Он должен был сделать… хотя бы сказать что-то — что ему тоже ее не хватало, что он скучал, что он…

Гермиона склонила голову к плечу, смотря на него.

— Я люблю тебя, — соскочило с языка.

Не вовремя вышло.

— Я, эм…

Неуместно. Неправильно.

— Я имею в виду… то есть… — Гарри сделал глубокий вдох, прекращая бормотать. — Люблю тебя, да. Как и тогда.

Мир казался до невозможности реальным, увеличившимся в объемах, — как будто раньше все было лишь мифом, сказкой, а теперь Гарри проснулся и очутился наяву там, где слишком просто и слишком опасно было совершать ошибки. Он словно с разбегу окунулся в ледяную воду и находился в неестественном пространстве, а Гермиона все молчала…

— Скажешь что-нибудь? — он выдавил неловкую полуулыбку.

Гермиона потерла правый глаз, словно смахивая слезинку, и вдруг светло и открыто улыбнулась.

И с плеч рухнула невидимая тяжесть.

*

В парке было зябко и неуютно. В мелких лужицах на асфальте отражалось мутно-серое небо и ветки деревьев, и спешащие куда-то люди наступали ботинками прямо в эти дождевые разводы, поднимали повыше воротники и хватались за зонтики как за единственное, что их могло спасти.

Задул, свистя между домами, ветер, и Гермиона покрепче сжала руку Гарри, словно пользуясь плохой погодой как предлогом для того, чтобы держаться к нему поближе.

Предлог уже не был нужен, но ей все равно было чуточку неловко. Неловко перед окружающими, как будто они могли понять, что перед ними бывшие «просто друзья», выяснившие свои отношения, и застыдить их. Неловко перед грустными одинокими девушками, жадно выискивающими кого-то глазами. Неловко перед хохочущими детьми, дергающими ветки деревьев и уворачивающимися от дождевых капель.

Неловко перед всеми, кроме Гарри, которого ее крепкая хватка, видимо, вовсе не смущала. На его лице то и дело появлялась легкая, но совершенно счастливая улыбка, и когда он косился на Гермиону, она чувствовала, что заливается румянцем.

Это не был какой-то бум, резкий переворот, от которого кружилась голова и не хватало воздуха. Просто тихое, но бесконечное счастье, разливающееся по всему телу воздушной теплотой, заставляющее то и дело подавлять смешки, — но ей больше и не нужно было.

«Я люблю тебя», сказал ей Гарри, наконец перестав убегать.

Может, он этого не планировал… даже наверняка не планировал, не собирался вот так обрушивать на нее признание — это было понятно по его лицу. Может, это было вовсе не так романтично, как она представляла себе, и в целом довольно глупо. «Встретились — выпили — переспали»: банальнее некуда, особенно с учетом того, что они долгие годы просто дружили.

Может, это было как-то не совсем правильно, не совсем красиво.

Но это Гермиону тоже больше не волновало.

«Я тоже тебя люблю».

Она снова расплылась в улыбке и позвала:

— Гарри?

Он покосился на нее.

— Где…

— Гарри? Гермиона? — перебил звонкий голос Лаванды откуда-то из-за спины, и они буквально замерли, беспомощно переглянувшись.

— Опять, — одними губами сказал Гарри, закатывая глаза, и обернулся.

Лаванда тянула за руку какого-то длинного парня в черной куртке и улыбалась во все зубы.

— И снова привет! — она обогнала их и радостно протараторила: — Роджер, это Гарри и Гермиона, ну, те самые…

— Здравствуйте, — не слишком весело кивнул Роджер и принялся заинтересованно разглядывать ближайшую скамейку.

— Какая неожиданная встреча, — продолжила Лаванда. — Не ожидала вас снова… — она замерла и прищурилась, заметив их сплетенные руки, и вздернула брови. — Вы встречаетесь?!

Гермиона и Гарри переглянулись, не зная, что сказать, и для Лаванды это, видимо, оказалось лучшим подтверждением.

— Поверить не могу! А Рон… — она перевела взгляд на Гермиону, как-то кисло улыбнувшись. — Сколько вы уже…

Ох, как же это было не вовремя.

Гарри приторно улыбнулся Лаванде и чуть сдавил руку Гермионы, проведя пальцем по косточке на запястье.

— Вы же так давно дружили… — воодушевленно продолжила тараторить Браун с растерянным восхищением, уже наверняка продумывая, как она расскажет об этом Парвати. — Как так вышло?

Гермиона пожала плечами.

И в следующий момент Гарри аппарировал.

Когда все вокруг перестало вращаться, Гермиона со смехом стукнула его по плечу:

— Гарри! Это же было невежливо!

— Она надоедливая до ужаса.

Гермиона покачала головой.

— Она же такое подумает…

— Ну и пусть думает, — отмахнулся Гарри. — Какое нам до нее дело? Это не так уж важно.

Чуть приподнявшись на мысочки, Гермиона положила руки ему на плечи и осторожно поцеловала его.

Ни Лаванда, ни кто-либо либо другой… да вообще ничто, кроме них самих, и правда больше не имело никакого значения.