— Всё понятно, сэр, — хмуро бросил он. — Я присмотрю за ним.

— Вот и отлично, — одобрительно улыбнулся Таунс. — На сегодня занятий уже не будет, сейчас ступай в столовую, потом загляни к Фрэнку в кабинет, забери ключи от спортзала: Малфой — новенький, тебе нужно ввести его в режим и подтянуть, поэтому после полудня разрешаю заниматься по индивидуальной программе. А на пробежки аппарируйте как обычно в лес Дин. Впрочем, что я тебя учу, — спохватился он. — Ты один из лучших на своём курсе, разберёшься. Ступай.

Кивнув, Рон развернулся и в самом мрачном настроении пошёл к выходу.

*

Шаг, другой, ещё один… Рон бежал, стараясь следить за дыханием и ни о чём не думать. Особенно о напарнике, чей белобрысый затылок сейчас маячил чуть впереди.

Несмотря на первоначальные опасения, Малфой пока не очень досаждал: на тренировках по большей части молчал, послушно выполнял упражнения и инструкции и усердно вливался в новый коллектив. Остальные ребята, правда, в основном пока тоже относились к нему с недоверием — всё-таки послевоенные предрассудки по-прежнему были довольно сильны, — но Малфой вёл себя по-умному, никому не набивался специально в друзья, но и ни от кого не отстранялся, держась со всеми одинаково ровно. Пару раз помогал сокурсникам с лекциями или так, по мелочам, и Рон подозревал, что ещё немного — и уже не за горами тот день, когда на еженедельные посиделки в пабе в единственный выходной ребята пригласят и Малфоя, тем самым окончательно принимая его в свой коллектив. Так что внешне обстановка царила более-менее корректная.

Однако… это было обманчивое впечатление. Оставаясь с Малфоем наедине, Рон всякий раз буквально кожей чувствовал дикое напряжение, которое, подобно натянутым до предела струнам, возникало между ними, и каждая такая тренировка давалась очень нелегко и выматывала морально посильнее, чем все эти адские физические нагрузки, которые приходилось преодолевать всем курсантам академии.

Рон молча терпел. Стискивал зубы, но сдерживал себя и ни разу не позволил себе сорваться, нагрубить или как-то иначе показать, что недоволен присутствием навязанного ему на шею новоявленного напарника.

Немного легче становилось на занятиях по боевым заклинаниям и во время тренировок по рукопашке: там можно было дать выход агрессии и скопившемуся за день раздражению, и Рон отключал тормоза, отвешивая удары в тренировочном спарринге как в настоящем бою. Малфой не ныл и не жаловался: огрызался короткими контратаками, а если и пропускал атаку, то без единого слова отирал кровь, залечивал ушибы и повреждения и снова упрямо становился напротив, готовый продолжать тренировку. Был бы это кто другой, Рон бы даже открыто восхитился таким упорством.

Ещё, как ни странно, довольно сносно бывало на ежедневных пробежках: они просто аппарировали в лес и бежали по натоптанной тысячами курсантских ботинок тропе ровно два часа. После Рон, как старший их маленькой группы, фиксировал время, и они разбредались каждый в свою сторону: Рон возвращался в академию, чтобы сдать показатели мистеру Буту, пожилому, но крепкому аврору, который курировал их группу, а Малфой, видимо, домой, ну, или ещё куда, Рон не спрашивал — его это ни капли не интересовало.

На отработке заклинаний — всё так же с Малфоем в паре, — ориентировании на местности и особенно теоретических занятиях было похуже, но Рон за две недели такого режима привык и к этому. И лишь к одному привыкнуть никак не мог: к чужому взгляду серых глаз, сверлившему его, казалось, постоянно. Малфой ничего не говорил, но смотрел исподлобья, а когда Рон, пару раз не выдерживая, раздражённо спрашивал, какого лешего он пялится, чуть усмехался и спокойно заявлял, что «кое-кто слишком много о себе мнит», и советовал «подлечить паранойю». Рон только кулаки сжимал. Но ничего не делал: он был способен это вытерпеть, а демонстрировать слабость не хотел. (Да и не было это слабостью! Малфой — лишь жалкий гад, а не слабость).

Бег сам по себе тоже был не слишком-то лёгким и приятным делом: тренировки полагались в обязательном порядке в любую погоду, к тому же, Рон не любил бегать, это никогда не было его сильной стороной. В отличие, как выяснилось, от Малфоя — худой и длинный, тот обычно летел по тропинке, будто сухой осенний лист, подгоняемый ветром, и всегда бежал чуть впереди. А после тренировки выглядел отвратительно бодрым и свежим, даже дыхание не сбивал, словно только что прогуливался по набережной, а не месил грязь, несясь под проливным дождём по кочкам и буеракам чёртова леса.

Сегодня всё было как обычно. Тренировка началась почти час назад, и Рон уже прикидывал, где бы им притормозить на короткую остановку — отдышаться немного, как Малфой, по обыкновению бегущий впереди, вдруг затормозил сам. Рон остановился в недоумении — раньше тот всегда ждал его сигнала на остановку и не проявлял инициативы, сохраняя такое хладнокровие и безукоризненную вежливость, что Рону порой казалось, что это тщательно спланированное тонкое издевательство. Вполне в духе Малфоя.

— Чего встал? — чуть задыхаясь, спросил он, догнав его и тоже останавливаясь.

Тот не ответил, вскидывая странный, какой-то болезненный взгляд. Сморщился еле заметно.

— Что? — не на шутку встревожился Рон. — Наткнулся на корягу? Ногу поранил? — Он действительно беспокоился, ведь именно он был ответственным за Малфоя, и именно ему в случае чего достанутся все кренделя от начальства. — Ну? — нетерпеливо поторопил он с ответом и чуть подался вперёд, внимательно вглядываясь в бледное, почти белое лицо.

Светлые глаза стремительно темнели, наливаясь грозовой серостью; не переставая сверлить взглядом, Малфой отрицательно мотнул головой, а потом вдруг криво улыбнулся и шагнул вперёд, крепко вцепляясь пальцами Рону в плечи. И лишь тогда тот понял свой промах: держать дистанцию, не расслабляться, не подпускать Малфоя к себе — ни за что, никогда… Но было поздно: ещё раз болезненно хмыкнув, тот прильнул к нему, заключая в поистине стальные объятия. Слегка дезориентированный Рон затрепыхался, ругаясь сквозь зубы, но выбраться не было никакой возможности — Малфой держал мёртвой хваткой, даром что с виду был такой тощий.

А между тем Малфой кинул на него ещё один безумный взгляд, снова улыбнулся этой своей пугающей улыбкой и впился ему в губы поцелуем — грубо, жёстко, почти больно.

Рон замычал, дёргаясь и пытаясь отстраниться, но тщетно. Всё происходило чересчур быстро, а он был слишком оглушён и взвинчен, и не успевал реагировать. То есть, реагировать-то успевал, адекватно — нет. По-хорошему, Малфою надо бы в морду дать, но…

По животу скользнула ладонь, приподнимая футболку, сильные пальцы оттянули резинку тренировочных штанов, ныряя внутрь, по-хозяйски обхватывая член, который, помимо воли хозяина, начинал предательски твердеть — всё-таки Рон был обычным молодым парнем, здоровым как бык, и такая реакция являлась для него вполне естественной. Тем более, в последнее время он хотел секса буквально всё время: с тех пор как Гермиона забеременела, с этим были некоторые проблемы. Нет, она не отказывала ему, когда он хотел, но быстро утомлялась и больше одного раза в день, а то и в два попросту не могла. К тому же, он не мог приставать к ней всё время — достаточно было взглянуть на её уставшее лицо и круги под глазами, как всё опускалось. Поэтому часто приходилось ограничиваться только холодным душем или короткой дрочкой утром либо вечером. А ему хотелось, так хотелось, что зубы сводило. Несмотря на все нагрузки и тренировки, недосып и эти кошмарные ежедневные пробежки.

…Короткий стон раздался в воздухе, на задницу легла крепкая ладонь, чуть стискивая. Рон очнулся от транса, обнаружив, что отвечает Малфою, вжимаясь в него пахом и подаваясь членом навстречу движениям его ладони. Краткий миг паники ослепил сознание, но тут же погас, вытесненный удовольствием — жгучим, болезненным…

— Малфой, св-волочь… — неосознанно выдохнул Рон, ухватившись за обтянутые тонкой ветровкой плечи перед собой, уткнулся носом, дёрнулся в последний раз и кончил, сотрясаясь всем телом и судорожно ловя воздух ртом. А потом медленно отстранился, вскидывая дикий, ошалелый взгляд. Малфой не отвёл глаза, смотря серьёзно и пристально, будто просвечивая всю душу изнутри. И всё это — без единого слова!