Мужчина неровным почерком дописал названное имя и с сухим хлопком закрыл свою черную тетрадь. Он постоял так немного, а потом почувствовал, что ему пора уходить и оставить Жнеца со своими мыслями и чувствами. Он примерно знал, как это все будет ужасно, и от этого осознания лучше не становилось, только предательски немели ноги, а кончики пальцев подрагивали, ощущая, как сгущается воздух, как усиливается запах гниющих яблок.
Седовласый мужчина стоял неподвижно, ощущая тепло, звуки, прохладное прикосновение призраков прошлого. Лицо его было умиротворенным, глубокая гневная складка между его седых бровей разгладилась, убирая напряжение, губы чуть дрожали, но это было не так заметно. Он спокойно сделал пару легких шагов, словно его не обременяло ни прошлое, ни будущее, словно он подходит к старому другу, что сейчас просто спит, которого не хочется будить шумом ткани или громким стуком каблуков. Он смотрел на почерневшее закоптившееся лицо, на ровные черты, недавно мягкие и насмешливые. Его обуяла неясная сердцу ностальгия, и она не говорила, что все, что он делает не правильно, наоборот, она мотивировала! Жнец смотрел на дрожащие в спазмах черные крылья, погладил их белой рукой, успокаивая, ощущая их мягкость и нежность. По правде говоря, он удивлялся этому чертову демону. Его имя даже не Себастьян, а вообще черт пойми какое! Странно было наблюдать за его покорностью, непослушанием, за тем, как мальчишка покорил его строптивую натуру, и Гробовщик давно уже решил для себя, что демон найдет любой повод, лишь бы остаться среди этих странных и непонятных существ – людей! и вечно быть рядом со своим Графом. Гробовщик поднимает голову и зелень его глаз начинает искриться, когда ловит закатный луч солнца. Себастьян тихо хрипит, распахнув алые глаза, его израненное черное тело скрипит и стонет, а крылья с тихим шуршанием дрожат. Разве могут быть такие нежные чувствительные уголки тела у поистине черной души?! Нет, конечно нет. Луч солнца ползет по потолку и быстро убегает из комнаты, в которой в скором времени случиться что-то ужасное. Гробовщик провожает его взглядом, сначала теплым и печальным, но постепенно его глаза стекленеют и взгляд ожесточается неясными черными крапинками. Пора начинать.
Гробовщик присаживается на край кровати, смотрит на постепенно становящееся беспокойным лицо и улыбается мягкой печальной улыбкой, в последний раз ощущая на своих губах воспоминание трепетного поцелуя. Он шёпотом читает сложное страшное заклинание, и мир вокруг погружается в вязкую черную дымку, которая становится густой, заполняет собой все пространство. Гробовщик собирает душу демона по крупицам, становится тяжелее дышать, но мужчина словно и не замечает этого. На крыше стоит Уильям, готовый в мгновение пресечь жизнь нужной души, он слышит твердый голос Старшего Жнеца, и все внутренности его переворачиваются. В комнате трескается посуда, ломается темное дерево, из которого сделана шикарная кровать. Легендарный прикладывает чуть теплую ладонь к своей груди, считая глухие, взволнованные удары сердца… Один, два, три.. четыре… пя…! Грудная клетка с мерзким хрустом ломается под напором бледной руки, а из плотно сжатых, дрожащих губ мужчины вырывается судорожный вздох. Он проникает в свою грудь рукой, схватив чуть мерцающую душу и с ужасным криком выбрасывает светящийся шар в окно, крича последние два слова в темнеющее пространство. Уилл ловко подхватывает мерцающую энергию и в мгновение ока открывается лента, но Спирс не смотрит на нее, он просто отворачивается от всего, пока эта лента не запишется в очень большую старую книгу.
Черный дым в комнате рассеялся, обнажая весь ужас представшей реальности. Готфрид уселся около кровати, по привычке тяжело дыша, его окровавленная рука дрожала, а глаза были стеклянными и ничего не выражающими, на губах застыла ухмылка. Его черный фрак оказался изорван, а на бледной исполосованной шрамами груди зрел самый уродливый и глубокий шрам на всем белом свете! Готфрид поднимается, складываясь пополам и не сдерживая водопад хлынувшей изо рта крови. Он не смеется как обычно, не говорит никаких глупостей, просто молча берет в подрагивающие руки косу и уходит, еле заметно пошатываясь.
Он игнорирует взволнованный голос Финни, что подбегает к нему, вырвавшись из липнущей хватки Грелля, он смотрит в его живую колышущуюся зелень стальными глазами. Он ничего не чувствует, как прежде, только холод и пустоту, ощущает безразличие и мертвое ничто! В прочем, все встало на прежнее место, так как было раньше, так, как будет всегда… Уильям подходит к нему с явной опаской и с легким поклоном протягивает толстую старую книгу. Гробовщик принимает ее, осматривает пустым холодным взглядом, а потом неожиданно для всех скалится, растягивая бледные губы в сумасшедшей улыбке, а потом растворяется в пространстве, словно его никогда здесь и не было.
- Что там вообще было? – тихо произносит Грелль, возникая подле своего начальника, который, вздрогнув, нахмурил брови.
- Вы уверены, что хотите это знать, мистер Сатклифф? – грубо замечает диспетчер.
- Не будь таким холодным со мной, по крайней мере, сейчас, пока никто не видит, – по-прежнему тихо замечает Грелль и, развернувшись, тихо исчезает.
- Что, черт побери, это вообще было?! – ругается Бард, размахивая сигаретой и постоянно зарываясь рукой в короткие светлые волосы. Прислуга была ужасно напугана тем, что происходило несколько часов назад. Их неожиданно вывел из поместья очень странного вида человек, не то девушка, не то мужчина. И что более странно, он был равен по силе с Финни, что всех очень удивило. Он что-то говорил мерзким голоском, изредка сверкая акульей улыбкой, его мерзкие липнущие ручонки так и норовили загрести всех и утащить неведомо куда. Они уже подумывали с Мейлин улизнуть, как началось настоящее бедствие. Сначала их начало качать и можно было подумать, что началось землетрясение. Деревья скрежетали и неестественно гнулись, хотя ветра не было, после, когда все прекратилось на улице, то они услышали какой-то вой со стороны поместья. Они слышали, как здание стонало и выло, словно там миллионы стонущих и изнывающих от адских мук душ. Дребезжащий звук стекол стал оглушительно громким и постепенно нарастал, до тех пор, пока они не заткнули уши, до тех пор, пока стекла не лопнули и их не ослепила яркая вспышка, как будто звезда резко приблизилась и опалила своим холодным светом все вокруг. Тогда все прекратилось, но в ушах стоял какой-то противный писк, а от лопнувших стекол не осталось и следа, словно ничего и не было – поместье было целым и невредимым. Спустя какое-то время откуда-то ни возьмись, по каменной дорожке шагал «дворецкий», пришедший неведомо откуда, со странным взглядом, что холодил воздух… Дворецкий, что так полюбился садовнику. Он шел легко, будто летел, его разодранный пиджак с развевающимися ласточкиными крыльями, которые легко хлопали позади него, был разодран и окровавлен. Финни не удержался и с обеспокоенным лицом подбежал к высокому мужчине, но тот его проигнорировал. Даже не удостоив взглядом больше, чем несколько секунд. Бард тогда сорвался с места и кинулся в поместье, за ним последовала Мейлин, а после прибежал Финни с потерянным лицом и разбитым сердцем. Господин был жив и невредим, он по-прежнему спал глубоким сном. Тогда они все направились на кухню, где девушка заварила чай и бросила в чайник немного ароматной травы, чтобы перебить очень странный, сладковатый запах, что блуждал по всему поместью. Финни сидел, понурив голову и грея руки о свою чашку, Мейлин иногда бросала на него печальный взгляд, а потом молча смотрела на Барда, что нервно курил уже добрых полчаса. В конечном итоге, Бард заговорил.
- Я не уверена, что вообще что-то произошло, – отозвалась Мейлин. – Господин жив, поместье цело…
- Цело?! Надеюсь, не я один видел, как все окна к чертям собачьим разлетелись! – прикрикнул мужчина. Он цокнул, осознав, что повысил голос, который заставил девушку вздрогнуть.
- Вообще все это странно… – вздохнула горничная. – Исчезновение Господина, потом новый дворецкий и смерть Себастьяна, теперь еще и это! Кажется, что началась какая-то черная полоса поместья Фантомхайв…
