Она вздрогнула, когда он притянул ее к себе, и ухватилась рукой за его плечо в поисках опоры.

И отшатнулась, когда в доме, прямо за дверью, скрипнула половица.

Гарри, тяжело дыша, несколько секунд смотрел на нее мутными глазами, прежде чем выпрямиться. Дверь открылась сразу после того, как он поднялся на ноги.

Гермиона обернулась.

— Что… ой.

Джинни, стоя на пороге, куталась в плед; на одной щеке у нее отпечатался след от подушки, а губы сложились в подобие улыбки.

— Не поздновато ли для вечеринки в пижамах?

— Я только что спустился, — ровно ответил Гарри.

— Значит, ты спускался минут десять, не меньше, — прохладно сказала Джинни, щурясь. Гермионе стало не по себе от ее пристального взгляда — изучающего и явно подозрительного.

— Ты следишь за мной?

Джинни качнула головой.

— Нет, — почти с сожалением произнесла она и сильнее запахнула плед. — Скорее, проверяю. Хотела убедиться.

— В чем? — все так же ровно спросил Гарри, и Гермиона подавила смешок: он выглядел так, будто допрашивал Джинни, хотя, пожалуй, именно она была той, кто должен был задавать вопросы.

— В том… о чем мы договаривались.

Гермиона не сводила взгляда с Гарри, и то, как он резко изменился в лице, ее насторожило.

— Убедилась? Тогда я пошел спать дальше. Не сидите долго, девочки, тут прохладно… — он странным жестом потрепал Гермиону по голове (она и возмутиться не успела) и уже сделал шаг в дом, когда Джинни медленно, растягивая слова, проговорила:

— А ей ты рассказать не хочешь?

Гарри замер, и Гермиона заметила, как у него напряглась спина.

— Может, перестанете вести себя так, будто меня тут нет? — спросила она. — Я понимаю, у вас не все в порядке, но…

Джинни со смешком перебила:

— «Не все в порядке»? — Она вздернула брови и уставилась на Гермиону. Та непонимающе передернула плечами. — Гермиона, милая, у нас и не было никакого порядка. Уже давно. И ты бы заметила, если бы была повнимательнее к своему так называемому лучшему другу, — она изобразила пальцами кавычки.

— Почему «так называемому», он и есть мой лучший друг, — произнесла Гермиона, вставая.

— Джинни, не надо, — одновременно с этим устало протянул Гарри.

Джинни бросила на него косой взгляд.

— Если лучший, значит, он рассказал тебе о нашем с ним договоре?

Гермионе это не нравилось. Совсем не нравилось.

Но ничего поделать она не могла, и только помотала головой.

Джинни кивнула и объявила:

— Мы условились, что Гарри, если у него нет чувств ко мне, поцелует какую-нибудь девушку.

Вот оно что… Гермиона подняла брови. Это имело смысл.

Это определенно имело смысл: значит, Гарри поцеловал ее, чтобы избавиться от Джинни. Значит, у него не возникло никаких… чувств, как она успела заподозрить, и это было хорошо, это было правильно.

Было ведь?

Джинни не спускала с нее внимательного взгляда.

— То есть он использовал тебя, — тоном, будто говорит с ребенком, произнесла она.

Гермиона облизала губы.

— Говорят, это и называется дружбой. Взаимовыгодное использование.

Отшучиваться она, конечно, не умела, но ведь и сказать что-то нужно было. Попытаться… защититься (оправдаться, подсказывало сознание) — и заодно откинуть мысли о том, что поцелуй пару минут назад вовсе не походил на «взаимовыгодное использование».

У нее было стойкое ощущение, что она запуталась.

Джинни хмыкнула и поинтересовалась:

— А в чем была твоя выгода?

— Э… что? — переспросила Гермиона.

— Взаимовыгодное использование. В чем твоя выгода? — повторила Джинни.

Гермиона растерялась.

— Вам не кажется, что это не то, что обсуждают в шесть утра на крылечке? — встрял Гарри, и Гермиона почувствовала благодарность за эту неумелую попытку сменить тему.

Джинни этого явно не оценила.

— А что, лучше собрать семейный совет? Вынести вопрос на голосование?

— Какой вопрос?

— Что делать с парнем, который изменяет своей девушке с девушкой ее брата? — выплюнула Джинни, скрестив руки на груди.

На мгновение повисла пауза.

— Никто никому не… Я встречаюсь с Роном, Джинни, — осторожно произнесла Гермиона, переставая понимать, что творится у той в голове, — а Гарри вчера поцеловал меня из-за игры. Не ищи того, чего нет.

Джинни все так же сверлила ее взглядом, и Гермиону это начинало раздражать. Они всегда были лучшими подругами, а теперь ее обвиняют в таком?

— И вы… ничего не подстраивали? — скептически произнесла не убежденная доводами Джинни. — Думаете, я в это поверю? Да вы просто…

— Джинни, — твердо сказал Гарри, положив руку Гермионе на плечо («Ой, а вот это делать было совсем необязательно», — мелькнуло у нее в голове), — мы расстались не из-за Гермионы. Она ни при чем. Я просто больше ничего не чувствую к тебе.

Гермиона вдруг подумала, что, наблюдай она все это со стороны, знатно повеселилась бы от глупости ситуации.

— А к ней? — Джинни кивнула на Гермиону.

— А вот это уже точно тебя не касается, — жестко ответил Гарри.

Джинни поджала губы.

— Повежливее, пожалуйста. — Она подождала, но видя, что он больше не собирается ничего говорить, раздраженно сказала: — Я иду спать. И если уж обманываете меня… и всех, то хотя бы не обманывайтесь сами.

Дверь хлопнула, и Гарри устало провел рукой по лицу.

— Боже, что за безумие! Чувствую себя, как зверь в клетке, — пробормотал он.

Не зная, что сказать, Гермиона сделала полшага в его сторону.

— Ты выглядишь так, словно тебе очень нужно, чтобы тебя обняли, — она положила руки ему на плечи и прислонилась головой к груди, слушая ровное сердцебиение. Спокойно… так было спокойно. Надежно.

Гарри принялся перебирать ее волосы, и Гермиона улыбнулась ему в рубашку.

— Только главное, чтобы никто не увидел, а то ведь не одна Джинни такая.

Гарри вздохнул и произнес ей в макушку:

— Пускай видят, какая разница. Правила на нас не срабатывают, помнишь?

— Окружающие могут так не думать, — охладила его Гермиона и осторожно спросила: — Значит… — я просто хочу уточнить — значит, все это было… для Джинни? Из-за вашего уговора?

— Я уже сказал, что все равно поцеловал бы тебя, — невнятно сказал Гарри. — Даже если бы не этот уговор. Я устал доказывать что-то окружающим.

Гермиона уловила недосказанность в этой фразе и заглянула ему в глаза.

— А себе — что ты хочешь доказать себе?

Гарри ответил не сразу.

— Что мы лучшие друзья, — проговорил он наконец с нечитаемым выражением лица.

Гермиона проглотила уже готовое сорваться с губ «Конечно, мы лучшие друзья!». Он, кажется, имел в виду что-то другое…

— Что мы лучшие друзья, — повторил Гарри, — и не должны быть кем-то… чем-то большим.

Чем-то большим. Большим, чем друзья.

Сердце вдруг сделало кульбит.

Он правда сказал то, что, как ей показалось, он сказал, и оно значило именно это?

— Гарри…

— Это неважно, Гермиона, — произнес он. — Уже неважно и… все еще не так странно.

— Не так странно? — у нее путались мысли, и казалось, что она упускает что-то очень важное в этом разговоре, о чем потом сильно пожалеет.

— Не так странно, как должно быть. — Гарри пожал плечами и вдруг рассмеялся: — Наверное, у нас с тобой так было всегда. И Джинни это точно не касается.

Гермиона застыла как громом пораженная, переваривая эти его слова.

Гарри медленно снял со своих плеч ее руки и сжал их чуть крепче обычного, прежде чем отпустить.

— Я пойду, мне нужно разобраться кое в… в себе. И подумать. Как следует подумать, — торопливо пробормотал он. — Береги себя, Гермиона. — В его взгляде на миг скользнуло что-то горькое, а затем Гарри отвернулся, собираясь зайти в дом.

— Но ты… ты же ненадолго?

Гарри остановился на пороге и распрямил плечи.

— Да, я… скоро вернусь.

Она чувствовала себя маленькой и потерянной — вот только не ее потеряли, а она потеряла. Его. Она упустила Гарри. Он просто… просто ушел…