— Вот спасибо.

Джеймс скрестил руки на груди, снова подходя к их столу и смотря на них сверху вниз. Скорпиусу это слегка действовало на нервы, но подниматься на ноги, чтобы ответить на возможную реплику Поттера, было глупо.

— Думаю, если я не здороваюсь с тобой, Малфой, то просто не считаю нужным.

Скорпиус устало вздохнул.

— Очень зря, — пробормотал он себе под нос.

— Это ещё почему? — Поттер нахмурился — как человек, до которого очень долго доходит, по мнению Скорпиуса.

— Ты же не считаешь нужным здороваться со мной, Поттер. — А может, подняться на ноги всё же было хорошей идеей? — Так какая тебе разница?

— У тебя совершенно придурковатая логика, Малфой, — заявил Джеймс и, не дожидаясь ответа, резко развернулся, устремляясь прочь.

— А у тебя воспитание хромает и манеры, как у тролля, — бросил Малфой первое, что пришло в голову. Обвинение в нелогичности — кстати, само по себе довольно нелогичное, — к его удивлению, сильно задело: уж чем-чем, а своим холодным, трезвым и расчётливым умом он всегда гордился.

Поттер этот комментарий оставил без внимания, но, сев за гриффиндорский стол, посмотрел на них странным, испытующим взглядом, будто его что-то терзало. Может, тоже из-за вчерашнего?

Скорпиус вздрогнул, пытаясь поймать какую-то мимолётную мысль, которая вот уже второй раз возникала, стоило ему подумать об этом. Что же это… Тут он почувствовал тычок в рёбра от Альбуса, и неуловимая мысль, так и не оформившись, снова исчезла.

Скорпиус огляделся и, поняв, что все это время за ними внимательно наблюдали практически все слизеринцы, раздражённо передёрнул плечами — он не слишком любил привлекать к себе всеобщее внимание, тем более, из-за какой-то перепалки с Джеймсом Поттером.

Сегодня, положительно, был слегка безумный день.

*

Выходные для Джеймса прошли как в тумане — он всё никак не мог отделаться от навязчивых мыслей о Малфое. Стычка в пятницу вечером и последовавшая за этим короткая перепалка в субботу утром никак не выходили из головы. Вернувшись в воскресенье в Хогвартс, Поттер, не откладывая в долгий ящик, отправился бродить по коридорам в надежде наткнуться на нарушителя своего душевного спокойствия и как следует с ним побеседовать. Дело было почти безнадёжно — с какой бы стати белобрысому находиться где-нибудь вне своей гостиной почти перед отбоем, — но попытаться стоило. По крайней мере, хоть время убьёт, потому что сидеть в своей неуютной спальне в окружении злобных сокурсников и ломать мозг, пытаясь хоть что-то уразуметь было ещё невыносимее.

Медленно шагая по первому этажу, Поттер увидел, как дверь библиотеки распахнулась, и понял, что сегодня вечером в кои-то веки удача на его стороне: в коридор шагнул сам объект его поисков собственной персоной. Поттер подобрался.

— Малфой, — негромко окликнул он. Тот повернулся, фокусируя на нём рассеянный взгляд.

— Поттер? — удивлённо констатировал он и слегка скривился. — Чего тебе?

— Нужно поговорить, — собравшись с духом, как можно нейтральнее заявил Джеймс. — Уделишь мне минутку своего драгоценного внимания?

— С чего бы? — заносчиво вопросил тот. — Иди, куда шёл. Ты не тот человек, рядом с которым я мечтал бы тратить своё время, даже ту самую “минутку”… — он резко умолк, внезапно задумавшись. Та неоформившаяся мысль, что дважды приходила в голову в субботу, снова промелькнула в сознании, и теперь он постарался её не упустить. И шокированно хлопнул глазами, впрочем, сразу же привычно беря себя в руки. — Хотя… Хорошо, Поттер, — сказал он вдруг, замирая от какого-то неясного предвкушения. — Считай, что тебе повезло. Что ты там хотел?

— Не здесь, — Поттер развернулся, топая в противоположную сторону, к коридору, ведущему в совятню — вряд ли там кто-то ошивался в такое время.

— Ты… — обернулся он к послушно пришедшему за ним в этот глухой закуток Малфою. — Не хочешь объяснить, что это было — тогда, в пятницу? — как можно невозмутимее (и осознавая, что у него это плохо получается) осведомился Джеймс.

— Понятия не имею, о чём ты, — пожал плечами тот.

— Не выкручивайся, Малфой! — повысил голос Поттер, начиная мгновенно раздражаться от высокомерного тона и выбешивающей манеры поведения слизеринского засранца. — Ты должен…

— Я никому ничего не должен, — перебил его тот, лениво растягивая слова. — В особенности — тебе.

Джеймс почувствовал, как его снова накрывает, совсем, как в тот раз. Да что же это такое — этот несносный выскочка всегда теперь будет так на него действовать, превращая его из нормального, уравновешенного человека в какого-то монстра?

— Неудачник, — насмешливо добавил Малфой, подливая масла в и без того ярко заполыхавший в Джеймсе огонь бешенства. Поттер коротко дёрнулся и неумело, почти без замаха ткнул сгоряча кулаком в ухмыляющееся лицо. Из разбитого носа потекли алые дорожки. Скорпиус резко замолчал, вскидывая руку, прижимая к носу ладонь, и поднял взгляд на Джеймса. На секунду тому показалось, что в светлых глазах скользнула минутная растерянность. Джеймс моргнул, а когда снова посмотрел, сразу понял, что морок рассеялся.

И всё же, что-то было явно не так.

Зарвавшийся сопляк, смотря на него не отрываясь, размазывал кровь по лицу, но при этом продолжал кривить тонкие губы в презрительной усмешке.

Пытается строить хорошую мину при плохой игре и «сохранить лицо»? Тогда почему он вообще позволил себя ударить и почему не защищался? Джеймс не льстил себя надеждой — драться он совершенно не умел, тогда как Малфою во всём Хогвартсе не было равных в искусстве дуэли. Он обучался этому по всем правилам с самого детства, как и положено в «приличных чистокровных семействах». По крайней мере, такие ходили слухи. Давно бы уже выхватил палочку и размазал Джеймса по стенке, разделал на ровные кусочки, сжёг бы их и развеял пепел по ветру.

Джеймс снова скользнул взглядом по разбитому носу. Всё было неправильно, нереально, по всем законам жанра они должны были сейчас сцепиться, отделать друг друга в меру своих способностей, схлопотать от профессоров наказание за потасовку, а после разойтись и больше постараться не попадаться друг другу на глаза. Но это…

Обычно вид крови Джеймс не переносил, но в эту минуту, глядя, как Малфой, отняв руку от лица, высовывает язык и демонстративно медленно проводит им по верхней губе, слизывая красные капли, Поттер почувствовал острый запах возбуждения и страха, витающий в воздухе и бьющий по мозгам.

— Это всё, на что ты способен, Поттер? — упрямо процедил Малфой, высокомерно глядя на растерявшегося Джеймса. — Слабак.

Этого уж Джеймс не стерпел. Плевать, что происходит что-то запредельное. Гадёныш нарывался, и он своё получит! Злость ударила в голову похлеще отцовского Огневиски, который он однажды, не выдержав очередных издевательств ублюдка Уотсона, стащил из бара, выхлебав почти половину, чтобы найти в нём успокоение и забыться.

Сейчас же всё было по-другому. Снова пришло знакомое ещё по пятничному инциденту чувство, будто он хищник, почуявший дичь. Это именно Малфой на него так действует? Конечно, засранец совершенно невыносим, но всё равно было очень странно. Джеймс ощутил, что окончательно звереет, теряет контроль над собой и ситуацией. Кровь вскипела, побуждая стереть наглую ухмылку с бледных губ во что бы то ни стало. Ни о чём не думая, он размахнулся и снова нанёс приличный удар дерзкому щенку в солнечное сплетение. Тот задохнулся, невольно согнувшись, но Джеймс ухватил его за плечи, вздёргивая вверх и окидывая мутным взглядом по-прежнему презрительно скалящееся лицо. Правда, видно было, что Малфой делал это через силу, но всё-таки делал.

— А ну-ка, посмотри на меня, Малфой! — хрипло приказал Поттер, мало что соображая, и с силой приложил его спиной о стену. Навалился сверху — он был крупнее и выше, — встряхнул за грудки. Малфой, к его огромному удивлению, подчинился, ровно, как и в прошлый раз. Слегка задыхаясь, он послушно поднял свои невозможно светлые глаза (ну, точно два кусочка льда — прозрачные, вымораживающиеся всю душу). Вперил в Джеймса тяжёлый взгляд. И всё это — не проронив ни звука. Поттеру показалось, что от этого пристального внимания на его коже сейчас появятся ровные кровоточащие порезы.