– Сергей, – представился тёщин зять.
– Алик, – представился и азербайджанец.
– Так, ребята, – Николай Васильевич взял командование на себя, – идём осторожно, вдоль стен. Мы берём фонарик, а вы – зажигалку и мобильник. Светите мобильником, а когда что интересное попадётся, включайте зажигалку. И ещё спички возьмём, на всякий случай. Наша задача – найти проход… выход. Если находим что-то похожее – вместе собираемся и только тогда лезем. И вообще, если находим… что-нибудь…
Мужчины начали спускаться из вагона. Никакого движения воздуха из открытых дверей вагона не ощущалось.
Женщина в платке перекрестила уходящих во тьму мужчин.
В наступившей темноте слышалось, как тихонько скулит наркоман на своей лавке.
20
Мужчины обошли территорию вокруг вагона. Не так уж много осталось места… Со стороны состава всё было наглухо завалено.
Небольшое пространство около открытых дверей и примерно такое же за вагоном. Как бы коридор, окружающий вагон с двух с половиной сторон.
– Может, попробовать пробиться… прокопать какой-нибудь лаз… – предложил Сергей, когда обе части разведгруппы собрались позади вагона.
– Давай попробуем, – согласился Саша.
Они присели на корточки и попытались сдвинуть обломки тоннеля.
Обломки практически не поддавались.
Сергей схватил увесистый камень, лежавший отдельно. Сначала слышался только стук камня о камень, а потом раздалось глухое ворчание, и часть камней осыпалась, едва не придавив Сергея и ещё больше сократив жизненное пространство.
– Стой, стой! – запоздало скомандовал Николай Васильевич.
– Нэ надо… – сказал Алик.
– Сам вижу, – отозвался Сергей, отряхиваясь. – Всё я вижу, не слепой.
– Кто здесь умеет шахты строить? – задумчиво спросил Николай Васильевич. – Специалист бы не помешал.
– И оборудование, – добавил Сергей.
– Разломать вагон, чтобы укрепить стенки… – предложил Саша. – Бывало ведь, люди из тюрем подкопы делали.
– Бетон кругом. Обломки большие. Ты же видишь, это не грунт, это завал. И неизвестно, что сверху.
– Может, в другом месте попробуем? – спросил Саша.
– А что толку! – махнул рукой Сергей. – Ежу понятно!
– Раз мы завалены, значит, и воздух не проходит? – не унимался Саша.
– Там в одном месте, вроде бы, пламя колебалось, – ответил Василич. – Я там метку поставил. Пошли глянем.
Они стояли вчетвером, едва освещённые колеблющимся пламенем зажигалки. Было не очень понятно, почему пламя колеблется. То ли от сквозняка, то ли от их затаённых дыханий, почти слитых в одно.
– Непонятно…
– Да что тут непонятного…
– Надо бы ещё по камням постучать. Может, кто услышит? – сказал Саша.
– Надо выбить «SOS»! – отозвался Сергей.
– Хоть «SOS», хоть пылэсос… – тихо произнёс Алик.
Сергей взвился, как ужаленный:
– Ты! Бери камень, стучи, ты!
– Сам бэри!
– Тихо вы! – Николай Васильевич взял камень и начал бить им по огромному, косяком стоящему бетонному обломку.
Его сменил Сергей, потом Алик, потом Саша.
А потом они все четверо стояли во тьме и слушали тишину, обступившую их со всех четырёх сторон.
– Будем ещё стучать, – решил Николай Васильевич. – Будем периодически выходить и стучать.
– И ждать, пока откроют, – усмехнулся Сергей.
– Предложи что-нибудь другое, – ответил ему Василич. – Ладно. Вира помалу. Возвращаемся в вагон.
– Ты же вроде не моряк, Василич.
– Моряк, не моряк… Жаль, что я не шахтёр…
21
Женщина из немолодой пары
Мне всё равно, сколько это продлится. Мне всё равно – даже если я умру. Потому, что я вместе с ним. Так, как я и хотела – вместе с ним, до самой смерти!
До самой смерти!
Смерти! Смерти? Неужели… вот она, так близко… неужели это смерть?
Нет! Нет! Я не верю! Я не верю, что мы можем умереть! Умереть сейчас? Сейчас, когда мы наконец нашли друг друга? Когда я наконец нашла его… его, единственного…
Тогда, когда я совсем отчаялась и думала, что уже никогда и никого не смогу полюбить… Мне тридцать восемь… И мужиков у меня было… штук восемь, и абортов… штук пять…
И тут появился он! Я ведь могу ещё родить! Для него родить! Мальчика или девочку, всё равно… Могу, могу… могла бы…
Нет, нет! Мы не умрём! Нет!
Я думала, что не смогу полюбить больше… А смогла… Я смогла полюбить, Господи! И пробыла с ним только месяц. Он, правда, из другого города. И даже из другой страны. Из бывшей России. Ну и что? Зато он разведён, а значит, свободен.
Боже мой, разве это могло хорошо закончиться? Разве у меня могло хоть что-нибудь, хоть когда-нибудь закончиться хорошо?
Нет, конечно. Опять всё будет так, как всегда. Боже мой! Неужели всё закончится, так и не начавшись?
Господи, не отнимай его у меня! Дай нам пожить немного вместе, Господи! Дай мне родить!
Милый мой, родной мой, единственный мой! Никому не отдам, никуда не отпущу от себя! Нет! Нет!
Господи! А-а-а…
22
Мужчина из немолодой пары
Ишь как вцепилась в мою руку! Не отпускает! Думал ли я, что этим всё закончится? Мне прописка нужна, всего лишь прописка, регистрация. Фиктивный брак, со всеми удобствами. Алёна мне троих подобрала в этом районе, одиноких. С последующим разводом. Но денег-то не было, чтобы купить этот брак. Вот и пришлось дамочек одиноких подыскивать. Одна оказалась сущим крокодилом, а у второй оказался богатый ухажёр, не нам чета.
Эта оказалась самой подходящей. И втюрилась в меня, бедная, по самые уши. Еле устоял, под таким-то напором. Нет, мне её даже жалко, честное слово.
Жалко. Я даже думал… может, пора мне остановиться? И остаться с ней?
Может быть, мне надо остаться с ней? Ведь как влюбилась, а?
Но Алёна… Алёна как женщина интереснее гораздо. И в постели, и так. И вообще… Какой из меня благоверный муж? Ведь носило меня, как осенний листок… по жизни носило… Никак осесть не мог. И сейчас… еле-еле выдержал этот месяц.
Нет, жалко мне её… Ишь как вцепилась!
Какого чёрта потащила меня к тётке своей? Вот тебе и выехали пораньше! «У меня никого больше не осталось! Вот съездим – и пойдём заявление подавать. Считай, что это я тебя представляю своей семье!»
Представила! А вдруг и правда… не выберемся? Нет! Нет!
А если?
Хочешь не хочешь, а придётся остаться с ней. Так и остаться, прямо здесь. А что? Человек предполагает, а Бог располагает. Может быть, и лучше для нас обоих, если всё закончится прямо здесь?
Что, так и помереть? Здесь? С ней? Ну и ну! Как это мы в детстве писали на стенках? «Саша + Маша = любовь до гроба». Точно!
Вот и у меня так получится. Допрыгался! Любовь до гроба, что ли? Любовь до гроба…
Вот она какая, любовь до гроба. Сейчас за руку возьму её…
23
– Что ты сказал, Паша?
– Что?
– Мне показалось, ты сказал: «Любовь до гроба».
– Нет, милая.
– Мы не умрём, Паша? Скажи, мы не умрём?
– Нет, Надюша. Нет. Мы будем жить вечно.
– Нет, я не хочу жить вечно. Я хочу прожить с тобой лет двадцать… или тридцать. Нет, двадцати хватит. Как раз…
– Почему?
– Сыну будет двадцать лет. Он будет уже взрослым…
– Ты что? Ты беременна, что ли?
– Я не знаю, Паша. Мы только месяц живём. Мне кажется. Мне хочется, Паша. Я ведь… ещё не очень старая, правда?
– Ты – самая молодая, для меня.
– Мы не умрём?
– Нет.
В это время стоны наркомана усилились. Женщина в платке поднялась со своего места и в тусклом свете мобильника перебралась к лавке наркомана. Она присела на лавку, со стороны наркоманской головы, и прикоснулась к спутанным наркоманским волосам.
– Как ты?
– Как, как! Хреново, вот как, э-э-э!
– Да хоть не матерись ты! Люди же кругом! Как тебя зовут?
– А что люди?
– Люди как люди. Люди смотрят, люди видят. Люди слушают.
