— Если ты хочешь формальностей, — холодно ответила Мио. — Мы с детства дружим, я знаю, какого размера твоя одежда. И никакой другой у тебя нет, неряха. Я знаю, что ты сделала это, чтобы привести помощь, но я не могу тебя простить, Тайнака Ритцу.
Это ты убила Зоро.
Комментарий к Глава 19. Courage
Ура, я снова уложилась примерно в месяц. Не думаю, что следующую главу придётся ждать долго, так что в лучшем случае допишу её к своему др.
Обычно названия глав не несут в себе очень много смысла, но не в этот раз. Мне хотелось пронести тему храбрости и разных её проявлений через весь текст. А во всём виновата одна песня, которую вы можете послушать здесь https://www.youtube.com/watch?v=0tn5g2pF5PU
Не люблю, когда авторы везде и всюду пихают тексты песен, но здесь я устоять не смогла.
Предвосхищая вопросы насчёт Люси. Я пишу, основываясь на собственном опыте, и часто бывает, что ты убеждаешь себя, будто пережил какие-то плохие события, но они возвращаются и ломают тебя. Поэтому не удивляйтесь её странному поведению - именно так я вижу развитие персонажа.
Мио ведёт себя будто главный герой, интересно почему… Сможете ли вы теперь назвать мне убийцу? Может, я специально вас путаю, и это действительно Ритцу? Или нет? ;) Не стесняйтесь высказывать догадки, пусть и неправильные, они помогают мне развиваться как автору. В следующей главе вас ждёт очень много неожиданных моментов, так что не переключайте канал.
========== Глава 20. Buried Alive by Love ==========
О некоторых чувствах трудно говорить. Не только потому, что они съедают тебя изнутри, меняя и ломая твою личность точно металл в руках кузнеца. Просто их невозможно описать. Их никогда не поймёт человек, которого жизнь не провела через похожую ситуацию. Можно сколь угодно пытаться описать их словами, но время будет потрачено впустую. Остаётся лишь кричать изнутри, думая, будто тебя услышат. Может, кто-то заглянет в твою душу и поймёт — вот так просто, без слов. Но жизнь редко балует подобными чудесами.
Некоторые чувства любят приходить, когда их ожидаешь меньше всего, и уходить без прощания, с рассветом, как бы ты ни цеплялся за них. Они ускользают от тебя даже в памяти, как ни пытайся вернуть себя в тот самый момент. Счастливейшие дни в наших жизнях скоротечны, и всю радость, испытанную, возможно, в нескольких коротких секундах, можно осознать лишь спустя годы. Счастье будет твоей тенью, которую невозможно поймать, если поставить себе такую цель.
Что-то такое, наверное, ты бы сказала мне в один из долгих вечеров, когда я делала вид, что забываю о своих целях и принципах, а ты купалась в созданных мною иллюзиях.
Люди считают, что ими движет любовь: некое высшее чувство, во имя которого можно устлать дорогу трупами и перегрызть глотку лучшему другу. Но и это иллюзия. Всеми движет боль. А если возвести её в абсолют — получится отчаяние. Мой самый сладкий подарок тебе.
Наверное, мне было бы проще понять это чувство, будь оно реальным, но мне не встречались люди, которых я бы назвала по-настоящему влюблёнными. Вы ярко запоминаете самый первый образ, изначальное представление о другом человеке, а затем упорно игнорируете всё новые стороны характера, что он постепенно приоткрывает. Отсюда и неизбежное разочарование, когда мозг наконец-то поспевает за глупыми чувствами, приходя к осознанию того, что многие часы потрачены впустую, а иллюзия рушится, как карточный домик.
И эта ваша «любовь» — не более, чем зависимость. Моё отчаяние — видеть то, что недоступно вам, в том числе истинное проявление всех сопутствующих эмоций. Когда твоё собственное состояние определяется состоянием другого человека, трудно назвать себя полноценной личностью. Даже мне порой хочется поговорить с человеком, но не с пустышкой, бесплатным купоном, который прилагается к кому-то другому. А ваш объект любви — он тоже, в свою очередь, зависит от своей пассии. И так далее. Цепь обречённых на безликое существование. И вы считаете, что не погружены в отчаяние? В каком-то смысле, даже мне до вас далеко.
— Мукуро, не мельтеши. Не видишь, у меня вступительный монолог?
Моя сестра, что упорно маячила где-то на границе бокового зрения, отступает в тень. Я не вижу её, но знаю, как она сейчас выглядит: смущённая, с лёгким румянцем, стыдящаяся того, что мне помешала. И я почти физически ощущаю: она и есть живое воплощение того, о чём я сейчас говорю. Привязанность во всей своей красе и во всём её уродстве.
— Ты уродлива, Мукуро, — говорю я, поворачиваясь к ней в своём мягком кожаном кресле. — Знаешь, почему?
Я искренне улыбаюсь, понимая, что ты интерпретируешь этот жест по-своему. Увидишь в этом недовольство и игривость — не так уж и далеко от истины. Но сейчас я абсолютно серьёзна.
— Как скажешь, Джунко, — ты соглашаешься со мной — да и могло ли быть иначе? Черты лица на мгновение становятся острее, сражаясь с противоречиями в тебе. Неприятно слышать о своём уродстве, да, сестрица? Но в то же время так сладко. Ты это любишь, я знаю. Остро, больно, на пике эмоций, на лезвии ножа. Под стать Супер-Солдату.
Я подхожу ближе, чувствуя вполне ожидаемое покалывание на кончиках пальцев от того, как ты вздрагиваешь после каждого моего шага. Это едва заметно, но я вижу всё, ты для меня заученная вдоль и поперёк книга, где известен каждый сюжетный поворот.
И за это мне хочется тебя ударить. Что я и делаю. Звонкой пощёчины достаточно, чтобы кто-то другой на твоём месте пошатнулся, упал, но это мне в тебе и нравится: мне нужно приложить куда больше усилий, чтобы сломать мою дорогую Мукуро.
Почему ты такая предсказуемая? Почему, чёрт возьми, вы все такие скучные и предсказуемые?! Этот смиренный, виноватый взгляд, за который я тебя ненавижу. И люблю тоже. Но не так, как тебе бы этого хотелось. Я ведь не просила со мной соглашаться, я задала вопрос.
Я обхватываю своими пальцами твоё бледное лицо, впиваясь длинными ногтями в веснушки, придвигаю тебя ближе и всматриваюсь ещё более внимательно. Под моей хваткой я чувствую, как ускоряются пульсации у тебя на шее — тихий, но отчётливо осязаемый ритм.
— Потому что ты любишь меня, — шепчу тебе на ухо. Стоит отдать должное моей сестре: ты справляешься с эмоциями и дрожью в теле. Мне хочется тебя наградить.
Я впиваюсь в твои губы, прижимая тебя к стене и вонзая пальцы в эту тонкую шею всё сильнее. Для солдата ты выглядишь слишком хрупкой. Тебе нечем дышать, но ты не нарушаешь зрительного контакта, принимая всё, что я тебе дам. Проходят мгновения, секунды, и я с наслаждением отстраняюсь, чтобы увидеть это отчаяние в твоих глазах.
Ведь тебе не хватает совсем не кислорода.
— Посмотри на них. Куда их завела вся эта любовь. Ты так хотела от меня настоящих, человеческих чувств? Взгляни же на них со стороны. Ощути свою слабость через их слабость.
Мукуро, ты вряд ли понимаешь, что я обращаюсь не к тебе. Глядя на приближающийся к своей кульминации Суд, я с томительным предвкушением жду развязки. И ты должна ждать её, ведь это лишь приближает нашу встречу. Каким взглядом ты будешь смотреть на меня? Сломаешься? Будешь ненавидеть? Или цепляться за остатки эмоций к образу доброй и понимающей Джунко? Я не знаю. Нет, я знаю. Всё это слишком предсказуемо, но…
Удиви меня.
***
— Я не могу тебя простить, Ритцу!
Маленькая Тайнака наклонилась к своей десятилетней подруге, состроив виноватую мордочку. Ну вот, опять. Иногда ей казалось, что ту можно обидеть, если, к примеру, чихнуть в неподходящий момент.
— Мио, я же делала тебе комплименты, — начала оправдываться девочка. — Ты ведь и правда милая! А ещё рисуешь так круто!
Она провела рукой по волосам подруги, убирая со лба тёмные пряди. Акияма всхлипнула, и, глядя в эти серые заплаканные глаза, такие большие, Ритцу не знала, умиляться ей или чувствовать себя виноватой.
— П-перед всем классом! Они опять будут говорить обо мне. Везёт тебе, Ритцу, ты сильная, к тебе никто не подходит, — не успокаивалась Мио, смахивая с ресниц крупные капли слёз.
