– Давайте не будем с этим шутить, – сказал я. – Лучше просто поиграем в карты.

Марджи поняла мою тактику – наверное, тоже ею пользовалась.

– Я не против.

– Моя судьба уже предсказана. Я разбогатею. И довольно об этом.

– Я же говорила, он не верит в гадания! Походит вокруг да около, потом мигом в кусты. Итан меня иногда так бесит!

– Да неужто? По тебе и не скажешь. Ты всегда ведешь себя как любящая жена.

Разве не странно, как вдруг замечаешь подводные течения и камни – не всегда, но часто. Мэри мыслит нелогично, она больше основывается на ощущениях. Напряжение в комнате нарастало. Мне пришло в голову, что теперь Мэри с Марджи вряд ли останутся лучшими подругами.

– Я бы очень хотел узнать о картах побольше, – заметил я. – Слышал, что на картах гадают цыгане. Ты часом не цыганка? Ни разу с ними не общался.

– У нее русская девичья фамилия, сама же она с Аляски.

Теперь понятно, откуда широкие скулы.

– Есть у меня позорная тайна, – призналась Марджи, – о которой тебе, Мэри, я никогда не рассказывала: как мы попали на Аляску.

– Раньше она принадлежала русским, – вклинился я. – Потом ее купили мы.

– Да, но знаете ли вы, что раньше она была тюрьмой, как Сибирь, только для преступников совсем ужасных?

– Для каких именно?

– Для самых опасных. Мою прапрабабку сослали на Аляску за колдовство!

– И что она наколдовала?

– Она насылала штормы.

Я расхохотался.

– Вижу, у тебя это в крови.

– Насылать штормы?

– Гадать на картах, что практически одно и то же.

– Шутишь! – воскликнула Мэри. – Быть того не может!

– Шутки шутками, но это правда. Колдовство считалось хуже убийства. У меня сохранились ее записи, только все на русском.

– Ты знаешь русский?

– Совсем чуть-чуть.

– Пожалуй, колдовство действительно худшее из преступлений, – заявил я.

– Я же говорила! – вскричала Мэри. – Он мечется из стороны в сторону. Никогда не знаешь, что у него в голове. Вчера ночью он… Утром он поднялся еще до рассвета. И пошел гулять.

– Я отъявленный негодяй, – признался я. – Законченная, неисправимая сволочь.

– Что ж, мне хотелось бы, чтобы Марджи сделала расклад, только по-своему, без твоего вмешательства. Если мы продолжим болтать, то вернутся дети и мы ничего не успеем!

– Прошу прощения. – Я поднялся в нашу спальню. На кровати лежал меч, на полу – открытая шляпная коробка. Я зашел в ванную и спустил воду. Звук разнесся по всему дому. Я смочил полотенце холодной водой и приложил ко лбу, потом к глазам, чтобы снять напряжение. Приятная прохлада меня успокоила. Я присел на унитаз и накрыл лицо мокрым полотенцем, а когда оно согрелось, смочил его снова. В спальне я вынул из коробки шляпу с пером, надел и промаршировал вниз по лестнице.

– Ах ты, дурачок! – с облегчением вздохнула Мэри. Боль и напряжение, висевшие в воздухе, исчезли.

– Страусиные перья отбеливают? – поинтересовался я. – Оно здорово пожелтело.

– Думаю, да. Спроси у мистера Шульца.

– Зайду к нему в понедельник.

– Хочу, чтобы Марджи тебе погадала, – сказала Мэри. – Очень-очень хочу!

Я надел шляпу на стойку перил – будто пьяный адмирал прислонился к лестнице, хотя я не уверен, бывают ли в природе пьяные адмиралы.

– Принеси ломберный столик, Ит. Места нужно много.

Я вынул его из стенного шкафа и отогнул складные ножки.

– Марджи понадобится стул с прямой спинкой.

Я поставил рядом стул из столового гарнитура.

– Что мы должны делать?

– Сосредоточьтесь, – велела Марджи.

– На чем?

– Ни на чем, если получится. Карты в моей сумочке на диване.

Я всегда считал, что гадальные карты должны быть засаленными, толстыми и растрепанными, но эти были чистые и сверкали, будто ламинированные. Длиннее и уже игральных карт, к тому же их гораздо больше пятидесяти двух. Марджи сидела прямо и перемешивала колоду – яркие картинки, затейливые рубашки. Названия были на французском: l’empereur, l’ermite, le chariot, la justice, le mat, le diable – земля, солнце, луна и звезды, и масти – мечи, кубки, жезлы и деньги (кажется, deniero означает деньги, хотя символом была геральдическая роза), у каждого набора свои roi, reine, и chevalier – король, королева и рыцарь. Потом я увидел странные, неприятные картинки – башня, в которую бьет молния, человек на виселице, подвешенный за ногу – le pendu, и смерть – la mort – скелет с косой.

– Мрачновато, – заметил я. – Картинки действительно означают то, что на них нарисовано?

– Зависит от того, в какой последовательности они выпадают. Если вверх ногами, то значение противоположное.

– То есть они меняют значение?

– Да. Для того и существует толкование.

Взявшись за карты, Марджи преобразилась. При свете лампы ее руки сказали мне то, о чем я догадывался и раньше, – она старше, чем кажется на первый взгляд.

– Где ты этому научилась? – спросил я.

– Наблюдала за бабушкой, потом стала гадать на вечеринках – чем не способ привлечь к себе внимание?

– Сама-то веришь?

– Не знаю. Иногда выпадает нечто удивительное. Не знаю.

– А не служат ли карты ритуалом для концентрации внимания или для ясновидения?

– Порой мне тоже так думается. Особенно когда я даю карте непривычное толкование и все совпадает! – Руки Марджи, проворно тасующие колоду, словно жили своей жизнью. Наконец она протянула карты мне и спросила: – Кому гадаем?

– Итану! – вскричала Мэри. – Посмотрим, совпадет ли расклад со вчерашним.

Марджи посмотрела на меня:

– Светлые волосы, голубые глаза. Тебе под сорок?

– Точно.

– Король жезлов[13]. – Она отыскала нужную карту. – Это ты, – картинка с королем в мантии и в короне с большим красно-синим скипетром, внизу надпись «Roi de bâtons». Она положила карту лицом вверх и перетасовала колоду. Затем быстро перевернула ее, верхней картой закрыла короля, комментируя свои действия певучим голосом. – Что выше тебя. – Поперек сверху. – Что против тебя. – Одна сверху. – Что венчает тебя. – Одну вниз. – Что под тобой. Что было. Что будет. – Она выложила картами крест на столе. Потом быстро выложила слева от креста четыре карты в ряд, приговаривая: – Для тебя, для дома, на что надеешься, чем дело кончится. – Последняя карта изображала человека, повешенного вверх ногами, le pendu, но с того места, где сидел я, он лежал головой кверху.

– Прощай, богатство!

– Это может означать спасение души, – заметила она, водя пальцем по нижней губе.

– Деньги будут? – нетерпеливо спросила Мэри.

– Да, будут, – рассеянно ответила она.

Внезапно Марджи смешала карты, перетасовала и вновь выложила крестом, бормоча себе под нос. На отдельные карты она даже не смотрела, изучая картину в целом, взгляд у нее стал затуманенный и отчужденный.

Отличный трюк, подумал я, впечатляет дамочек в женских клубах – да где угодно. Наверное, так и выглядели настоящие пифии – невозмутимые, бесстрастные и загадочные. Если ты способна держать людей в напряжении, слушать затаив дыхание и ждать чуда, они поверят чему угодно, и дело тут не столько в актерской игре, сколько в приемах и правильном выборе подходящего момента. И эта женщина тратит свое время на залетных торговых агентов?! Чего же ей нужно от нас или от меня? Вдруг она сгребла карты в стопку и убрала в красный футляр, на котором была надпись: «I. Muller & Cie, Fabrique de Cartes»[14].

– Не могу гадать, – бросила она. – Такое бывает.

Мэри воскликнула, захлебываясь:

– Ты увидела что-то, о чем не хочешь нам говорить?

– Почему не сказать! Когда я была маленькой девочкой, то видела, как меняет кожу змея – гремучник из Скалистых гор. Я наблюдала за ней от начала до конца. Так вот, я смотрела на карты, и они исчезли, и вместо них появилась змея – половина серая и облезлая, половина новая и блестящая. Дальше уж думайте сами.