Аппетит зверский, но, помня о черешневом эффекте, ем медленно, аккуратно и избирательно, отказываясь от овощей и фруктов. Утром мне разрешили душ, а это изобретение стоит на первом месте в моей личной шкале ценностей. Станислав Лем писал: «Цивилизация начинается с проточной воды. Человек чувствует себя соответственно состоянию его кожи». Однако до душа приходится побороться с последствиями вчерашнего очищения организма, но прием закрепляющих препаратов обходится уже без всякой боли и проблем. Надо только успеть добежать.

После обеда решаюсь на прогулку по госпитальному парку. Дышится прекрасно. Вековые липы и ели, красивейшие клены, березы и ивы. Цветут гортензии, розы и шиповник. С радостью сообщаю жене, что девушки в коротеньких шортиках продолжают вызывать у меня неподдельный интерес, но позитивной реакции с ее стороны не следует.

Никакой боли. Похоже, операция «Шмерц» – всё, связанное с реальной болью – успешно завершена.

Сегодня всё полно неожиданностей. С утра отвели на контрастный рентген для проверки герметичности уретры, объявили положительный результат и удалили самый дискомфортный катетер.

Затем меня отцепили от огромного мешка-контейнера для сбора жидкости, висящего на передвижном штативе, и подключили к мобильному контейнеру, закрепленному на голени. И, наконец, отключили от подвесных систем подачи жидких медикаментов. Всё! Я автономен, в движениях почти не ограничен.

С удовольствием завершаю этот дневник. Дальнейшее восстановление – дело времени и дисциплины, не допускающей физических перегрузок.

P.S

Боль всё же настигла меня достаточно жестко и неожиданно. Когда все контейнеры-сборники были сняты, оказалось, что нужно заново научиться освобождаться от лишней жидкости естественным путем. И всё повторилось, как в первые дни после операции: вопли, крики, страдания. И опять Профессор оказался на высоте: обследовал, объяснил, раскачал и сказал, что билеты на самолет менять не надо.

Специальная благодарность докторам Олегу и Анастасии за наставление меня на путь истинный.

Исключительная благодарность Профессору и его команде за высочайший профессионализм и блестящее исполнение работы.

Особая благодарность Родиону и его команде за отличную организацию и внимательное отношение.

Отдельная благодарность медсестрам Александре, Саре, Эльке, Катрин и Зине, терпеливо и деликатно помогавшим мне во всех ситуациях.

Огромное спасибо моим родным, близким и друзьям, поддержавшим и помогавшим мне в этой борьбе.

И, как говорится, спасибо Академии…

Я появилась на свет под созвездием Рака. Всякий раз в день моего рождения светило солнце, шумели листья, пели птицы, звенели реки. Народ либо веселился на своих шести сотках, либо сваливал в отпуск. Все радовались июлю – макушке лета – и все любили меня, кудрявую капризную тростиночку. Зная это, я постоянно требовала для себя каких-то привилегий у воспитателей в детском саду, у учителей в школе, у преподавателей в институте, у друзей, ну, и далее – со всеми, как говорится, остановками. Родители почему-то решили больше детей не заводить. Поэтому превращение симпатичного утенка в капризного лебедя с вечно задранным носиком было гарантировано. Меня считали очень заносчивой и неприступной. Не раз делали замечания за то, что не здороваюсь с людьми на улице, но тому была другая причина: зрение мое совсем заглохло при созревании, а очки, да еще минус пять, носить категорически не хотелось: найти оправу, не уродующую лицо, в наше время было невозможно.

Я всё время боялась опоздать: везде и всюду являлась раньше времени. И всё время боялась остаться без поддержки мамы: мы были очень близки. Страх пропустить год из-за сложности поступления в вожделенный медицинский институт привел меня в финансово-экономический. Боязнь засидеться в девках толкнула на раннее непродуманное замужество. Упреки свекрови по поводу моей субтильности (худосочности) были подавлены тем, что в двадцать один с небольшим я сама стала мамой. Энергия била ключом, каблуки отлетали на ходу, юбка развевалась на ветру. Я вечно носилась по всем этажам и кабинетам, как сказали бы сейчас, офиса, обсуждая всё и вся с коллегами, секретаршами, медсестрами из здравпункта. Страсть быть в курсе событий сохранилась до сих пор, только сейчас источниками информации стали многочисленные сплетенные журналы и Его Величество Интернет.

Моему сыну не исполнилось и полутора лет, как стало ясно, что мы с мужем абсолютно не подходим друг другу, и брак наш распался так же стремительно, как начинался. Мы жили у моих родителей, поэтому ни географически, ни организационно ничего не изменилось. Я по-прежнему неслась из дома на работу, в детсад и обратно домой, не помышляя ни о каких романах. Здесь, по всем законам жанра, должна появиться коротенькая фразочка: «… и вдруг!» Хотя, пожалуй, чуть рановато.

Он сидел у окна нашей комнаты, которую я делила еще с семью дамами, и о чем-то рассказывал. До тех пор, пока я не нацепила очки, это было просто говорящее белое пятно, развалившееся на стуле. Потом вещающее нечто материализовалось в вихрастого брюнета небольшого роста, упакованного во всё, что можно было тогда добыть в магазинах «Березка». Удивила манера речи: насмешливо-самоуверенная и в то же время доброжелательная, с тщательно подбираемыми словами. Он скользнул по мне маслинными глазами, не обозначая никакого интереса, и ушел минут через десять. Тут девушки дали волю своим языкам, и мгновенно стало ясно, кто это, чем занят, с кем дружит, на кого глаз кладет и вообще – оказывается, лет десять назад он здесь работал. И жена его работает двумя этажами выше, и, по сути, он формально – мой начальник, потому что по неписаным тогда правилам я числилась в его подразделении, а реально работала в другом.

Стоило мне только выйти в коридор с какими-то документами, как он догнал меня и проворковал:

– Знаете, что вы здесь самый обаятельный ребенок?

Черт! Откуда он взялся? Что этому коротышке надо? Как ответить? Я наградила его презрительным взглядом свысока и молча пошла прочь. А потом он стал возникать на моем пути всюду: как бы невзначай сталкивался со мной на улице, случайно оказывался со мной в одном автобусе, участвовал в служебных вечеринках, но больше никаких подходов, никаких реплик, никаких ухаживаний. Нельзя сказать, что это задевало, но слегка раздражало. Только однажды я вышла из здания, а он «неожиданно» подъехал на служебной машине и предложил добросить до дому по пути. Было скользко и по-зимнему мерзко, поэтому я молча влезла в уазик. Мы доехали до места и, не проронив ни слова, расстались.