– Иногда мне кажется, что ты сумасшедший, – вздохнул Джордж, щурясь - зачарованные очки были слегка мутными и будто бы рябили, бессовестно размывая все предметы, стоящие вдалеке, в одно сплошное пятно.

– Ты - единственное, что меня держит в этой реальности, – возбужденно вскрикнул Фред, раскидывая какое-то старье. – Иди, родной. И постарайся не спалиться.

Невидимая рука вытащила иглу из сердца, и Джордж пружинистыми шагами вбежал по лестнице, сжимая длинный узкий флакон из стекла розоватого оттенка. Что происходит, он решительно не понимал, но брату доверял безоговорочно.

– А вот и я! Еле нашли вам душистую подружку. Надеюсь, вы не успели соскучиться… – отсканировав небольшую голограмму на крышке ребром палочки, Джордж положил флакон в плотный бумажный пакет и поднял взгляд на подошедшую к кассе клиентку, застывая в самой дурацкой позе за всю свою жизнь.

– Что-то не так? – аккуратная темная бровь с крутым изломом приподнялась, а изящная рука небрежно смахнула с лица выбившуюся из хвоста прядь. Джордж зачарованно проследил тусклый отблеск мелких лампочек на массивном фамильном перстне.

– Уже не уверен, Ма… – пораженно отозвался Уизли.

– Ма? – бледные губы сжались почти в полоску, а серебристые глаза беспокойно забегали.

«Зеркало ищет», – пронеслось в голове Джорджа, и эта мысль почему-то его успокоила. Он снова расплылся в улыбке.

–…дам. Мадам, – он пододвинул пакет, молчаливо предлагая проверить содержимое. – Прошу прощения, я просто теряю голову от ваших прекрасных глаз. Как увидел… – Джордж закатил глаза, изображая обморок. В принципе, он почти не соврал. Только в обморок тянуло от шока и иррационального веселья. Почти истерики.

Серые глаза еще с пару секунд всматривались напряженно, но потом острые плечи постепенно расслабились и опустились, а клиентка - клиентка? - бегло просмотрела содержимое пакета.

– Сколько я должна? – звонкий женский голос шел в такой разрез с внешним видом, что Джордж чуть не засмеялся в голос от распирающего изнутри когнитивного диссонанса.

– Тринадцать галеонов, – вместо этого ответил он, вдруг входя во вкус. – Двенадцать, если дадите координаты вашего камина.

Послышалось тихое фырканье.

– Уверена, что вы бы мне звонить не стали, – ответили ему так тихо, что он едва услышал.

«Это уж точно», – весело подумал он, пообещав себе расцеловать Фреда сразу, как только сможет.

В унисон с его мыслями из кладовки послышался топот, и наружу показался слегка грязный из-за пыли Фред, освещающий все на своем пути возбужденным блеском глаз.

– Как хорошо, что вы еще здесь! – он широко улыбнулся карим глазам в обрамлении светлых ресниц и протянул сверток. – Это вам, подарок. Как тысячному клиенту. Маглы называют это светильником. Для романтичной атмосферы. После всех этих пожаров не хочется видеть свеч, не так ли? – Фред грустно улыбнулся, напуская туманности во взгляд.

В любой другой момент Джордж бы поаплодировал его актерскому таланту. Идее братца он уже аплодирует, но мысленно.

– Спасибо, – неожиданно серьезно сказала клиентка, приняла подарок и, оставив на прилавке кучку монет, забрала и пакет.

– Приходите к нам еще, принцесса, – крикнул Фред выходящей покупательнице.

– Ко-ро-ле-ва, – исправил его Джордж, со знанием дела поправив на носу очки.

В тишине магазина оба заливисто рассмеялись. А дальше голоса зазвучали так, как они привыкли - губы в губы, так, чтобы слышал только брат.

– Нам нужно…

– …срочно связаться с Гарри.

– Он будет в восторге…

– …и будет нам должен…

– …до конца своих дней.

– В секс-шоп под обороткой.

– И на каблуках!

– Ему идет.

– Не забудь рассказать крошке Лу.

– Об очках или принце в туфлях?

Слабый тычок локтя под ребра, смеющиеся голубые глаза Фреда, сильные руки Джорджа, короткое касание чьих-то губ к губам брата, резкий рывок апарации, и уже через несколько минут они, взявшись за руки, кидали в камин своей квартиры горсть волшебного пороха.

1. Тебет – название декабря в Вавилонском календаре.

2. Королева – queen – в ЛГБТ-жаргоне англоговорящих стран: а) очень манерный и по поведению женоподобный гей; б) любой гей (иногда ласкательно, но чаще всего с отрицательным оттенком).

***

Гарри Поттер предпочитал жить тихой, спокойной жизнью. Удивительно, но стоило ему прикончить Волан-де-Морта и появиться на паре мероприятий местного значения, вроде назначения Кингсли Шеклболта на пост Министра Магии, и его оставили в покое.

Разумеется, его по-прежнему узнавали на улицах, дети изредка просили автографы, а молодые ведьмочки - и даже некоторые волшебники - слали сов с любовными письмами целыми стаями. Но никто не лез в его личную жизнь, репортеры во главе со Скитер не осаждали особняк на Гриммо, а Молли с Артуром перестали наседать с излишней опекой, ограничиваясь приглашениями на пятничные ужины и воскресные обеды.

И ему такая жизнь была по вкусу. После войны он отбросил идею становиться аврором, вдоволь успев насмотреться на трупы товарищей. Вместо этого он подал документы в Институт Магического Правопорядка и Истории Магии, находя факультет дешифрования вполне достойным долгих изнурительных часов, проведенных за учебниками. Гермиона, которая училась с ним на одном потоке, но на адвоката, была безумно счастлива узнать, с каким рвением ее друг принялся за изучение культуры ацтеков, древнейшие египетские манускрипты и китайские талмуды, а Гарри, скромно улыбаясь, решил умолчать, что необходимую организму дозу адреналина он получает, выбираясь из ловушек пирамид и убегая с очередным артефактом от оживших китайских каменных идолов.

И в тот момент, когда его жизнь раскололась на «прошлое» и «настоящее», Гарри сидел в любимом кресле Сириуса с очередным выпуском «Ежедневного пророка» и наслаждался тишиной, изредка прерываемой скрипом половиц под ногами старого Кричера.

Близнецов Уизли, как одних из самых близких людей, камин пропускал беспрепятственно. Вот и сейчас из небольшого окна, в котором мирно потрескивали поленья, вылетело две голубых искры и наглейшим образом прожгли газету.

– Когда вы уже научитесь здороваться как приличные волшебники? – вздохнул Гарри, даже не пытаясь побороть радостную улыбку. Только когда видишь этих двоих, понимаешь, как сильно по ним соскучился.

– Мы бы с удовольствием и на чай бы зашли, Гарри, и на что покрепче, но будни, бизнес, сам понимаешь, – радостно подмигнул образ Фреда, проступивший в огне. Секундой позже рядом появился и Джордж.

– У нас вообще экстренная ситуация, – серьезно закивал тот.

– Что-то случилось? – мгновенно подобравшись, Гарри невербально призвал палочку и на всякий случай еще пару амулетов, которые удалось по-тихому списать из архива института.

– Да! И нет, даже не знаю, с чего начать, – затараторил Фред. – Ничего опасного, если ты об этом. Ты мне вот что скажи, дружище, та картина, что мы с Луной и Сириусом подарили тебе после войны, все еще у тебя?

Гарри непроизвольно кинул взгляд на огромное - по его меркам - полотно, покоящееся в старинной деревянной рамке, которую неизвестно откуда добыл домовик Блэков.

На ней были изображены Билл с Флер и малышка Мари-Виктуар, которая вместе с крохой Тедди Люпином сидела на огромном черном псе. В небесах парили размывчатые фигурки Джинни и Чарли, близнецы сидели возле котла, который взрывался крохотными зелеными искорками раз в час, после чего стоящий рядом с ними Снейп размашисто давал им подзатыльники. Рон о чем-то шептался с Гермионой, а над ними изредка проплывали сердечки. Артур вдалеке ото всех раскурочивал что-то явно магловское, а Молли упорно пыталась натянуть на мрачного Северуса отвратительно розовый джемпер. Ремус то и дело подхватывал сползающего с Сириуса сына и трепал анимагу холку, отчего тот счастливо высовывал длинный язык.

Картина жила своей жизнью, счастливой и беззаботной. Точно как и все, кто был на ней изображен.

– Конечно, она у меня, – как можно беззаботнее ответил Гарри, но голос позорно дрогнул. Пожалуй, эта картина была лучшим подарком за всю его жизнь. И худшим одновременно, потому что для абсолютного счастья на этой картине не хватало еще нескольких людей. Например, Перси. Тонкс. И еще одного - не погибшего и даже не родного, но такого любимого.