Постепенно я привык, что других поводов встретиться с родственниками, скорее всего, не будет, и даже научился прогнозировать очередные сборища, почти безошибочно определяя и повод, и примерное время. Разговорам о родне, о том, кто кому приходится братом, дядей, тёткой, двоюродным племянником и так далее, не было конца и края, и чья-то смерть являлась лишь поводом собраться вместе: оглядеться вокруг, провести перекличку в ожидании самого грустного – «расчёт окончен». Я поймал себя на мысли, что постоянно думаю о том, кто же произнесёт эти слова. Смерть утратила для меня свой изначальный смысл (обязательная скорбь и только скорбь, чувство очередной утраты). Я понял, что в конечном итоге все поминки сводятся к тому, чтобы вовремя с них уйти. Главное, чтобы не возникло иллюзии, будто таким образом можно обмануть чёрную с косой.

После ссоры с матерью тётка сказала, что ноги её у нас не будет. Брат поддержал свою мать, сказав мне, что всё началось из-за дома. А отца моего им было жаль. Так тётка сказала матери на его поминках. Но это не пробудило желания спроецировать её давнишнюю дружбу с моим отцом на себя самого. Возможно, поэтому я редко навещал её. Мать Виталия действительно очень хорошо относилась к моему отцу, и в гостях они часто пели вдвоём за столом. А вскоре из жизни ушли и моя мать, и Виталькина, и его отец. Многочисленные похороны как будто сблизили нас. Все поминки прошли как длинная вереница однообразных событий, и с каждыми новыми встречами по этим, мягко говоря, невесёлым поводам ещё тщательнее уточнялось, кто кому из нас кем приходится, и раскрывались разные, прежде никому не известные подробности.

Чтобы узнать своего брата получше, я предложил Борису и Глебу брать его с собой на рыбалку. И, как выяснилось, худшего способа и придумать не мог. Пренебрежение мною, как неспециалистом в рыболовной сфере, утроилось. Брат и приятели сблизились, и всем троим стало не до меня.

– Что от тебя толку? Ты не рыбак, – презрительно вынес мне вердикт Виталька.

Я решил посопротивляться.

– Зато я могу на вёслах, занимался в яхт-клубе, – заявил я. Мне пришлось соврать, чтобы придать себе весу, хотя, честно признаться, с лодкой справлялся плохо.

Но Виталий упорствовал. Первым сдался Борис:

– Хорошо, будешь на вёслах.

Грести я научился быстро и понял, что выиграл. А то ишь чего удумали – меня с собой не брать! Постепенно троица смирилась с моим присутствием.

Брат быстро подчинил себе моих друзей (да и меня), оказавшись в центре внимания. Если его спиннинг цеплялся за корягу или куст, то на зацеп бросались всем скопом. Виталька руководил рыбалкой как спецоперацией, в соответствии со всеми канонами – оперативными и управленческими. «Боря, вытаскивай второй спиннинг, чтобы не запутаться!», «Луконин, подстрахуй!» – раздавал он указания. «А ты греби давай. Да к месту зацепа, балда! Шустрее уже. Всё, табань!» – эти команды были адресованы мне…

Под энергичные и эмоциональные крики брата неполадки быстро устранялись, и наша четвёрка в трёхместной резиновой лодке сплавлялась дальше. Стоило кому-то из нас (а уж тем более мне!) опростоволоситься, применялся старый военно-походный метод: леска обрезалась и раздавалось Виталькино «…дальше, дальше – некогда ерундой заниматься!»

Ещё на первой рыбалке я узнал, что Лука и брат служат в одном управлении. Виталий преуспел и к тому времени ходил в подполковниках, а Луконин носил погоны майора. Если бы на рыбалку брали ещё и баб, то, наверное, Лука с братом дрались бы друг с другом и дрались как положено драться за женщин – на кулаках. В отношении женщин у них оказались одинаковые вкусы.

Роль лишнего, которую я, смирившись, не то чтобы играл, как это полагалось в соответствии с уже сложившимся сценарием, а скорее, терпеливо изображал, незаметно стала походить на роль рыбака-идиота, которого все остальные не замечают – как не замечают облаков, солнца, ряби на воде, не слышат, как шумит ветер. Вся эта лирика воспринимается рыбаками как само собой разумеющееся, потому как является неизменным атрибутом любой рыбалки. Это только художники замечают на пленэре каждое причудливой формы облачко, каждую травинку – для того и выезжают на природу. Я на рыбалке для друзей был точно таким же атрибутом. Болтающаяся на волнах возле берега лодка, аккуратно сложенные вёсла по её бокам, приготовленный на берегу перемёт, поставленная на пригорке палатка и я. А что? Не мешает, и ладно. Что-нибудь поднесёт-подаст, подержит-поддержит.

Однако сжатая пружина всегда распрямляется. «Распрямился» однажды и я, после невинной просьбы Бориса помочь поставить перемёт. Перемёт? Поставить? Да дерьмо вопрос, я ж за этим сюда и приехал! Я всегда готов ставить перемёты! Подумаешь, какой-то там перемёт! На самом деле внутри я аж захлебнулся от оказанного мне доверия – неужто признали за своего? Но тут вмешался Глеб и всё испортил. «А он знает хоть, как его ставить? Он же не знает», – позволил он себе засомневаться… Вот тут я рассвирепел, тут я взбунтовался! Долго копившийся бунт выплеснулся наружу – пружина разжалась. «Пошли вы все со своей рыбалкой к чёртовой матери! Что вы возомнили о себе, рыбачьё хреново!» Меня возмутил не Глеб – тот завистлив и обыкновенный провокатор, ежу понятно. Но Борис? Я разозлился на него и на брата из-за того, что они поддержали не меня. Борька промолчал, пожав плечами, типа «мне всё равно, с кем ставить перемет». А брат отреагировал приличной оплеухой. Два маленьких предательства – и рушится мир…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.