Я смутилась. Кажется, я обидела мужика ни за что. Чего это вдруг на меня нашло.

– Ась, давай так. Наверное, ты права, прося у меня месяц на раздумье и решение своих домашних проблем. Я подожду. Месяц – это совсем немного. Я понимаю, ты – женщина и тебе трудно так сразу решиться на резкие телодвижения. Я прошу только, давай уважать друг друга, пусть этот месяц не превратится в три, в год, и так далее. И по его истечению, ровно через месяц, мы встретимся вот так же, по дружески, в кафе. И так же спокойно и откровенно поговорим обо всем. Вне зависимости от того, к какому решению ты придешь. Договорились?

Это я спокойно могла ему обещать. Целый месяц впереди, 30 дней. Я сто раз успею со всеми своими вопросами разобраться. Хороший он все-таки мужик. Любит меня, воспитанный, образованный, зарабатывает неплохо. Отношусь я к нему достаточно хорошо. Даже если и не люблю – и что такого? Мне не 18, бегать любовь искать. Судя по моим годам и возможностям ухода за собой – это последний шанс избавиться от мужа, как-то прекратить уже тушить избы и останавливать скачущих коней. Ну, или уж смириться с этим окончательно и прекратить дергаться по этому поводу. Пора к какому-то определенному берегу прибиваться.

С Риткой, может, поговорить, посоветоваться? Ох, не знаю даже, стоит ли… Она, как только тема про Ивана заходит,  сразу прямо психовать начинает. Говорит, что он мне «на черта не сдался» и что  «это те же яйца, вид сбоку». Типа, такой же маменькин сынок, который норовит с моей помощью решить своими эмоциональные проблемы. Завидует она мне, что ли. Сама давно одинока. Из-за ее резкого, почти мужского характера ни один мужик около нее удержаться не может. Какие же они, Иван и Роб, одинаковые, когда вовсе разные, как ни посмотри. Так что объективного совета оттуда ждать не приходится.

Ужас как хочется с кем-то эту тему обсудить. Может, с мамой? Нет, тоже не вариант. Во-первых, с ее давлением она занервничает, а толку все равно не будет. Во-вторых, у нее вообще позиция одна: разводиться «от людей стыдно», муж – предмет богом данный, «у тебя семья, ребенок, терпи». Хватит, потерпела уже. Терпелка уже отваливается столько терпеть. Я хочу пожить нормальной, спокойной жизнью. Без бесконечных решений краеугольных вопросов мироздания типа как жить и на что жить, без всяких экзистенциальных завихрений, жить простой человеческой жизнью: работа – дом – борщ – баиньки, всё.

Мы расстались с Иваном, он посадил меня на такси и отправил домой. Целовались мы рядом с машиной так долго, что водитель закашлял смущенно, а я начала сожалеть, что не могу на все плюнуть и поехать прямо сейчас к нему. Вот, кстати, еще один довод в его пользу – с Иваном я чувствую себя женщиной, возбуждаюсь, чего-то хочу. С мужем я давно ничего подобного не испытываю. Полежала, потерпела нечастое исполнение им супружеского долга и спать.

Я объяснила водителю куда мы едем, мы накоротке обсудили маршрут и я снова погрузилась в свои мысли. Водитель мне попался не говорун, и я могла продолжать свой внутренний диалог без помех.

Помню наш разговор с Риткой про Роберта, один из многих. Я очередной раз устала решать финансовые проблемы за двоих, то ли банк на меня насел в тот момент за задолженность по выплатам кредита, то ли у Лёньки последние (они же единственные) кроссовки опять развалились. Сунулась к Робу – была послана с текстом «а я чем могу помочь?», который неизменно и очень быстро доводил меня до состояния бешенства. Проблему то я конечно решила, не впервой, но выговориться надо было.

– Ась, давно тебя хочу спросить: а как тебя угораздило вообще за него замуж выйти?

Вот любит Ритка иногда вопросы задать. На которые отвечать непонятно как, с какого боку ни глянь.

– Чего это ты вдруг решила поинтересоваться? – решила потянуть время я.

Как же так получилось, что я вышла замуж именно за такого мужчину, за «маменькиного сынка» – типаж мужиков, который я терпеть не могу? Мы учились с Робом вместе на филфаке нашего университета. Сплошные девчонки, парней всего трое было. Двое совсем убогих: один инвалид, второй – не от мира сего. Один Роб был более или менее нормальным. Он пользовался спросом у наших девчонок, ему массово строились глазки, на нем проверялись юные женские чары. Интеллигентный, начитанный, утонченный, предмет массовой конкуренции сокурсниц – и я не устояла, когда он выбрал меня и стал за мной ухаживать.

Его зависимость от мамы, ее мнения и оценок, я списывала на тесные семейные узы. Его слабохарактерность – на понятную для гуманитария утонченность,  тонкую душевную организацию. Его совершеннейшая непрактичность, «оранжерейность» прекрасно сочетались с образом поэта (это я уже потом поняла, что стихи у него слабые, из разряда «любовь волнует кровь», «рассветы-закаты-ушла ты куда-то»). Зато – любил, цветы дарил, всё у нас было, как положено. Я была неизбалована мужским вниманием, да и мама еще всю жизнь твердила, что женщину красит не внешность, а душевные качества – Роб мне казался тем самым принцем на белом коне, из женских завеных мечтаний.

А если добавить к этому набору острую жалость к нему, когда я познакомилась с будущей свекровью, Изольдой Марковной, которая как взяла сына за холку недрогнувшей рукою в детстве, так и держала до юношества, то мое замужество и вовсе вопросов не вызывает, учитывая мою любовь и жалость к малым мира сего.

– Ну, просто я, когда твою свекровь первый раз увидела, я подумала, что одного знакомства с нею мне бы хватило, чтобы крепко засомневаться в необходимости замужества с ее сыном. И это еще без учета его внешности, которая у него, уж прости, совершенно в соответствии с его характером – такая же неопределенная и безвольная, – пояснила свой вопрос Ритка.

– Даа, свекровь у меня прямо владычица морская, как есть, – не стала спорить с подругой я. – С пирогами, киселями и чистыми носовыми платочками для любимого сыночки. Влюблена я, Рит, была, да и жалко как то мужика стало – если бы он не женился на мне и от мамы тогда не ушел, она бы его переработала как удав. Аккурат до этого она закончила переваривать мужа – бедолага Павел Матвеевич сопротивлялся долго, но она его победила. Так что удав был вполне способен к следующему акту трагедии.

– Оо, какое сравнение,  – оживилась Ритка. – Как удав – это как именно?

– Я «В мире животных» смотрела, про змей вообще и удавов в частности. Удав сначала душит свою жертву, а потом заглатывает её целиком, как бы натягивается на нее. И потом долгие месяцы ничего не ест – переваривает проглоченное. Так и Изольда Марковна, уже почти задушила сына в своих объятиях, не спаси я Роба – дальше она бы его заглотила и переварила.

– Ась, ну ты же взрослая девочка, ты же понимаешь – какие из таких сыновей мужья, – продолжила сеанс психоанализа Ритка. – Черт же тебя нёс на эти галеры?

– Любовь и жалость, – пояснила я. – Два самых сильных чувства у женщины. Отключают здравый смысл на «раз-два-три». Да и молодая я тогда была, что я там соображала то.

– Слушай, ну ок, почему ты за него вышла – я примерно поняла. Она его за муки полюбила, а он её – за состраданье к ним, это нам хорошо из классики известно. Но вы с ним уже сколько, лет 18 живете?

– Не 18, а 20, – уточнила я.

– Ну да, ну да, большая разница, – насмешливо прокомментировала Ритка. – У тебя как у военнослужащего в горячей точке, при такой жизни год за два идти должен. Так что, считай, ты уже ветеран, можешь претендовать на пенсию по выслуге лет.

– Понимаешь, Рит, я думала про всё про это. Да и сейчас иногда думаю, – стала подыскивать слова для объяснения я. – Иногда прям убила бы Роба. Но, чёрт его знает… Привыкла, что ли. Как говорится, хоть плохонький, да мой. И сын, опять же. Так годы летят! Я вот сейчас сказала, что 18 лет уже и аж сама ужаснулась. Как же так, как так получилось, что я их не заметила особо?

Ритка допила свой капучино, аккуратно промокнула салфеткой губы, накрашенные дорогой устойчивой помадой.

– Ох, смотри, подруга. Еще чуть чуть-чуть, и менять тебе мужа будет не на кого. Ну, если только на одиночество. У нас, баб, срок хранения короткий, куда короче, чем у мужиков.