— Ну… — Рон замялся, но упрямо продолжил: — Полез ко мне — ещё тогда, в школе. Ты же ненавидел меня, — он вскинул цепкий взгляд, заставляя себя смотреть прямо в глаза, чтобы распознать малейший оттенок неправды. — Зачем? Что изменилось?..

— Всё изменилось, — перебил его тот и вдруг улыбнулся — спокойно и отрешённо. Улыбка переросла в насмешливую ухмылку, правда, не обидную. Драко тоже смотрел на Рона в упор, даже и не пытаясь юлить и уходить от ответа. Вот такой — спокойный, собранный и честный — он вызывал у Рона почти беспокойство, словно это не Малфой, а кто-то совсем незнакомый. Кто-то взрослый, уверенный в себе и своих желаниях.

Сам Рон этим похвастаться не мог. Поддаваясь сиюминутным желаниям, он застрял между двух огней, не подпуская слишком близко никого, и мучил обоих — он это осознавал. Да, жестоко. И Драко верно тогда заметил — Рон эгоист и инфантил, но… он ничего не мог поделать, только сам тоже мучился вместе с ним, малодушно придумывая себе сотни оправданий и тут же отметая их, как несостоятельные — хотя бы на это его смелости хватало. Но всё равно продолжал плыть по течению, живя одним днём и не задумываясь о далёком будущем.

А Драко задумывался — Рон это знал давно, но скорее как абстрактную идею, которая с ним самим пересечений не имела. А вот теперь…

Он отвёл взгляд. Ему оставалось только надеяться, что, прибившись к Драко, выплывет и он сам. (И то, что именно Драко пришёл ему в голову первым, а не спокойная семейная жизнь, о чем-то говорило, но Рон не хотел, не решался об этом размышлять).

Бегать становилось легче с каждым днем, даже странно, что когда-то такое простое физическое занятие давалось ему с трудом. Аврорская подготовка так и оставалась намного серьезнее школьных тренировок по квиддичу. Впрочем, в этом Рон и раньше не сомневался, уверенный, что его тело намного выносливее… Но выносливость эту он обрел именно на пробежках с Драко. В полутьме, в сырости, с ветром в лицо, с лужами под ногами — знакомое мерное дыхание рядом не давало ему сдаться и остановиться. Сердце билось все ровнее, лёгкие перестали мгновенно возгораться пламенем, и он просто бежал… они бежали. Вместе.

Но присутствие Драко помогало не только в этом. Планируя очередную внерабочую встречу, Рон чувствовал, что ему становится легче улыбаться Гермионе, дочери и коллегам. Даже дышалось легче. Грудь все еще сжимало, когда приходилось лгать, но, прижимая Малфоя к стене, машине или постели, он думал, что это стоит того.

*

Рон вышел из камина и застыл посреди кухни, потерянно оглядываясь. Вокруг было темно и тихо. Он знал, что родители отбыли на пару дней проведать Билла и Флер, но его не встречала даже Гермиона, вся Нора казалась пустой. Это было очень непривычным — и подозрительным.

— Есть кто дома? — крикнул Рон на всякий случай, но никто не отозвался.

Недоуменно моргнув, он сделал шаг вперёд и краем глаза заметил сбоку, у стола, какое-то неуловимое шевеление. Выхватил палочку, молниеносно развернулся, и прямо перед лицом вдруг возник красный конверт, угрожающе дымясь по краям.

— Блядь! — сообразив, что к чему, Рон только и успел прикрыть локтем лицо, а в следующее мгновение по кухне прокатился оглушительный грохот.

«Рональд Уизли!!! — от пронзительного голоса Молли, ударившего по ушам, задрожали оконные стёкла, и посыпалась с потолка штукатурка. Казалось, по кухне прошёлся мощный вихрь, заполнил собой всё небольшое пространство, заставляя выпучить глаза и прижаться к стене, чтобы не раздавило, словно во время стихийного бедствия. Рон съёжился, втянув голову в плечи. — Как ты мог?! Как посмел обидеть Гермиону?! Она такая хорошая девочка, а ты! Что ты сумел такого натворить, негодяй, что она собрала вещи, забрала внучку и ушла жить к родителям?! Немедленно, повторяю — немедленно! — отправляйся за ней и проси прощения! Умоляй на коленях, делай, что хочешь, но добейся, чтобы тебя простили! Верни мне невестку и внучку, иначе я тебя…» — в этом месте тирада прервалась, и конверт зловеще вспыхнул, осыпаясь пеплом.

Отдуваясь, словно только что пробежал кросс, Рон, ослеплённый, оглушённый, мотнул головой, стряхивая налипший на лицо пепел. Щурясь и моргая, сделал наугад несколько неуверенных шагов и схватился за спинку первого подвернувшегося по пути стула, тяжело опираясь на него. Постоял, подышал, пытаясь осознать происходящее. Только что прогремевшие слова матери медленно достигали сознания.

Что?.. Гермиона ушла? Его Гермиона? Бросила его и забрала с собой их маленькую Роуз? Насовсем? Это как?

Почему?!

Паника ударила в голову, Рон подскочил, бросаясь к двери, намереваясь бежать прямо сейчас, как был, пешком до маггловского Лондона. Схватился за ручку, дёрнул… и замер, слегка приходя в себя. Куда бежать, уже почти полночь, все нормальные люди спят давно! Да его туда на порог не пустят сейчас. Медленно выдохнув, он развернулся и, еле переставляя ноги, поплёлся к лестнице, направляясь в свою спальню и стараясь на ходу избавиться от мыслей о том, что на порог к Грейнджерам его не пустят не только сейчас, но и вообще.

*

Утром он поднялся ни свет ни заря. Несмотря на то, что большую часть ночи он так и не смог заснуть, ворочаясь и без конца пытаясь мысленно выстроить в голове предстоящий разговор с Гермионой, сна не было ни в одном глазу. Поплескав в лицо водой, он оправил мятую футболку, в которой так и спал, не в силах раздеться. Быстро перекурил у заднего крылечка, поморщился от горечи во рту, наколдовал очищающие чары. И, не позволяя себе больше ни о чём думать и сомневаться, решительно аппарировал.

Но у дома Грейнджеров оказался лишь спустя два часа: он до сих пор путался в этих бесконечных маггловских улочках города, каждый раз с большим трудом находя нужное направление. Да и не так уж часто они с Гермионой посещали её родителей, особенно после того, как выяснилось, что они ждут малыша.

Поднявшись на крыльцо, он долго стоял перед дверью, разглядывая крохотные трещинки на крашеной поверхности, но потом, собравшись с духом, всё-таки вдавил кнопку звонка. Сначала ему показалось, что никто так и не откроет — уши заложило ватной тишиной, и за дверью, казалось, не было ни малейшего шевеления. Но потом послышался скрежет замка, и на пороге возник мистер Грейнджер. Смерил непутёвого зятя укоряющим взглядом.

— Я… — промямлил тот, заставляя себя не прятать глаза. — Мне нужно к Гермионе.

— Зачем? — мистер Грейнджер вопросительно поднял бровь и скрестил руки на груди, явно не желая облегчать его участь. Рон встряхнулся, немного беря себя в руки.

— Поговорить, — ответил твёрдо и подался вперёд. — Пожалуйста, мистер Грейнджер, мне очень нужно с ней поговорить!

Тот слегка отшатнулся:

— Она не хочет с тобой разговаривать.

Рон умолк на секунду, обдумывая ситуацию, потом вытянул шею и внезапно закричал в глубину дома, Грейнджеру за плечо:

— Гермиона! Пожалуйста, выйди! Мне очень нужно тебе кое-что сказать! Пожалуйста! Гермио…

— Прекрати! — резко оборвал его мистер Грейнджер. — Она очень расстроена, почти не спала сегодня. Да и Рози раскапризничалась — плакала ночь напролёт. Уходи. Придёшь позже.

— Но…

— Уходи!

— Не надо, папа, — в проёме возникла Гермиона — бледная, осунувшаяся, помятая и ещё более растрёпанная, чем обычно. Когда Рон увидел её — несчастную, совсем болезненную, — у него сжалось сердце.

— Герм… — он осип и прокашлялся. Смущённо покосился на так и продолжающего загораживать проход мистера Грейнджера, но тот не сдвинулся с места, демонстративно игнорируя невысказанный намёк. Неловко переступив с ноги на ногу, Рон снова обратил взгляд к Гермионе. — Не убегай, пожалуйста. Можно с тобой поговорить? Я всё объясню.

Та поколебалась, неуверенно прикусив губу, и Рон поспешил добавить:

— Всего одну минуту! Пожалуйста!

Гермиона повернулась к отцу, через силу улыбнулась ему, успокаивающе кивнув.

— Всё в порядке, пап, ты иди. Я сейчас.

Тот покачал головой, но послушался и, кинув на Рона предупреждающий взгляд, неохотно вернулся в дом. Гермиона поводила его взглядом, рассеянно смотря вслед и будто забыв о присутствии Рона. Тот кашлянул, привлекая внимание, и она наконец-то повернула голову, смотря с болью и обидой.