- Ну спасибо, Темка, пойду я. До завтра.
- Ладно, посиди, – сказал я. – Поднимусь, позвоню. Если ее дома нет, подкину тебя.
- Да ладно, я на трамвае…
- Хорош нудить, тебе час трястись, сиди уж.
Минут пять я простоял под дверью, попеременно нажимая на звонок и на кнопки телефона. Глухо. Как в танке.
Я расстроился, и начал испытывать мрачное раздражение. Это уж слишком! Что, нельзя было предупредить, если куда-то собиралась? Вместо того, чтобы нажраться от пуза и уже спокойно спать, слоняюсь тут по магазинам, под дверями стою, как дебильный тинэйджер. Что я ей – с курорта что ли приехал? Или на диване целый день валялся?
Все это носилось у меня в голове вперемешку с картинками расправы над козлом-заказчиком, который представлялся мне хлыщом не первой свежести с холеной наглой мордой и бесцветными рыбьими глазками. Почему-то, в нем воплотились все мои сегодняшние неприятности. Сбегая по ступенькам и хлопая дверью машины, я представлял, как мой кулак с хрустом врезается в его гладкую челюсть, как вылетают из слюнявого рта красные брызги, и водянистые глазки приобретают глупое, изумленное выражение. Машина чихнула, и я очнулся. Фух, вот это картина! Чего это я? Я провел рукой по глазам. Нет, зверь никогда больше не оживет! Я опустил глаза, снова припомнился тот случай, стало стыдно. Я не должен больше так думать, я не животное, я должен контролировать себя. Саша внимательно смотрел на меня.
- Никого нет. Поедем, Саня.
- Знаешь Тёмка, ты что-то слишком нервничаешь, – произнес Санек, после некоторого молчания. – Ну что за горе, ну, может, встретила подружек, сидят где-нибудь, трещат. Они же девчонки, забыли про все на свете. Не надо так серьезно ко всему относиться!
Его отеческий тон снова вызвал во мне волну раздражения:
- Шурик, ну не все же – как ты! Тридцатник на носу, жена, дитё, теща, блин, дача, баня, мать ее! А Саша по лесу с картонным мечом прыгает!
Сказал и понял: лишку хватил. От этого разозлился еще сильнее.
- Что наша ж-и-и-изнь – игра-а-а! – шутливо пропел Санька, но глаза его сделались холодными.
Не любит он, когда об его увлечении в пренебрежительном тоне отзываются.
- Если бы ты, Артём, хоть раз со мной по лесу побегал, то и говорил бы. А так – лучше пропустим эту строчку.
- Ладно, Саш, не обижайся, устал я сегодня. Чувствую, пора мне в отпуск.
- Правильно, давай, договаривайся на февраль, поедем с тобой на рыбалку! Я такое место на Вонюке знаю…
Следующие двадцать минут я слушал описание всей прелести зимней рыбалки на озере Вонюк. Подъехали к Сашиному дому.
- Пойдем, Маринка нас накормит, я тебе книжку новую дам! – загорелся Саня, дергая ручку.
- Да нет, Саш, в другой раз.
Санек посмотрел на меня долгим странным взглядом, открыл дверь и вылез.
- Да, – сказал он, уже снаружи. – Знаешь, а мечи у нас настоящие!
Сказал, захлопнул дверь и быстро зашагал к подъезду.
Все это показалось мне чудным и отчего-то тревожным.
====== Часть 3 ======
Я лежу в своей комнате и бездумно гляжу на мотающиеся за окном голые ветки.
Ничего не происходит, жизнь словно встала, застыв грязными ледяными разводами. Нет, на самом деле, что-то все же происходит, но это «что-то» совсем мне не нравится.
Этот урод Симский, эти его потные ладошки и мутные похотливые глазки, этот шеф со своим идиотским:
«Клиент всегда прав, а постоянный клиент – прав постоянно!»
Эта работа: «Обратите внимание на новые поступления! Белый «Каир» прекрасно оттенит Ваши персиковые стены…
Нет, не устраивает. Желтый «батик», ну хорошо, это смелое сочетание!» Какое «смелое сочетание» – страх это, а не сочетание!
Клиент всегда прав!
Я встаю и смотрю в то же окно, но уже стоя. Все та же грязь и все тот же холод с жиденьким снежком. Все так же мотаются бурые ветки. Когда же солнце, когда же тепло?!
Я набираю Тёмке, и его голос прорывает вдруг тонкую диафрагму, за которой копились мои слезы. Я рассказываю ему про козла Симского и реву.
Тёмка сочувствует, но он не может приехать, у него операция. Я чувствую что больше не могу говорить, даю «отбой» и реву еще сильнее. Я никому не к месту, все чем-то заняты, чем-то нужным, полезным, любимым! Мне становится остро жаль себя, такую зареванную и такую дуру. Проревелась, но легче не стало, теперь еще и голова заболела.
Что-то не так во мне, а может во всем мире? Что-то нужно сделать, но я никак не могу понять что? Может позвонить Даньке Водорезу?
Я набираю домашний телефон своего друга детства, своего наперсника и своего личного психиатра – Данилы Водорезова.
Данькин телефон не отвечает, и тут я вспоминаю, что Данила в Москве на каком-то очередном симпозиуме.
Надо позвонить на сотик – черт с ним с роумингом! Я иду в коридор, попутно с неодобрением глянув на себя в зеркало и вытерев тушь из-под кроличьих опухших гляделок.
Вытягиваю свою сумку из-под варежек, шапок и шарфов, забираюсь на диван, и вытряхиваю все содержимое в поисках новой карточки, а то денег не хватит.
Я переворашиваю всю гору, но карточки нет как нет. А это что? Белый прямоугольник ложится в мою ладонь: «Море Спокойствия» Центр психологической реабилитации.
Я некоторое время гляжу на мелованный картон, вспоминая все подробности той странной встречи. Снова приходит то ощущение неба и ветра. Я снова думаю, что так пахнет свобода. Мой взгляд падает на телефон. Возле телефона лежит кошелек, а в кошельке – мое выходное пособие. Это много, достаточно много. Я беру трубку и набираю номер. Женский голос, отвечающий после второго гудка не дает мне передумать… Деревянная дверь впускает меня в уютный холл.
Салатное и белое. Девушка с короткой стрижкой и яркими глазами выходит из-за конторки, и делает шаг мне навстречу. Улыбаемся, здороваемся.
В стене аквариум с важными астронотусами. У астронотусов лица приветливых бульдогов, они никуда не торопятся.
Салатное и белое, тихо жужжит кулер под конторкой, от девушки пахнет дорогостоящей свежестью.
Она вкрадчиво говорит про то, что меня приветствуют, что мне рады, и что диагностический визит – бесплатно. У нее красивый голос и какая-то удивительная ритмика речи. Она приветлива, и я не нахожу той искусственности, что неуловимой аурой окутывает всех, кому поручено встречать клиентов. Кажется, что она действительно рада меня видеть. Это странно, но приятно. Я что-то мямлю про депрессию, про тяжелый период и про помощь специалистов. Она понимающе кивает и сообщает мне, что теперь все-все будет хорошо.
Почему-то я ей верю. Комната походила на рубку космического корабля. В центре, перед огромным изогнутым экраном, размещалось кресло, как две капли воды похожее на противоперегрузочное ложе космонавта. Стены были покрыты каким-то мягким ворсистым материалом, напоминающим сероватую замшу.
- Присаживайтесь. Вы правша или левша? Хорошо. Кнопка «Да» под правой рукой. Сейчас Вы пройдете диагностические тесты. Они позволят нам работать более прицельно. Отвечайте только «да» или «нет», постарайтесь не задумываться. Вы готовы? Ну что ж, поехали!
Она разместилась чуть сбоку за небольшим контрольным экраном, зашелестели кулера оживших системников.
Свет в комнате померк, засветился вогнутый экран. Я несколько удивилась: такой операционки я никогда не видела. «Крутая фирма!» – в который раз подумала я. Тесты продолжались довольно долго, но было интересно. Вопросы следовали один за другим и сопровождались картинками, звуками и прочей аудиовизуальной «вкуснятинкой». То, что прошло часа три, я поняла только когда ощутила свою затекшую шею, да и кисть правой руки стала немного холоднее левой. На большинство вопросов я отвечала: «да». Раздался мелодичный звук и экран погас успокаиваясь. Девушка зашевелилась в своем уголке, скрипнул стул. Я повернулась к ней, и заметила, что у нее хоть и уставшее, но удивительно воодушевленное лицо. Глаза оживленно блестели в полумраке, голос казался нетерпеливым, а движения говорили об охватившем ее возбуждении.
