Я никак не могла ухватить ее. Она ускользала и я снова и снова шла по надоевшему кругу мыслей. Я вошла в свой кабинет и подошла к окну, меня знобило, хотя в комнате вовсе не было холодно, что-то сжимало горло и теснило грудь.

Я отдёрнула шторы и распахнула окно.

Свет и ветер ударили мне в лицо. Солнце плеснуло в глаза вместе с яростным блеском золотой Пирамиды над самым пиком которой оно висело. Вдруг я подумала: я ведь тысячи раз поднималась на Пирамиду, чтобы славить Тьму, но ни единого раза я не поднималась на нее, чтобы прославить Свет! Понимание этого будто молния сверкнуло в моей голове. Почему? Почему я никогда не обращалась к Свету, ведь я так люблю солнце, я так люблю этот мир, озаренный его сиянием! Почему я была так слепа? И почему я так связала себя сама? Все вдруг стало так ясно и просто.

Я развернулась и опрометью выскочила из комнаты, пронеслась по залу и, словно в вихре, помчалась по городу.

Все мое существо превратилось в единый порыв. Задыхаясь, я добежала до подножия Пирамиды. Сердце выскакивало из моей груди, когда я принялась карабкаться по ступеням. Но это не от бега, это было волнение, совершенно незнакомое мне волнение, которое, точно огромные крылья, несло меня все выше и выше.

Из пирамиды высыпали жрецы и с недоумением смотрели мне вслед, что-то крича и размахивая руками. Кто-то из них, кто-то из Высших жрецов, подобрав полы одеяния поспешил за мной вверх, но я остановила его повелительным жестом. Это должна быть только моя молитва, никто больше не смел сопровождать меня. Я поднималась все выше и вскоре достигла четырехгранной площадки пика.

Солнце стояло в зените. Свет, яркий, почти белый, заливал раскинувшийся передо мной мир. Снежные пики гор сверкали, обрамляя горизонт изысканной белоснежной зубчатой каймой, над которой точно купол синего хрусталя раскинулось высокое безоблачное небо. Казалось что мир звенит от этого света, тонким серебряным звоном.

Я вскинула руки, подняв лицо к Солнцу. Новое, совершенно иное ощущение обняло меня, мне показалось, что свет проникает в меня, в каждую клетку, до дрожи, до крика, пронзает меня насквозь. Казалось, что весь мир замер и ждет, и это было совсем иное, торжественное и легкое ожидание, ожидание взлета или рождения.

- О Кецалькоатль, Бог Света!

- К тебе обращается Первый Демон!!!

Крик мой вознесся вверх, отражаясь от небесных сводов, эхом звенящим разбился и полетел во все концы мира.

- Обрати сияющий взор свой, услышь крик мой, мою молитву, Пернатый Змей!

Пространство вздрогнуло и гул прошел по древним камням.

Свет словно стал ярче, затопил все пространство и стал осязаемым вдруг. Свет ощущался как присутствие, в нем появилось что-то живое и дышащее. Я опустилась на колени, прижав руки к груди. Я заговорила тише, но слова летели прочь в осязаемой тишине и город замер, немая толпа собралась к Пирамиде, тысячи вскинутых вверх лиц запрудили площадь вокруг нее, все безмолвствовали, в крайнем изумлении взирая вверх. Над пирамидой в небо встало белое зарево.

- К тебе обращаюсь я, Бог Света, к тебе, чье имя Любовь.

- Прости меня, мой Великий Бог, прости меня за все жизни что я прожила не ведая любви и не зная света, прости меня за то, что совершала не принимая тебя, не прислушавшись к голосу сердца, прости меня о, Кецалькоатль. Каюсь я в великом грехе неведения. Прости меня, за то что я была так слепа.

Зарево задрожало вдруг и свет свился жгутом, уплотняясь, двигаясь, кружась в вихре белого пламени, точно сверкающие перья колыхались над этим кружением, свет наполнился всеми оттенками радуги и над пирамидой появился огромный, занимающий все небо, яростно блещущий, переливающийся Змей. Его голова опустилась над пирамидой и огромные глаза, подобные титаническим бриллиантам повернулись ко мне.

- Говори! – Выдохнул будто сам воздух.

Мне показалось, что все мое тело, Пирамида, на которой я стояла, город, горы и солнце одновременно дрогнули, производя этот звук.

- Я больше не демон, – сказала я, глядя в эти сияющие очи, – Я больше не хочу быть демоном. Я отказываюсь от своей власти, отказываюсь от возрождений, отказываюсь от всех моих жизней ради одного. Прости меня и его за за все, Бог Света. Прости нам все грехи без любви по неведению и все осознанные грехи во имя любви. И оставь мне только одно — оставь мне твою суть. Спаси мою любовь!

Я замерла, протянув к нему руки и оглушительная тишина повисла над миром.

Кружение в небе прекратилось и Пернатый Змей замер неподвижно.

Глаза его пронзили меня насквозь миллионами острых, как иглы, лучей, точно выжигая во мне все то, что когда-то составляло часть моей сущности. Я почувствовала, что тело мое меняется, будто становится слабее, но легче, свободнее бежит кровь и исчезает тот постоянный, настойчивый голод, привычный зов становится все тише и будто бы память моя пропадает и развевается точно сон под лучами зари.

- Ты больше не демон! – выдохнул мир.

Ослепительная вспышка полыхнула вдруг, затопила все и заставила драконид у подножия Пирамиды пригнуться к земле, закрыть лицо руками, скорчиться в этом жестоком сиянии. Порыв ветра упруго толкнул меня в спину и полетел, зашумел, как будто буря накрыла город.

- Прощен-а-а-а... последнее слово бога растворилось в этом шуме.

Не знаю сколько я пролежала уткнувшись в пол, цветные пятна вспыхивали передо мной. Кроме них ничего не было видно. Напрасно я терла глаза.

Мне стало очень страшно, я начала думать, что ослепла навсегда. Однако постепенно, сквозь них я стала различать свои руки, а потом и каменные плиты на которых лежала. В стороне от меня вдруг послышался тихий стон. Почти на ощупь, на четвереньках я двинулась на звук. Кто-то лежал скорчившись на полу, очертания были еле различимы. Я подобралась ближе и перевернула тело на спину, это был человек! Я напряглась, пододвинулась ближе, силясь разглядеть его лицо и раньше чем глазами узнала сердцем:

- Артём!

- Вика? – он зашарил рукой в воздухе, схватил меня за руки – Ты?!! Я ничего не вижу, что это? Вика?

- Я, Тёмка, я! – и я обняла его, прижалась к нему, вдохнула его запах и слезы полились из моих глаз.

И вместе с этими слезами возвращалось ко мне зрение. Вот мой Тёмка, вот его плечи, руки, шея, подбородок, губы, глаза...

Его глаза. Лучистые, серо-стальные, как небо в ноябре. Небо, озаренное холодным солнцем. Эти искры, как искры , отражающиеся в льдистых лужах. Пронзительные, яркие. Сталь, лед и неожиданное мое солнце.

- Пойдем, Тёма, пойдем! – я взяла его за руку, подняла, как маленького, и повела прочь, вниз с этой пирамиды, прочь, сквозь толпу, сквозь взгляды. Мой приз, мой подарок, мое сокровище. Ревниво оберегать, лелеять, хранить в душе, в самом сердце. Люблю его, люблю, люблю! Никому не отдам! Ни богу ни черту никому, никому! Мой господин, мое дитя. Мой раб, мой пес, моя песня, мой храм.

- Тут так красиво! – его выдох, восторженный, сладко отзывающийся в душе.- Как красиво, я вижу, Вика!

- Да, это Базаар! – просто кивнуть и улыбнуться.

- Я счастлив! – и сжал мою руку.- Я так сильно счастлив!

- И я, Артём, я тоже, я люблю тебя! – и поцеловать интуитивно, но жарко, куда пришлось. В шею ли, в подбородок ли, ощутить мимолётно его щетину, ах, боже мой какая мелочь, главное, он — со мной, он рядом!

Идти, словно лететь по воздуху. Это никогда не было так. Так воздушно, так легко, никогда, даже в те времена, когда я сама умела летать. Никогда я не таяла так, не неслась, словно легкое перышко, не летела по воле легчайшего потока воздуха.

Базаар, Тёма, мы дома!

- Я счастлив! – снова повторил он, блаженно улыбаясь.

Тихое счастье, хрупкое, точно сосуд из хрусталя, звонкое и сверкающее.

Мы шли по улицам Тамоначана и никогда он не казался мне столь светел и великолепен, как теперь.

Его дома лучились светом, его окна, словно счастливые глаза провожали нас, о город, вечный город, город-рай, прибежище, покровитель, он провожал нас взглядом, он был с нами, каждым камнем, каждым цветком в палисаднике, каждым шорохом. Ступать по плитам мостовых, будто по небесным облакам. Я заплакала опять. Безмолвно, тихо, слезы покатились из глаз вновь, но это были счастливые слезы. Вместе, вместе! Мое сердце звенело и пело, тонким звоном, точно серебряный колокольчик. Он со мной, наконец, через тысячи лет ожиданий, я нашла, все, закончено, завершен мой путь. Путь к счастью. Алиллуйя! Мне хотелось петь это слово, повторять неумолчно: аллилуйя, аллилуйя, амен. Моя молитва — он, моя жизнь – он, все он, альфа моя и омега — он.