Том увидел один длинный кривой шрам на правой и два небольших на левой. Он вздрогнул и с сигареты, которая забытая тлела в его правой руке, упал пепел. Жаба тут же оживилась. Леденцово красный язык растекся по подоконнику, поглотил наполовину почерневшую спичку, потом тонкой струйкой устремился к полу. Риддл отступил на шаг. Сигарета выпала из пальцев. Тем временем язык уже извивался по полу тонкой, но быстрой речкой, в которой утонули и крохотные частички пепла и еще дымящаяся сигарета, а заодно и крышка от пивной бутылки. Том и Хоуп оказались по разные стороны извилистой красной линии и смотрели друг на друга не слишком дружелюбно. Они больше походили не на будущих любовников, а на старых врагов, что ищут повод для новой ссоры.
- Как видите, мистер Риддл, шрамы не лучшие друзья девушки, но вы ведь не из брезгливых, - Смит поправила рукава и застегнула манжеты.
Том не стал обращать внимание на то, что она обращается к нему по фамилии. Пусть называет, как хочет, он больше просить не будет.
- Нет. А вы, надеюсь, не настолько глупы, чтобы повторить попытку.
- Не настолько храбра. Я, видите ли, тоже боюсь смерти, но если я совершу нечто совсем…
- Вы себя не убьете. Я вам не позволю.
- Кто вы такой, чтобы лезть в мою жизнь?! - Хоуп, прямая и напряженная, резко зажмурилась. В глаза бросалось ее сходство, но не с человеком и даже не с чудовищем, а с до бела раскаленным железным прутом. Тому точно не стоило дальше ее злить, к сожалению, природа не позаботилась облегчить ему жизнь, наделив терпением.
- Я - ваша чертова судьба.
Издевательский смешок в ответ заставил стиснуть зубы.
- Я не дура и могу представить, чего вы добиваетесь, - Хоуп сжала пальцами переносицу, открыла глаза, но уставилась не на Риддла, а в окно. Еще больше черных прядей вылезло из узла на затылке, теперь они беспокойно терлись о ее щеку, красную то ли от гнева, то ли от смущения.
- Да? Так, поделитесь со мной вашими умными мыслями.
Она шагнула вперед, взгляд опушен в пол. На грязной плитке выделялась кривая полоска чистоты. Жабий язык, оставив этот шрам, вернулся в бездонное брюхо пеплоеда, который все еще торчал в подоконнике, рассчитывая на добавку. Откуда магической несуразице было знать, что если двое взялись выяснять отношения, то ничего хорошего ждать не стоит, лучше сразу убраться подальше.
Хоуп остановилась в нескольких дюймах от Риддла, на расстоянии подходящем для поцелуя или, о чем Том подумал в первую очередь, для удара коленом в пах. Потом она медленно подняла глаза.
- Есть три варианта развития событий: плохой, похуже и самый худший. Плохой заключается в том, что вы затеяли все это, чтобы обманом добиться того, чего не смогли добиться силой. Вы рассказываете красивые сказки, в расчете на то, что я, как последняя глупышка, в них поверю и сама захочу поучаствовать в ваших экспериментах или что вы там задумали.
- Да, конечно, обманешь вас … - Риддл хмыкнул. За иронией скрывалась неуверенность, вызванная ее твердым, острым взглядом. Женщину, которая так смотрела, не хотелось тащить в постель, от нее хотелось убраться подальше. Том остался стоять на месте, а Хоуп, проигнорировав его слова, продолжила:
- Так же я не исключаю возможность того, что вы на самом деле мной увлеклись и собираетесь закрутить интрижку. Когда я вам надоем, вы или бросите меня или опять же постараетесь втянуть в магические опыты, а может продать любому, кто даст хорошую цену. И последний вариант самый худший: ваши слова - правда, вы в меня влюбились. Но если я и дальше буду потворствовать вашим чувствам, то рано или поздно забуду о том, кто я есть. А чудовище, мистер Риддл, всегда должно помнить, что оно – чудовище. Ради собственного выживания и безопасности окружающих.
- Значит, от меня вы ничего хорошего не ждете. Тогда зачем вы пошли со мной?
- В доме, где я снимаю квартиру, тонкие стены. Соседи почти каждую ночь занимаются любовью. Энергично, громко и с большим восторгом, будто обнаружили рай у себя в кровати. Уверена, послушав их, вы бы тоже захотели хотя бы раз в жизни побывать по ту сторону стенки.
- Так все дело в любопытстве?
- Мотив ничем не хуже другого, – взгляд Хоуп больше не колол, его притупила обреченность, которая тоже на свой лад причиняла боль.
- Вы достойны большего.
- Я - чудовище. Смерть – вот все что я заслуживаю. Именно я превратила в камень тех мародеров в Шмаркседе.
- Я догадался, но вряд ли из-за их смерти мир стал хуже.
- Да, я говорю это себе ночью, когда не могу уснуть. Только кроме морали, которую можно вертеть, как угодно, еще есть последствия. Безжалостные, неумолимые факты. О них я думаю тогда, когда мне начинает казаться, что у меня есть право решать, чья смерть сделает мир лучше. Бросая бомбу в конкретного человека, нельзя угадать, кого еще заденет осколками. В тот раз задело вас.
- Вы не виноваты, - Том погладил ее щеку, провел сухими одеревеневшими пальцами по затылку.
- Не трогайте волосы, пожалуйста.
- Хорошо, - Риддл не убрал руку, хотя это было его первым побуждением. Одернуть, отступить, огрызнуться. Но ее глаза… Даже дурак, заглянув в них, понял бы, что бессонных ночей в ее жизни было намного больше чем спокойных. Том согнул пальцы и осторожно провел по линии подбородка, чуть поддел ее голову вверх. – Мы сделали много нехороших вещей, но мы еще можем спастись, если будем держаться друг за друга.
Хоуп печально улыбнулась и взяла его ладонь в свою.
- Рука больше не болит?
- Зудит, как черт, которому не удалось никого сбить с истинного пути. Вы сунули мне в рану ежа?
- Нет, - она хмыкнула. Том почувствовал себя лучше и увереннее. – Мне рассказывать дальше?
- Если вам тяжело, то не нужно…
Хоуп выпустила его руку, потянулась к сумочке, передумала. Риддл не мог просто стоять и смотреть, как прошлое забирает все больше власти над ней. Он привлек горгону к себе, и, наверно, допустил очередной промах. Ее тело было неподатливым, оно будто заледенело. Колдун не удивился, от плохих воспоминаний его тоже бросало в холод. Хоуп согрелась не сразу. Но вот по ее спине пробежала дрожь и напряженные мышцы расслабились. Голова опустилась ему на грудь.
- Мой отец мечтал создать гибридную расу, совершенный биологическим вид, все качества которого имели бы приставку «сверх». Подбирая наилучшее сочетание, он оплодотворял своим семенем разных нелюдей: оборотней, гоблинов, водяных… Большинство попыток закончилось неудачей. Я была его первым по настоящему крупным достижением. Далека от идеала, но вменяема, жизнеспособна и не уродлива. Поверьте, моим единокровным братьям и сестрам повезло намного меньше. До превращения отец не слишком интересовался мной, он платил Роуз, несколько раз в год обедал с ней и выслушивал ее отчеты. Наверно, она считала его порядочным человеком, который по мере сил пытается устроить судьбу внебрачной дочери. Думаю, он ей даже нравился, хотя совсем не походил на мужчину с амбициями. О его планах создать богоподобное сверхсущество она, конечно, ничего не знала.
Хоуп прижалась к нему теснее, теперь Том чувствовал стук ее сердца. Его тоже не отставало, колотилось, будто решило расшибиться о ребра, как сумасшедший об стену. Горгона замолчала. Риддл мог представить, как в ее голове работает перегонный куб: воспоминания бегут через многочисленные трубочки, проходят по спиралям змеевиков, кипят в разогретых колбах, пока боль не превращается в пар, устремляются дальше, а многочисленные фильтры очищают их от крови, грязи и тоски, страх оседает черными кристаллами на стенках пузатых реторт. На выходе же не останется ничего кроме сухих объективных фактов.
“Мое прошлое – монстр, ее - тоже. Мы не знаем, как от них избавиться, зато они всегда могут нас достать” подумал Риддл и обнял Хоуп крепче.
- Когда я оправилась после превращения, отец с удвоенной энергией принялся изучать мои физические и умственные возможности. За одну вещь я должна сказать ему «спасибо» – он заставлял меня много читать. Как и другие его задания, это я выполняла механически. Тогда мне было все равно, что со мной делали. Но однажды я наткнулась в библиотеке на книгу Мэри Джей Клюэтт, - ее голос снова звучал, как у живого человека. – На первой странице я прочитала: «Природа, дает тебе форму, не спрашивая твоих желаний, люди вокруг учат думать и говорят, как жить, но они не всемогущи. Никто не и ни что не может отнять у тебя право менять и меняться». Эти слова меня спасли, и они до сих пор дают мне надежду. А потом был Вандермер и его занимательная математика, Дерхофф с «Основами логики», «Тайны чисел» Примерра и многие другие, как колдуны так и маглы. Пифагор, Евклид, Эйлер, Лейбниц, Коши, мой любимый Иоганн Гаусс… Мистер Риддл, - она подняла на него глаза. Их лица почти соприкоснулись, – каким вы представляете себе рай?
