— И Юджи тоже, — заметил Альбус. — Я… мне защищать ее надо. — Он помолчал и с любопытством спросил: — Ты с ней не ладишь, да? С Хелен.

Скорпиус поморщился.

— Скажем так… наши родители не слишком друг друга уважают, а мы с ней просто не слишком знакомы. То есть, я ее знаю, конечно, но… мы не друзья.

— Что странно.

— Странно? — переспросил Скорпиус.

— Ну… — Альбус задумчиво почесал нос и натянул на ладони рукава толстовки. — Вы из одного дистрикта. И родители у вас… эм… ну…

— Из одной команды, — подсказал Скорпиус, и Альбус кивнул.

— Из одной команды, — повторил он. — Чего я, кстати, тоже не пойму. Как твои родители оказались… что произошло?

— Это долгая история, — уклончиво ответил Скорпиус. — Во время вторых Игр они уже были во Втором, между прочим, так что…

— А во время первых? — Альбус повернулся к нему. — Где? Организовывали?

Скорпиус прочистил горло.

— Я прекрасно понимаю, что ты о моем семействе не самого высокого мнения, но я же… ну, просто родился у них. Я ни в чем…

— А я и ничего не говорю, — перебил Альбус. — О тебе я точно более высокого… эм… я ценю твою помощь. И твою компанию, — он как будто смутился и отвел взгляд.

Скорпиус легонько улыбнулся.

— Взаимно, Ал. Только знаешь, я же все равно Малфой.

Альбус закатил глаза.

— Малфой. Ну и что, что Малфой? То, что у тебя семья «за них», не значит, что ты плохой человек. Я вот вообще Альбус Северус Поттер и живу с этим. А кто знает, может, меня так назвали, чтобы я что-нибудь эдакое совершил?

Северус?

— Северус? — вслух переспросил Скорпиус. — Это который… Снейп?

— Ага, — с кислой миной отозвался Альбус. — Он отцу помогал. И бабушку мою любил.

Скорпиус вытаращил глаза, но не стал это комментировать.

— А все долгое время думали, что он за Темного Лорда. А он на самом деле… — Альбус замолчал, опуская взгляд. — Зачем они вообще воевали, Скорпиус?

Малфой растерялся.

— Я понимаю, там… власть, деньги. Но… зачем? И зачем это все… — Альбус повел рукой. — Тут была школа. Для детей. А теперь дети тут друг друга убивают, чтобы… получить те же деньги и власть. И это все портит победителей, а ведь они могли бы… не знаю, сделать что-то…

“Я хочу изменить этот мир к лучшему”.

Скорпиус уже собирался произнести вслух — успокоить, сказать, что когда он победит, все наладится, — но не смог.

Когда он победит — если он победит, — Альбус уже не сможет увидеть, каким станет мир. Альбуса уже в живых не будет.

Сердце колотилось как бешеное — от того, что разговор дошел до такой опасной темы, от того, что скоро предстояло биться, от того, что он мог потерять Альбуса через считанные часы.

— Зачем все это? — повторил Альбус, растерянно глядя на Скорпиуса, и прикусил губу, сжимая челюсть, словно стараясь не дать вырваться из груди какому-то вою. — Шоу на выживание, чтобы развлечь всяких… всяких… гадов.

— Альбус, — предупреждающим тоном сказал Скорпиус.

— Они будут сидеть и смотреть, как мы друг друга убиваем, Скорпиус! И все ради чего? Чтобы поиздеваться? Напомнить, кто тут главный?

— Чтобы не было восстания, — тихо произнес Скорпиус и прикусил язык.

— Восстания? Оно как раз и будет из-за всего этого! Люди не могут так долго сидеть, ничего не делая.

— Альбус…

— Два десятка лет уже прошло, давно пора было…

— Ал!

— …устроить самый настоящий переворот! — слишком громко заявил Альбус, немигающим взглядом смотря на Скорпиуса. — И самое главное…

Скорпиус качнулся вперед, накрывая его губы своими.

Альбус на мгновение остолбенел. Вцепился в Скорпиуса, как будто теряя равновесие, и приоткрыл рот — но Скорпиус уже отшатнулся, перехватив его ладонь и крепко сжав. Сердце колотилось прямо в горле, и он с трудом произнес:

— Не надо о таком… там, где могут услышать.

— Скорп…

— Спокойной ночи, Ал.

Он развернулся и медленно, на цыпочках, пошел прочь, убеждая себя, что это не бегство.

Спину жег поттеровский взгляд, но Скорпиус просто не мог заставить себя остановиться и объясниться.

“Завтра, — подумал он, — сначала нужно прийти в себя”.

И вдруг прошибло чем-то ледяным — скатилось по спине и резануло прямо в сердце.

Завтра начнутся Голодные Игры.

========== Глава №3 ==========

Всю ночь перед началом Игр Альбус не спал. Да и кто бы смог уснуть в такой ситуации? Разве что человек с начисто железными нервами. Или их полным отсутствием. Альбус в число таких людей не входил и ворочался в кровати, пытаясь отвлечь себя от завладевающего страха смерти и боли, которые неизбежно ожидают его совсем скоро.

“Интересно, а Скорпиус сейчас спит?” — мелькнула мысль, и Альбус почувствовал, как щёки вновь затеплели от смущения. Что же это было там, в совятне? Зачем Малфой его… поцеловал? Только из чувства опасения и самосохранения? Просто потому, что у Альбуса сорвало тормоза, и он начал нести какие-то глупости, не предназначенные для чужих ушей? Так ведь можно было просто рот рукой заткнуть — эффект тот же. А зачем тогда?..

Скорпиус Малфой. Они едва знакомы. Кто он такой и чего добивается? Не может же оказаться правдой вся та ерунда, которую Скорпиус нёс вчера в этой ванной для старост? В самом деле — это же смешно! Воевать за “мир во всём мире” и ради этой утопической и заведомо провальной затеи податься добровольцем на Игру? Нет, Малфой вовсе не казался таким идиотом. По сравнению с тем же Альбусом, он был гораздо более развит и уверен в себе, не мог он… Не мог же?

Или мог?

В который раз прокручивая в голове тот странный разговор, Альбус всё больше запутывался, уже не зная, что и думать, а непослушные мысли вновь и вновь возвращались к пресловутому поцелую.

К своим восемнадцати Альбус ещё ни разу не целовался, об остальном и говорить не приходилось, поэтому и пребывал сейчас в таком смятении. А то, что его первый в жизни поцелуй произошёл с парнем, не добавляло спокойствия: он не знал, как ко всему этому относиться.

При воспоминании о злополучном поцелуе, о тёплых губах, которые так властно, но всё равно мягко накрыли его собственные, Альбус внезапно почувствовал неясное томление в груди. Он беспокойно поёрзал по кровати, но томление не проходило, растекаясь по телу. Даже дыхание участилось. Он широко распахнул глаза, пристально глядя в темноту. Приоткрыл губы, машинально облизывая их — не зная, зачем — медленно, словно смакуя или пытаясь что-то понять. Нет, совсем не то ощущение. Когда по его губам проводил языком Скорпиус, это было куда приятнее. Это было…

“Обалденно!”

Господи, что происходит-то? Почему он раз за разом вспоминает об этом, ему что, больше подумать не о чем? Завтра начнётся Игра, и совсем скоро он погибнет.

“Жаль будет умирать девственником”, — пришла ещё более дикая и, наверное, совсем уж неуместная мысль. Но он не стал отгонять её, напротив — заставил себя поразмышлять и понял, что не так уж она и не к месту. Ему всего восемнадцать. Восемнадцать, а он уже приговорён к смерти. А что он успел повидать в этой жизни? Кроме голода, нищеты и постоянного страха — ничего. Даже не целовался ни разу, и если бы не Скорпиус, так и не узнал бы никогда, насколько это может быть приятно. “Никогда” — вот что на самом деле дико. Осознав это, Альбус понял и то, что абсолютно не жалеет о поступке Скорпиуса, а, скорее, даже благодарен ему. Ведь если предстоит умереть, то воспоминания о поцелуе — единственном в его жизни! — согреют душу в последний миг.

Внезапно стало ужасно жаль, что всё так по-дурацки устроено в этом чёртовом мире. Что влип в такую передрягу и оказался втянут в чужие жестокие игры. Что ему не суждено, как всем нормальным людям, когда-нибудь влюбиться, жениться, завести детей. Или хотя бы секс попробовать — он же так молод, почти подросток. Его юность со всеми гормональными бурями как раз в самом разгаре, ему бы сейчас на свидания бегать и всё такое, а вместо этого…

Альбус горько вздохнул. Почему все эти мысли раньше никогда не посещали его? Почему осознание хотя и важных, но, с другой стороны, довольно простых вещей всегда приходит так поздно, когда уже ничего не исправить.