К счастью, в их музыке не было выяснения отношений.

— Мне нужно сходить за своим… басом…

Развернувшись к подруге, Акияма с удивлением обнаружила, что во всём большом зале было лишь два инструмента. В левой части сцены стояла барабанная установка, точная копия той, что есть в комнате у Ритцу. В правой части сцены на изящной подставке она увидела точную копию своего баса. Благодарить ли Монокуму за внимание к деталям? Об этом она подумает позже. И как и у любого музыканта, в её кармане всегда был медиатор, хотя с её стилем игры он чаще ждал своего часа, чем активно использовался.

На сцене Мио держала между собой и Ритцу небольшую дистанцию. Та, если и заметила это, не подала виду. Акияма сжимала в левой руке гриф инструмента, поправляла волосы, попавшие под ремень. В это время Тайнака опустошила бутылку воды. Судя по каплям пота на висках и прилипшей ко лбу чёлке, барабанщица сидела за установкой не первый час. Мозоли на её руках множились с каждым днём, и Мио часто удивлялась этому усердию: до Академии её подруга никогда не занималась так часто. Ритцу вкладывала всю свою энергию и эмоции в барабаны, и после вчерашнего Мио начинала понимать причину её пробудившегося рвения.

— Джем? Или что-то конкретное? — поинтересовалась Мио. Ритцу неопределённо повела плечами, дав подруге повод впервые за долгое время одарить её скептическим взглядом. Это было какой-то сценой из прошлого. Тайнака часто говорила или делала глупости, только чтобы Акияма была голосом разума. Бывало и наоборот. Неудивительно, что их немногочисленные знакомые вне школы часто шутили, что они отличная пара. И почему она снова об этом думала?

Ритцу что-то пробормотала, и Мио, в силу своей задумчивости, её не расслышала. После двух или трёх просьб повторить, Тайнака выпалила:

— Я написала песню!

Если бы не ремень, басистка точно выронила бы свой инструмент.

— Ты… что? Серьёзно?! — Мио была так удивлена, что тотчас забыла обо всех их распрях. Ритцу вечно подшучивала над её лирикой, но отвергала любые предложения написать что-то самой. Басистке было крайне любопытно, что же могло заставить её подругу написать целую песню… пока она не ответила на свой вопрос. Взволнованная улыбка Акиямы поблекла, и Ритцу отвернулась, делая вид, что рассматривает драпированный занавес. Мио покраснела. Она так привыкла, что чувства подруги приносят лишь боль и сомнения. Творчество — это нечто совершенно иное. Ей нужно было услышать эту песню.

— Там очень глупые слова, правда, — подхватила её невысказанную мысль Тайнака, — но я могу напеть. Без тебя мне не сыграть, — барабанщица с выражением подняла в воздух палочки, повернув голову в сторону подруги. Басистка улыбнулась. Как бы ни была сильна Ритцу, что бы она ни делала, без баса её музыка была лишь ритмичным треком. Это не делало их инструменты зависимыми друг от друга; они прекрасно могут существовать по отдельности. Но лишь вместе, в унисоне рождается по-настоящему красивая мелодия.

— Только вместе…

Мио поспешно зажала рукой рот, но Ритцу была слишком погружена в свои собственные мысли, чтобы её услышать. Барабанщица закрыла глаза, напевая себе под нос мелодию, всё громче и громче, ярче и ярче. Пальцы Мио коснулись струн. Может, музыкальное мастерство двух девушек и было далеко от идеала, но они — друзья детства. Лучшие подруги. И Акияма мгновенно поняла, что именно та хочет сыграть.

Бас не может передать всю суть мелодии, то, за что её обычно любят слушатели. Он лишь поддерживает все прочие инструменты, оставаясь в тени. При этом без баса мелодия потеряет свою основу, её инструмент закладывает фундамент для всех остальных.

Барабаны объединяют музыкантов, а барабанщик будто несёт факел, освещающий всем остальным путь. Без них даже самые умелые исполнители звучали бы разрозненно, потеряв ритм.

Мио играет тихо и немного неуверенно. Ритцу слишком спешит. Так было всегда. Акияма должна была смириться с её нетерпением. Она улыбнулась себе под нос: так ли важно дать имя своим чувствам? Даже если считать их дружбу чем-то большим, это не сделает её лучше или хуже. Они действительно всегда были парой. Не в романтическом смысле, а дополняя друг друга, существуя, как единое целое. Если это считается любовью, Мио готова была признать, что любит свою подругу.

Она прекратила играть, и Ритцу вслед за ней. Тайнака в недоумении посмотрела на басистку, и вина в этом взгляде ощущалась почти физически. Акияма снова улыбнулась краем губ, успокаивая её: они ещё не закончили. Она осторожно сняла бас и поставила его на подставку. Лишь оказавшись на сцене Мио поняла, что на самом деле в этой комнате было не два инструмента — просто остальные прячутся за занавесом, скрытые от посторонних глаз. Проходя за сцену и беря в руки электрогитару, басистка слышала, как широко открывается рот Ритцу.

— Ты же… — пролепетала Тайнака, и Мио начинала привыкать видеть её такой смущённой. — Тебе не нравится гитара, она слишком шумная и выделяется!

Акияма кивнула, а затем покачала головой:

— Здесь только ты и я, мне некого стесняться.

И пока Ритцу таращилась на неё в изумлении и — кажется? — в восхищении, басистка начала играть. В этом месте больше подошли бы клавишные, но за неимением лучшего она складывала отдельные ноты в мелодию так красиво, как только могла. Тонкие струны, короткий гриф, постоянная необходимость в медиаторе — всё это было чужим и непривычным, но оттого и более захватывающим. Комаэда научил её, что стоит иногда выходить из зоны своего комфорта. Когда закончилась спокойная мелодия и Мио взяла пауэр-аккорд, вступила спохватившаяся Ритцу.

Гитара не медлит с тем, чтобы сразу выразить все эмоции. Она берёт инициативу в свои руки, ведёт всех остальных за собой, даже если и нуждается в поддержке барабанов. Мио уже не та маленькая и испуганная девочка, она изменилась. И она всё ещё нуждается в Ритцу. Не для того, чтобы положиться на барабанщицу во всём, но чтобы не звучать в одиночестве, не сбиваться с ритма жизни.

Любовь ли это? Она начала петь, вновь задавая себе этот вопрос.

Собравшись вместе у доски, мы маркером

Рисуем свободные свои мечты.

К несчастью, тот звонок, что слышим вечером,

Не лишит способности нас видеть сны.

С каждым словом девушка подходила всё ближе. И будто опасаясь помешать ей, Ритцу била по барабанам всё слабее. Обычно её игра была ураганом, сметающим всё на своём пути. Она была нетерпеливой и очень громкой, но сейчас её ритм замедлился, стал ровным и спокойным. Басистка, нет… гитаристка встала возле своей подруги, прямо за её спиной, и теперь уже Тайнака вынуждена была угадывать взгляд Мио.

Пой же, выше, выше, выше ноты ты бери.

На губах желание своё ты задержи.

Обратится в свет оно, лишь стоит высказать,

Ведь в нём скрывается душа.

Она не ожидала, что Тайнака начнёт петь. Эти слова продолжали начатое Мио, и в них звучала не та мольба, с которой барабанщица взывала к ней вчера. Ритцу словно протягивала ей руку, предлагая идти с ней дальше, несмотря на всё произошедшее. Она так боялась быть отвергнутой, что сама отвергала всё, что связывало их. И сейчас она готова была ждать — так говорила её песня.

И Мио поняла, что она чувствует.

Ритцу сидела к ней лицом, отбивая ритм вслепую, одной рукой. Ритм сейчас был совсем не важен. Их песня дошла до кульминационного момента. Тайнака улыбалась — по-своему, как раньше, и даже не зная ответа своей подруги, она снова излучала тепло.

Мио очень не хватало этого тепла.

Воспоминания нам вовсе не нужны,

Ведь мы сильны, дружны, друг в друга влюблены…

Ритцу смотрела на неё взглядом, в котором читались все оттенки удивления. Она забыла про свой ритм. Мио продолжала, пока её подруга поднималась на ноги. Тайнака была немного ниже, и Акияма наклонилась чтобы быть с ней на одном уровне. Её голос перешёл в шёпот. Ритцу была всё ближе. Мио знала, что она может прекратить петь в любой момент.

Она не прекращала.

В сладкое прошлое, как взрослая, я вскоре окунусь…