И это, разумеется, не осталось незамеченным.

Сначала Джинни начала встревать в их разговоры, отвлекать Гермиону, отзывать Гарри, организовывать какие-то общие занятия.

Потом Рон, словно следуя ее примеру, стал все чаще приглашать Гермиону на “свидания” куда-то в город, и именно это стало первым звоночком. Гермиона однажды рассказала Гарри, как проходили эти их походы. Они гуляли, заходили в магазины, что-то покупали, где-то целовались… и молчали. Когда Гарри шутливо заметил, что целоваться, вообще-то, не так уж плохо, Гермиона просто легонько стукнула его по голове книгой, которую читала, и сказала:

— Отношения долго не живут, если над ними не работать. А если нам и говорить не о чем… — вид у нее при этом был весьма подавленный и ранимый, так что Гарри тогда просто сменил тему. Но ее слова не забыл.

Ему вообще казалось странным, что его друзья сошлись. Они, конечно, ревновали друг друга курса с четвертого, крупно ссорились по несколько раз в неделю и обожали переругиваться, как старая женатая парочка, но… Они были слишком уж разными. Противоположности, может, и могли притягиваться, но ведь не настолько противоположные!

Впрочем, Гарри определенно не был экспертом в этой сфере; до недавних пор он куда больше времени тратил на попытки уничтожить убийцу своих родителей, чем на отношения с нормальными людьми. Хотя перед глазами у него было несколько примеров по-настоящему счастливых пар, и почти все были действительно разными. Билл и Флер. Мистер и миссис Уизли. Невилл с Луной, которые неожиданно начали встречаться. Перси и милая хохотушка Одри Бероуз — они работали вместе в Министерстве и необычайно сблизились в последний год.

Рон с Гермионой почему-то в этот спектр не очень вписывались…

Именно поэтому, когда Гарри стал замечать, что Рон снова и всерьез ревнует свою девушку к нему (к нему, лучшему другу!), ему все чаще стало приходить в голову, что вместе они недолго продержатся. Различия различиями — любовь все-таки слепа, — но без доверия… словом, он радовался за друзей, но к их слащавым планам на совместное будущее относился со здоровым скептицизмом.

Собственной личной жизни у Гарри не было (да и не больно-то нужна была) — рядом постоянно находилась Джинни, отношения с которой все еще оставались в подвешенном состоянии, а с новыми людьми Гарри не знакомился. Так что приходилось существовать рядом с диковинной парочкой лучших друзей и втайне загадывать, к чему их роман приведет…

Самое неприятное заключалось даже не в том, что он постоянно оставался третьим лишним. Захотел бы — проводил время с Джинни, например. Нет, проблема была в том, что из-за повышенного чувства собственничества у Рона Гарри лишался лучшей подруги и идеального собеседника и советчика в ее лице.

И это его определенно не радовало. Даже раздражало. Любовь любовью, пусть Гарри в нее и не верит, но ведь друзья тоже нужны… Особенно когда они — она — оказываются единственными, кто может подсказать, что делать с навязчивой бывшей девушкой.

А Джинни была именно навязчивой. И то, что ему приходилось скрывать от нее свои мысли, Гарри вовсе не нравилось.

Но по душам поговорить с Гермионой наедине, не получив при этом тысячу испепеляющих взглядов от Рона, было невозможно. Настроение от осознания этого факта стремительно падало, и тем сложнее становилось спокойно игнорировать попытки Джинни привлечь его внимание.

У Гарри было стойкое ощущение, что нужен ей вовсе не он, а просто образ, некое отстраненное понятие. Ощущение того, что ее любят и что она любит. Это его порядочно напрягало.

Терпение Джинни стало заканчиваться к середине июля. Не заметить это было сложно, и Гарри уже собирался наконец взять себя в руки и поговорить с ней откровенно, но…

Но она успела первой.

Просто позвала его на минутку в сторону (во время разговора с Гермионой, между прочим) и сообщила, что отпускает его.

— Только ты, Гарри, долго без меня не продержишься. Я точно знаю. Не сможешь.

И тогда он сделал, наверное, очень серьезную ошибку — спросил, как доказать ей обратное.

Джинни очаровательно улыбнулась, тряхнув головой так, что закачались в ушах длинные сережки и запрыгали по плечам огненные волосы, и просто сказала:

— Будет достаточно, если ты поцелуешь другую девушку.

Ему показалось, что он ослышался.

— Один-единственный поцелуй — это все, чего я прошу.

“Всего-навсего” поцелуй. С другой.

После Джинни он ни с кем… точнее, может, и целовался, но Гарри был уверен, что это ему только приснилось. Гермиона ведь не стала бы… Это был просто сон. Наверное. Он никогда не спрашивал — это не то, о чем можно запросто поговорить. “Извини, что снова заговорил с тобой, Гермиона, надеюсь, Рон не взбесится. А ты случайно не целовала меня зимой, когда мы жили в палатке?” — даже представлять такой разговор было жутковато.

И теперь нужно было срочно кого-то найти. Кто же согласится поцеловать его просто так, лишь бы Джинни Уизли успокоилась?

И главное, где искать такую девушку и когда ее целовать?..

Джинни, казалось, читала его мысли.

— Хоть на свадьбе Перси и Одри, например. Через три недели. Но можешь и раньше, конечно… — она снова хитро улыбнулась, становясь похожей на лисичку, похлопала Гарри по руке и ушла в свою комнату.

Ему срочно требовалась Гермиона. Поговорить с Гермионой — единственным человеком, который, наверное, понимал Джинни и мог объяснить ее загадочный образ мышления. Гермиона ведь тоже девушка…

Тоже девушка…

Наверное, именно в тот момент, когда что-то в его голове зацепилось за эту мысль, все и полетело кувырком.

========== Глава №4 ==========

Этой ночью

Мы молоды.

Так давай зажжем этот мир,

Мы можем сиять ярче солнца.

Fun. — We are young

Тогда

В воздухе разливался дурманящий аромат свечей, все еще догорающих на праздничном столе. Было необычайно тепло, и от духоты не спасал даже легкий ветерок, который качал ветви растущего возле шатра огромного дерева. Гермиона склонила голову, рассматривая кору. Кто-то ножом процарапал несколько значков примерно на уровне стола, но с такого расстояния не было видно, каких именно.

— Поздно уже, — заметила Анжелина, откинув голову на плечо Кэтти и посмотрев вверх.

Гермиона подняла глаза. В небе плыли мутно-серые облака, закрывая редкие россыпи звезд и бледную луну, и она по привычке принялась выглядывать знакомые созвездия.

— Еще чуть-чуть, — произнесла Джинни. — Давайте… не знаю, сыграем во что-нибудь?

Гермиона зевнула и оглянулась на Нору. Контуры дома терялись в сумраке, и только фонарики, парящие над дорогой, да горящий на втором этаже свет давали понять, что там, в темноте, находилось здание. Уже было и правда поздно, но Гермиона не чувствовала себя уставшей. Спать вовсе не хотелось, но она не отказалась бы просто полежать на траве, разглядывая небо и слушая музыку.

Одри с Перси уже давно удалились, обмениваясь бесконечно влюбленными взглядами. (На самом деле, их практически прогнала Джинни, заявившая, что сполна получила свою порцию сладких вздохов. Именно она предложила “младшей” части гостей перебраться после праздничного ужина в сад, в разбитые там шатры.) Взрослые тоже давно разбрелись — кто к себе домой, кто по комнатам в Норе, — и сейчас на улице оставалась только компания подростков.

“Подростков”. Гермиона усмехнулась. Они все уже давно не были подростками; даже Джинни с Луной, самые младшие из них, пережили гораздо больше, чем некоторые взрослые… Чего уж говорить о ней самой с Гарри и Роном или, к примеру, об Анжелине, которая на войне потеряла отца и любимого человека.

Гермиона краем глаза взглянула на Джорджа. Тот весь вечер провел рядом с ними, преимущественно с Джинни и Анжелиной, но, кажется, почти все время молчал. Поздравил молодоженов, что-то сказал матери, когда та со слезами на глазах наблюдала за церемонией, — и все. Гермионе сложно было представить, как Джордж чувствовал себя сейчас, на таком, казалось бы, светлом празднике…