходят, не покидала Эвиона. Низкие фонарики наконец зажглись, и идти стало гораздо приятнее – снег горел в блеске огоньков, и улица превращалась в серебряные волны.

Белая пелена захрустела сзади Эвиона.

– И как ты мог не пожалеть этих людей? – Кетер прикурил огарок сигареты. – Я тебя уже долго жду, мог бы поторопиться.

Эвион обрадовался такой встрече и, не теряя ни секунды, вновь поведал безразличному и откровенно замёрзшему курильщику планы насчёт Дестана, но тот уже не заикался о талисмане, а лишь меланхолично кивал в ответ.

– Так граф принял моё предложение? – с надеждой спросил Эвион, переминаясь с ноги на ногу и мечтая о тёплой ванной.

Кетер сдвинул брови и его лицо приняло задумчивый вид:

– Не, Белиан Спеода своих планов не меняет. Ладно, кончим с этим. – он извлёк из кармана пульт дистанционного управления и нажал на единственную кнопку.

Где-то в горах раздался громкий взрыв. Белое покрывало хребта плавно полетело вниз, подталкивая к обрушению соседние холодные пласты. Отдалённо воя, снежная лавина летела на город.

Эвион и Кетер замерли, наблюдая за этим зрелищем. Зачинщик явно не отдавал себе отчёта в действиях и был доволен, в то время как Эвион лихорадочно соображал, что делать.

Эви кинулся к ближайшему дому и, забарабанив в дверь, закричал «ЛАВИНА»! Но осознав, что жители всё равно не успеют спастись, кинулся к летящему с горных пик снежному дракону. Первые волны уже пробежались по дому профессора и ещё нескольким, а следом за ними шёл длинный снежный шлейф.

– Им уже не помочь, не старайся зря! – небрежно крикнул вслед ему Кетер, как на недоразвитого смотревший на не терявшего надежду Эви.

Юноша бежал к белоснежной стихии, уповая на то, что дух талисмана сейчас читает его бредовые мысли и согласен помочь. Ведь если они – одно целое и у них даже зрение на двоих, то мысли тоже!

А лавина тем временем спешила к нему, гудя и, заглушая грохот и хруст домов, раскрывала свои объятия. Эвион замер в нескольких метрах от лавины и выставил вперёд единственную руку, моля всех известных ему богов и «любимую» помочь.

Лавина неумолимо двигалась на него.

Вверх от талисмана молниеносно рванулось несколько металлических плетей, такие же метнулись в стороны и срослись, образовав высокую металлическую стену перед Эви. Лавина, оповещая своё приближение диким воем, врезалась в преграду, немного протащив назад Эвиона, изо всех сил старающегося удержать барьер. Юноша пытался как можно сильнее нажимать на преобразовавшийся талисман, но это ему не особо удавалось. Кетер, поняв намерения Эви задержать поток лавины и уловив себя на желании всё-таки выжить, подбежал к стене талисмана и тоже налёг на неё, чувствуя, что от силы лавины мало что осталось, пока она доползла до них, и эти жалкие волны можно удержать.

Первые секунды они не поддавались снежной волне, но с горы сошла вторая её часть. Ещё сильнее и больше первой, лавина пронеслась по следу предшественницы и врезалась в барьер, подминая его под себя. Юноши, не удержавшись на ногах, ослабили преграду и лавина не упустила шанса схоронить обоих под собой в числе первых.

Голос в тишине

Как всегда наше сознание, основываясь на чувствах, диктует свои правила жизни. Но зачастую оно уходит в тень при опасности, забирая нас с собой в небытие.

Мягкие, холодные прикосновения блуждали по лицу Эвиона, словно говорили «проснись». Открывать глаза не хотелось – с закрытыми гораздо приятнее прощаться с жизнью, чем глядеть ей в лицо. Зачем? Почему он не умер тогда, в переулке? Или в автобусной катастрофе? Всё шло именно к его смерти, так почему же он так яро отвергает её интерес к его скромной персоне, когда та дышит ему в спину, протягивает страшную и в то же время такую необходимую руку – избавление от всех проблем. Или может быть, не смерть вовсе его преследует, а жизнь? Может, это её испытание? Она проверяет его, готовя сюрприз. Поэтому надо выжить, забрать этот долгожданный подарок, доказать, что он его достоин. И ничего, что нет руки, что деньги и желание идти вперёд на исходе. Интерес, как всегда, у Эвиона превыше всего. Однако самым интригующим остается то, почему он, хоть и лежит под снегом, может свободно дышать. Лавина должна была закопать его, а он не чувствует гнёта снега, зато ощущает на лице снежинки, крупные и мокрые.

Он открыл глаза. Холодные клочья звёзд смотрели на Эвиона сверху. Слева и справа от него были снежные стены. Двухметровая белая могила, в которой он лежал, была не закопана. У парня появилась мысль, что талисман сам откопал его из-под снега, только вот наверное зря – он не особо стремился выбираться. Да и куда ему идти? Нет, он должен лежать здесь. Только из-за него сошла лавина, и Эви должен разделить участь тех, кого не спас талисман, невинных людей и животных, беззаботный смех которых слышался утром. Ещё недавно тут бегали детишки, рассматривая витрины, гуляли влюблённые, веселились друзья… А он всё испортил.