- Не знаю, - голос пресекся. – Честно говоря, я чаще думал об аде, чем о рае.

- А я наоборот. И рай представлялся мне, как реальность, созданная на основе простого математического кода. Реальность – за которой стоит не материя, а цифры и где все подчиняется разуму и законам логики. Книги из отцовской библиотеки многому меня научили. Я начинала с того, что заново открывала для себя законы арифметических действий, а через шесть лет уже сама придумывала задачи. Одну из них я рискнула отправить на конкурс, который проводил «Журнал математического общества магической Британии». И ее опубликовали, выбрали из всех, что им прислали. У читателей была неделя на то, чтобы ее решить. Если бы они не справились, я бы получила пятьдесят галеонов. Конечно, мою задачу решили, но удалось это лишь двум. Всего лишь двум.

Гордость, что скрывалась за нарочито бесстрастным тоном, заставила Риддла улыбнуться. Хоуп поерзала, не пытаясь высвободиться из его объятий, наоборот устраиваясь поудобнее. Ее ладони прошлись по спине и замерли, немного не добравшись до лопаток. Том выдохнул. Он говорил себе, что может простоять рядом с ней всю ночь, и был слишком самонадеян. Тепло чужого тела обнимало его, проникало сквозь кожу, от чего становилось жарко. Риддл наклонился еще ниже. Он мог бы задеть кончиком своего носа ее нос. Вдохнул запах сигарет и сирени. Ее глаза выбивали из равновесия, ему казалось, что он сейчас упадет. Еще секунда и он ее поцелует, не заботясь о правильном моменте. Не сможет не поцеловать. За шумом крови в висках Том не сразу разобрал, что сказала Хоуп.

- Мой отец был доволен моими успехами в математике, но остальные мои результаты, те на которые он возлагал свои главные надежды, не слишком радовали, - она повернула лицо в сторону лестницы. – Я не бессмертна. Я не владею магией. Мои физические возможности не превосходят возможности обычного человека. Я – стерильна. Больше ему нечего было изучать, и я стала ему не нужна.

- Ваш отец жив? – Том должен был задать этот вопрос, не считаясь с ценой, которую придется заплатить за ответ.

- Наверно. Мы больше не виделись. Вы подумали, что я его убила? - Хоуп приподняла бровь. - Зачем? Он хорошо со мной обращался. Дал немного денег, чтобы я смогла начать самостоятельную жизнь. Нужно быть благодарной, когда человек обращается с тобой лучше, чем ты ожидаешь. Ваши законы не считают зло, причиненное нелюди, преступлением. Он мог бы обойтись со мной намного хуже: убить, продать, запереть в подвале, никто бы его не упрекнул. В одном вы, люди, сходитесь всегда: с чудовищами нужно разговаривать на языке силы и жестокости.

Она немного отодвинулась, да и Тому следовало поступить так же, чтобы не смущать ни ее, ни себя. Люди льнут друг к другу не для того, чтобы разговаривать, а чтобы целоваться, ласкаться, трахаться. Его тело это понимало и знало, чего хотело, жаль, что его мозги были устроены не так просто.

- Вы не такая, как вся эта нелюдь. Вы – другая. Поверьте мне.

- Извините, не могу. Я не солдатик, которому достаточно одного слова, чтобы развернуться туда, куда хочет командир. У меня своя жизнь, тихая, незаметная, но в ней есть порядок. Его я создала сама. Не буду врать и говорить, что мне все нравится. Я не могу долго жить на одном месте, найти хорошую работу, заниматься тем, чем хочется, заводить друзей. Надеюсь, скоро я смогу изменить мою жизнь к лучшему. Не думала, что придется касаться этой темы, но есть один человек… Возможно мы поженимся.

- Вы его любите? – Том отпрянул, руки безвольно упали по бокам.

- Какое это имеет значение?

Наверно, на Земле были существа, которым приходилось намного тяжелее, чем ему и Хоуп. Всякие колючие, шипастые создания тоже ведь ищут близости… но в тот момент Риддл даже им готов был позавидовать.

- Вы его любите?

- Нет. Я не считаю брак вопросом любви. Женщина выбирает не мужчину, она выбирает свое будущее. Жизнь, которой она хочет жить. Его жизнь мне подходит. А я подхожу ему. К тому же я наверно единственный человек на свете, который может сладить с его дорогой мамочкой.

- А я значит для жизни не подхожу. Гожусь только на одну ночь, поразвлечься и забыть, так? – Том прошелся по лестничной площадке, не зная, по какой из стен ударить. Все три будто придвинулись к нему, мечтая раздавать. – Как же вы будете смотреть в глаза своему жениху, после того как переспите со мной?

- Мы с ним ни о чем не договаривались, лишь обозначили взаимный интерес. Я не могла ничего обещать, не избавившись сначала от своего убийственного взгляда. Теперь у меня есть нужное средство. Оно решит проблему. Кроме того, мой жених не придает большого значения интимным отношениям. Он будет только рад избежать лишней неловкости. И могу добавить, что не считаю это его качество недостатком.

- Когда вы злитесь, то разговариваете, как вредный стряпчий, – заметил Том. – Но разве человек, который уверен, что все делает правильно, должен злиться?

Он бросил искру ехидства, и пламя не заставило себя ждать.

- Да, что вы обо мне знаете, мистер Риддл?! – впервые за весь разговор Хоуп повысила голос. – Я устала. Устала отказываться от людей, от вещей, от перспектив, от всего интересного и хорошего. Дом, друзья, любимое дело, ласковый питомец, котенок, а может щенок, книги. У меня ничего этого нет. Я не могу даже чайник себе купить. Красивый, темно синий с таким рисунком под звездное небо. Потому что нет смысла тратить на него деньги, через пару месяцев все равно придется уезжать, оставив все, что не влезет в один чемодан. Смеетесь? - Хоуп хмыкнула, тогда как Том и не думал улыбаться. Губы он кривил, потому что ему было трудно слушать ее надтреснутый голос и оставаться спокойным. - Чем дольше сидишь на одном месте, тем больше шансов себя выдать, привязаться к кому нибудь и не устоять перед желанием открыться. Чудовище должно постоянно двигаться, но я так больше не могу. Мне нужна точка опоры, нужна дружба, мне нужен фасад, за которым я могу спрятаться, и мне нужна моя математика. Если ради этого мне придется почти ослепнуть, то я готова рискнуть.

- Очень воодушевляющая речь. Но чтобы сказала на это ваша мисс Клюэтт? - голос Риддла звучал резче обычного. Он пытался представить себе ее жениха, наверняка тот был красивым, милым, ласковым. Не человек, а золотистый ретривер в человеческом облике.

- Мэри Джей – не была чудовищем.

- Вы тоже не чудовище, Хоуп. Вы – пролаза. Хитрая манипуляторша.

- Я?! – возмутилась она. - Я ничего плохого не делаю.

- Согласен. Допускаю даже, что вы делаете много хорошего людям и, конечно, себе, но суть от этого не меняется. Вы – манипуляторша, значит мы с вами должны поладить.

- Как два паука в одной банке, - усмехнулась она и Том против воли, “золотистого ретривера” он ей еще не простил, ответил тем же.

- Если пауки разнополые, в одной банке им будет уютно.

- Да? - ее усмешка стала шире и превратилась в улыбку, - Но вдруг самка окажется черной вдовой, что тогда?

Риддл рассмеялся, разом прощая Хоуп все обиды:

- Признайте, вам нравится со мной спорить.

Они сошлись посередине лестничной площадки.

- А вам нравится меня бесить. Помните, когда я угрожала вам револьвером, вы сказали что-то вроде “многим людям требуются годы, чтобы дойти до такого”. Мы с вами знакомы около пяти часов, но по моим ощущениям эти часы прошли как десять лет супружеской жизни, настолько сильно вы меня раздражаете.

- У меня к этому талант, - Том улыбнулся по мальчишески широко и беззаботно. Чутье говорило, что скоро он избавится и от выматывающего возбуждения и от пустоты внутри. Однако он был слишком осторожен, чтобы первым сделать шаг на встречу, как и Хоуп. Они смерили друг друга внимательными взглядами, оценивая нанесенный урон. Чувство, которое они испытывали, можно было назвать любовью или влечением или проклятием, Том и Хоуп, не раздумывая, выбрали последнее, но сути это не меняло. Правды оно не боялось и как только словесные войны смолкли, снова принялось тянуть двух упрямцев друг к другу, причем с удвоенной силой. Странная смесь страха и надежды будоражила нервы, лишала здравого смысла.