Зная, что девушка не посмеет убежать, он расслабил хватку и приподнял маленький округлый подбородок. Теперь более нежно, почти заботливо. Он ощущал каждое лёгкое подергивание её тела. Аристократка не пыталась сопротивляться, но не потому что желала с ним одного, она знала, что ничего не может сделать с ним, с его желанием.
Умна, но слишком чувственна. Девушкам положено быть эмоциональными. Клод презирал женщин и сходил с ума от одной лишь мысли, что жалкая семнадцатилетняя девчонка способна разрушить стену, которую он старательно возводил вокруг себя. Кажется, Элисон не желала быть причастна к произошедшему, она даже представить не могла, как юность и чистота её способны разбудить давно погребенную душу.
В очередной раз встретившись с зелёным взглядом, судья уже видел не испуг, а смирение. Он томно дышал, обжигая девичье лицо; смотрел на хорошо очерченные тонкие губы, на фарфоровую кожу, которой кажется совсем не касалось солнце. Мужчина отчаянно пытался призвать всё своё самообладание, но желанный объект был критически близок и говорить или думать о силе воли было не время.
Фролло положил изящную ладонь на её живот и почувствовал еле уловимую пульсацию. Кажется, молодое сердце стучало непозволительно быстро, распространяя свою энергию по всему телу. Он сжимал льняную рубашку на девичьем теле и, закрыв глаза, уже собирался прильнуть к заветным губам, но ощутил резкий холод, что беспощадно в одно мгновение покрыл все его тело. Распахнув карие глаза, Клод ошеломлённо держал пустое одеяние, которое нахально, будто бы дразня его, цеплялось за костлявые пальцы. Мужчина с испугом осознал, что не может дышать, а по рукам его стекает горячая свежая кровь.
***
Судья судорожно открыл карий взор и приподнял туловище. Он дышал, жадно вбирая в легкие, как можно больше воздуха. Холодные ладони ошарашено прижимались к льняной рубашке, сквозь мокрую ткань которой он пытался почувствовать биение собственного сердца, желал убедиться, что оно все ещё стучит, что у него все ещё есть время.
За окном лил дождь, капли которого хаотично бились о каменные стены дома. Удар молнии противно ударил по ушным перепонкам, вызывая тяжелую, почти невыносимую головную боль. Все его тело непривычно дрожало, но все же он сумел подняться на ноги. Глаза старательно искали хоть какой-нибудь источник света, но свечи догорели ещё вечером, остался лишь воск, небрежно застывший на поверхности комода.
Но на этом судья не остановился. Тонкие ладони его продолжили перемещаться по деревянной поверхности, попутно сталкивая серебряный подсвечник и какие-то бумаги. Длинные пальцы успокоились лишь найдя холодный бронзовый ключ. Слегка пошатываясь он вышел из комнаты и направился в гостевую спальню. Он передвигался быстрыми, но тяжелыми шагами, опираясь руками о стену. Клод все ещё не мог привести дыхание в нужное русло. Оно сбилось ещё во время сна и вовсе не желало обретать привычный ему ритм.
Войдя в гостевую комнату, судья закрыл за собой дверь и запустил тонкие пальцы в седые волосы, мокрые пряди которых неприятно обволакивали высокий лоб. Он все также с трудом передвигал ноги, что кажется все больше отрешались от него с каждым шагом.
Худое тело почти бездвижно упало на кровать. Пальцы сбивчиво сжимали постельное бельё, судья жадно вдыхал запах женского тела, оттенки которого все ещё хранила белая простынь. Он дурманил голову, сводил с ума. Сердце мужчины непривычно медленно отбивало положенный ему ритм. Фролло смотрел на тёмную каменную стену и сознание рисовало её силуэт.
***
— И последняя, — радостно произнёс Квазимодо, слегка придерживая изящную ладонь Элисон.
На самом деле идея звонаря девушке казалась, мягко говоря, странной. Не успели они дойти до первой ступени, ведущей на колокольню, как он решил закрыть её глаза тёмной тканью и повести наверх. Безусловно, это была потрясающая проверка на доверие, ведь число ступеней близилось к четырём сотням и их было довольно сложно преодолеть и без повязки, что ровным счётом не позволяла видеть ничего. Конечно, за это время Бадлмер лишь чудом осталась невредима, ибо шансы разбить нос или же подвернуть лодыжку постепенно повышались.
Наверное, на этой земле не существует слов, способных хотя бы немного приблизиться к радости, что испытывала девушка, поднявшись на колокольню.
— Ещё немного, — горбун на этот раз слегка придерживал плечи подруги, продолжая направлять её к середине убежища, — А теперь остановись, — он уже собирался отойти от неё и закончить приготовление сюрприза, но в последний момент его что-то остановило. Тонкие пальцы девушки пытались приподнять повязку, — Нет, нет! Даже не смей это делать! — его лицо украсила детская улыбка.
— Что? Я ничего не делала! — она залилась звонким девичьим смехом и поспешно удалила ладони от лица.
— Я буду через пару минут, а ты пообещай, что не будешь больше так делать, — он несколько серьезно взглянул на брюнетку, словно пытаясь вызвать в ней чувство стыда, но быстро отбросил идею, вспомнив, что она сейчас не в состоянии увидеть его выражение лица.
— Хорошо, я буду ждать тебя здесь, — в голосе её звучало некое притворство, — И я обещаю, что больше не буду подглядывать, — тонкие пальцы, прятавшиеся за её спиной, скрестились.
Как только Бадлмер перестала слышать шаги друга, она направилась в сторону колоколов, любопытно раскинув руки перед собой. Она передвигалась аккуратными, немного неловкими шагами, ибо голова её кружилась от безуспешных попыток ориентироваться в пространстве. Ладони её пытались найти стену или хотя бы палку. И девушка бы наверняка уже потеряла интерес к своей задумке, если бы ей не удалось нащупать высокую колонну. Элисон с неким любопытством скользила руками по ней, изучая неровности её поверхности, но вдруг она со страхом осознала, что у каменного предмета, как казалось ей, бьется сердце. И в этот самый момент девушка вспомнила, что никогда раньше не замечала колонны в убежище горбуна.
Одной рукой юная особа осторожно приподняла повязку, будто бы боясь увидеть от чего прятался её взор. Перед ней стоял судья и, насупив брови, несколько удивлённо смотрел на неё.
— Вы не очень то похожи на сюрприз, — огорчённо произнесла брюнетка и уже хотела убрать ладонь от груди Фролло, но он не позволил ей сделать это.
— Не ожидал увидеть тебя настолько близко, — вытянутое лицо его украсила добродушная улыбка, а тёплые пальцы аккуратно переплелись с изящной рукой девушки, что все также прижималась к его телу, но уже против своей воли, — Позволь мне закончить, — продолжил органный голос, заметив, что аристократка хотела что-то сказать, — Я считаю должным извиниться за то, что случилось вчера, — карий взор внимательно наблюдал за мимикой собеседницы.
— Дело не в том, что вы должны сделать, — она всё-таки осмелилась перебить его, сделав шаг назад, тем самым увеличив расстояние между ними, — а в том, что вы желаете сделать.
— Не стоит делать выводы, не дослушав, — Клод нарочно вновь приблизился к ней, — Я не собираюсь извиняться за слова, сказанные в сторону посла, но я искренне хочу извиниться перед тобой.
Элисон некоторое время молчала и смотрела на тонкие пальцы, что заботливо обвивали её ладонь и дарили тепло. Она чувствовала биение его сердца и с недоумением понимала, что он был искренен с ней. Аристократка впервые была уверена, что добрая улыбка его была неподдельной, а слова — откровенными. Они более не являлись частью какой-то глупой игры.
— Что вы хотите услышать? — вкрадчиво произнесла Элисон, приподняв зелёные глаза.
— Я не знаю, — все то же странное, непривычное ему выражение лица, — Не хочу скрывать, что надеюсь на прощение, но давить на тебя я не готов. Я не требую ответ сейчас, я дам тебе время, — он несколько выждал, — Столько, сколько потребуется.
— Простите, я должна идти, — брюнетка поспешно отстранилась от мужчины и быстрыми шагами направилась в сторону ступеней.
Юное сознание её уже совсем позабыло о друге, о сюрпризе и обещание не снимать повязку с глаз. Ей было до безумия стыдно слышать извинения от судьи, что с момента знакомства издевался над её молодым мировоззрением, без угрызения совести обманывал, пользуясь девичьей наивностью, и избегал её, лишь на пару дней позволив приблизиться.
