На круглом столике стоял стакан, где плавало костяное полулуние из носа спящей богини. Из-за плотного расшитого золотом полога доносился мощный храп «бабки». Тихонько погромыхав в углу, Димка на цыпочках выбежал из спальни. В одной руке он сжимал трубку с длинным чубуком, а в другой мешочек, источающий аромат дорогого табака.

— Пошли, тут рядом балкончик! — прошипел дьяблеро, сверкая во тьме красными отблесками глаз.

Они вышли на титаническую террасу, ограниченную белыми, чуть светящимися в свете звезд, перилами. Пока Лискин набивал трубку, Данила перевесился вниз, заглядывая за край террасы. Внизу была Луна.

Исполинский серебряный диск, медленно плыл по прозрачным водам ночи в окружении звезд, что роились вокруг подобно мириадам разноцветных светлячков.

— Красота-а-а! — прошептал Данька. — Такая красота!

— Еще бы! — ответил Димка, раскуривая трубку. — Она же еще и богиня Ночи, по совместительству! — он кивнул в ту сторону, откуда доносился отдаленный храп.

— Слушай Лис, а боги вообще спят? Как люди? — спросил Данила, принимая ароматную трубку.

— Да в общем-то да, — сказал Лис, облокотившись на перила. — Она сейчас где-нибудь в другом мире, в другом теле. Совсем как ты во сне.

Данила отметил что Лискин почему-то не сказал «как мы». Данила передал ему трубку и внимательно посмотрел на озаренное красноватым светом лицо дьяблеро.

— Скажи, а вот этот твой Мескалито, он вообще хороший бог, или так?

Лискин улыбнулся. В полумраке он казался не таким уж страхолюдным.

— Да ничо так, покатит!

Данила промолчал и Лис продолжил, чуть помедлив:

— Вот смотри какая штука: люди — это подобие богов. Образ и подобие.

Есть люди злые, есть добрые, есть тупые, а есть талантливые. Так же и боги.

Вот бабка — она вообще честная и добрая, хотя и строгая тоже бывает. Кецалькоатль… Он правильный что ли, трудолюбивый, но упертый.

Тецкатлипока — тоже упертый, но по-другому, принципиальный, талантливый и обидчивый. И при этом любит кого-нибудь подначить. Ну не климатит ему на втором месте! Похоже, у него комплекс неполноценности. — Лискин хихикнул. — Тлалок, ну тот, что Илюхе нашему покровительствует, он серьезный такой товарищ, флегма! Ну вот, кстати, Илья как раз — вылитый Тлалок! Характер — один в один!

Данила слушал и все больше обалдевал: Лискин действительно СЛИШКОМ МНОГО знал! Он говорил о богах, как о своих однокашниках. Димка замолчал вдруг, видимо тоже спохватившись, что сболтнул лишнего, но слово — не воробей. Он затянулся и продолжил, глядя в ночь.

— А Мескалито — это творческая личность. Он дает возможность посмотреть на вещи «с третьей точки», со стороны. Его мир не черно-белый, а разноцветный. И он всегда стоит НАД ситуацией.

— Он — Хаос? — спросил Данила, напряженно всматриваясь в темный силуэт.

— Хаос.

— Значит, он — Разрушение?

Димка напрягся, помолчал, а потом сплюнул вниз, и передал Даниле трубку.

— Не-а! — сказал он уже в своей обычной развязанной манере. «В каждом конце есть начало». Пора бы знать — не маленький. А если серьезно, то откуда, если не из хаоса мыслей и образов рождается порядок Творчества? Мескалито — Бог Творения.

В голосе дьяблеро что-то изменилось: он звенел, точно струна, протянутая сквозь бесчисленные миры.

— Кстати, докуривай, нам пора. Армагеддон НАУ!!!

Данька охнул, роняя трубку на серебряный лунный диск. Все вокруг кувыркнулось, завертелось в цветном вихре и сжалось в маленькую искорку костра, мерцающего в ночи.

Данила рванулся к нему и полетел. Он несся в бескрайней ночи. Он смотрел вниз и видел бушующую под ним битву. Люди и нелюди в странной тишине сплетались в молчаливой схватке. Они сокрушали врага и сами падали, обагренные кровью. Кровь эта, серебристо-розовым паром, поднималась вверх и устремлялась к далекому огоньку, туда, вслед за летящим во тьме Данькой.

Он чувствовал, что он, Данила, один, и от этого ему было легко и спокойно. Он мог подумать. Он знал, что у него есть на это время. И он думал. И мысли были только его, свободные и чистые, как этот ночной воздух. К костру он приблизился как раз тогда, когда в нем самом родилось решение. Простое и красивое как кристалл горного хрусталя. Он опустился на каменистую почву и пошел вверх, туда где весело горел огонь.

Взойдя на плоскую вершину Горы, он увидел двух людей — мужчину и женщину, что в обнимку сидели у костра.

— Привет, бобры! — весело сказал Данька, вступая в световой круг.

Молодые люди вскочили. На лицах их радость мешалась со страхом. Артём шагнул вперед и сказал, глядя Даньке прямо в глаза:

— Здравствуй Данила! Я тогда, на речке… Прости меня, брат!

Данька заглянул в тревожные серые глаза и улыбнулся.

— Тём, я все знаю! Даже боги ошибаются, все, проехали!

Сказал и протянул руку. Они обменялись крепчайшим рукопожатием, и обнялись, смеясь и хлопая друг друга по спинам.

Сверху, визжа от восторга, на них напрыгнула Вика, целуя их обоих и смеясь.

— Ну где же кворум? Нехорошо опаздывать на Светопреставление! — спросил Данила, усаживаясь у огня. Мне тут доложили, что «Армагеддон нау» — опять наврали! — он шутливо сокрушался, глядя в огонь.

— Да уж! — ответил Артем, ероша волосы. — Насилу успели. Спасибо что только на мечах дерутся! — он кивнул на ворочающуюся во тьме битву. — А могли бы и ядерной бомбой…

Вика вздохнула, что-то вспоминая.

— Да, Водорез, понаворотили мы тут… Мы вот с Тёмкой тоже… Там в Миктлане, мы же чуть друг друга не поубивали! Ты прости нас и за это. Наверное, сцена была похабная?

— Да уж мерзее некуда! — ответил Данька, хмыкнув. — Мексиканский сериал!

Все засмеялись над странным каламбуром.

— Ну, а ты-то как, Водорез? — спросил Артём.

— Ты хотел спросить «Ты-то КТО?», — Данька улыбался, хитро прищурившись.

Артем потупился.

— Так вот. Я, ребята, понял одну простую вещь: я — никто! Я химера, призрак и средняя величина. У меня нет прошлых жизней. Нет, даже в виде амебы. Я не заработал ни плюсов ни минусов. Моя карма ничем не отягощена. У меня даже нет… судьбы!

Я — Дитя Хаоса! Это верно, ой, как верно! Будто кто-то взял огромную ложку и перемешал ей все Творение. Драконов, богов, людей, драконид, дебилов и гениев, маньяков и святых, злодеев и миротворцев…

Всех и все что было и есть…

Потом этот кто-то взял каплю этого гомогенного вещества и капнул на свою ладонь, дунул, плюнул и — вот он я!

Я начал с нуля, я — среднее значение, я — чистый эксперимент…

Он помолчал, усмехнувшись немного горько, но затем его глаза задорно сверкнули:

— Но знаете, я не в обиде! Я прыгнул от вируса до бога! И я не хочу быть серой массой. Я решил стать золотой серединой! — он засмеялся и всем стало легче на душе.

— Я тут кое-что придумал, — сказал Данила, заговорщиски. — Надеюсь, Ему понравится! А вот и гости! — добавил он, поднимая голову.

Артем с Викторией будто отодвинулись назад, скрылись за кругом света.

Костер вспыхнул и из него вышел обнаженный юноша. В то же время издали послышалось кряхтение и на вершину на карачках взобрался Лискин.

Он зашипел и запрыгал на одной ноге, вытаскивая колючку, застрявшую между пальцами. Затем он подмигнул Даньке и уселся неподалеку от огня.

Молодой человек, вышедший из огня, потянулся, хрустнул шеей и облегченно вздохнул.

— Ну, привет, чтоль, Единственный! — сказал он Даньке и протянул руку.

Ладонь его была нестерпимо горячей, но Данила уже мог все. Он поздоровался с Нанауацином и спросил:

— Ну как работалось?

— Да как — хреново! — ответил молодой человек, потирая поясницу. — Работать всегда хреново, лучше не работать! Под конец уже совсем устал! Чуть отвлекся — на тебе протуберанцы, на тебе вспышки, солнцетрясения и все такое прочее! Ну и последствия отсюда — дыры озоновые, и тд и тп!

— Эти вот еще, — он кивнул в сторону битвы у подножия горы, — как начнут ныть, как начнут! Прямо удавиться охота! А, между прочим, чулели дают — только чтобы с голоду не сдохнуть! Короче, устал я. Вот сейчас ты быстренько кого-нибудь укокошишь, новое Солнце назначишь и я — в отпуск! Спать сначала, лет так на миллиард! — юноша мечтательно зажмурился. — А потом… Потом я побуду кем-нибудь типа кишечной палочки, или амебы! Простоты хочется, вегетатики!