- Вот и рука ожила.

Хоуп топталась рядом, Том едва удержался, чтобы не прошипеть: «Ну, же уходи, если хочешь».

- Больно? – она опустилась на корточки.

- Терпимо.

Честно говоря, Том не думал о руке. Его больше заботил другой вопрос, если горгона уйдет, исчезнет ли вместе с ней поганое чувство неуверенности. Нечто похожее отравляло ему жизнь после выписки из больницы. До пожара в Шмарсшеде, он верил в то, что неуязвим. До встречи с Хоуп в то, что он - сильный и ни в ком не нуждается. Оба утверждения не выдержали проверку опытом, развеялись как маскировочные чары, попавшие под заклинание разоблачения.

- Вы вроде собирались покурить.

- Составите мне компанию?

Риддл ухватился за ее взгляд, как за соломинку. Он порядком устал барахтаться в собственной тьме, поэтому встал вместе с Хоуп, цепляясь за кресло. Проиграл ей в грациозности и едва не выругался, когда левую руку свело судорогой, короткой и колючей.

- Все нормально, – отрезал он, не дожидаясь вопроса. Горгона вскинула брови.

- Можно позаимствовать стакан? Для пепельницы.

- Об этом не волнуйтесь. У нас здесь есть жабы-пеплоеды. Стоит кому-нибудь в доме закурить, они тут же объявляются по близости, распахивают пасть, как голодные птенцы, и ждут, что ты будешь стряхивать туда пепел. Думаю, их создатель был психом, но он хорошо разбирался в правилах магической конверсии и сумел обойти третий закон Попри…

Риддл знал, в нем черт сидит. Рогатому гаденышу было нужно одно – чтобы его хозяин говорил и говорил о магии, поэтому умный колдун старался внимательно наблюдать за лицами своих собеседников. По ним он легко понимал, когда пора прекратить испытывать занудством чужую вежливость и замолчать. Но сейчас Том первым шел по лабиринту из ящиков, коробок и прочей разномастной тары, и не мог позволить себе оглянуться. Перед тем как приняться за его печень, алкоголь и лекарства хорошенько ударили по координации. Ему приходилось следить за каждым своим движением. Разумнее было при этом еще идти молча, но черт внутри не дремал: потребность говорить о магии пересилила страх расшибить себе лоб.

Они выбрались в холл, проскользнули мимо горгульи и вот тогда до Риддла дошло, что возможно он рассказал о третьем законе Попри намного больше, чем Хоуп хотела знать.

- Простите, вам не слишком интересно, - он открыл дверь, пропуская ее вперед.

- Нет, почему же. Очень познавательный рассказ, - Смит улыбнулась. Плащ она не взяла и колдун счет это хорошим знаком.

Том не побоялся бы поставить пятерку на то, что в этот час они в доме одни. Все жильцы ушли на шабаш. Тем не менее на лестнице ощутимо пахло кишечными газами. Кто-то недавно кушал бобы. Много бобов. Сама лестница тихая и грязная, всегда напоминала Риддлу спуск в ад: не парадный, с кровавой дорожкой и головами на пиках вместо ваз, а боковой, который проходит через убогую серую жизнь.

К счастью створка окна на лестничной площадке была распахнута. Свежий воздух прокрадывался внутрь с осторожностью бродячей кошки. Ночь пахла сиренью, и это немного примиряло с запашком кислой похлебки. Хоуп повесила сумку через плечо и выглянула из окошка. Темнота и шорохи. Дом стоял в стороне от шумных улиц с яркими фонарями. Из тугого узла вылезли три пряди, одна послушная – лежала за ухом, две другие беспокойные - свесились на лицо. Горгона устало откинула их назад, потом достала из сумочки пачку сигарет, протянула одну Риддлу.

- Тонкие, - сказал он, повертев сигарету в пальцах.

- Дамские.

Чиркнула спичка, и перед лицом Риддла заплясал чертик пламени. Он затянулся глубже, чем нужно и закашлялся бы, не будь дым мягким, приятным. Последний раз он курил в приюте, но еще помнил, как драли горло самокрутки с дешевым табаком.

- Дорогие?

- Если хочешь пить вино, пей хорошее вино и смех и грех гореть в аду за то, что ты лакал бурду. – Она прикурила и бросила спички обратно в сумочку. – По моему, это верно для любого порока.

- На Шекспира не похоже, - Риддл выдохнул дым, удивляясь, как легко возвращаются старые привычки.

- Это надпись на стене склада, мимо которого я хожу на работу. Автор не указан, - Хоуп затянулась глубже и с какой то нервной гримасой. По грязному мрамору подоконника пошли круги легкой ряби, из центра высунулась зелено-бурая голова, похожая больше на рыбью, чем на жабью. Существо вытянуло из подоконника толстую шею, выпростало тонкие кривые лапки. Широкая пасть распахнулась, и наружу вывалился скользкий язык. Мрамор застыл, так же как и желеобразная тушка пеплоеда.

- Магия, - Хоуп закатила глаза, но ее предубеждение против колдовства не было настолько сильным, чтобы оставить жабу голодной. Первый столбик пепла упал в жадно раззявленную пасть. Риддл выдохнул дым и скормил несчастному уродцу еще одну порцию пепела. Голова немного кружилась. После двух основательных затяжек захотелось пить.

- Меня воспитала женщина по имени Роуз, - неожиданно сказала горгона. Она зарабатывала шитьем, и я помогала ей немного по выходным. А она дважды в неделю водила меня на гимнастику. Вы бы ей понравились. У Роуз была слабость к мужчинам с амбициями. При этом она часто повторяла, что в молодости ей не везло с дружками, до нее слишком поздно дошло, как отличить хорошего мужчину от простого трепача.

Хоуп замолчала, готовясь продемонстрировать умение передразнивать чужие голоса:

- Золотце, если парень обещает завтра сделать тебя королевой мира, но сегодня весь день торчит в пабе, потому что вся работа вокруг не достойна его великой особы, - бросай паразита и не оглядывайся.

Смит странно растягивала гласные и била по ним ударением, будто кувалдой по камню, дробя каждое слово на осколки. Том хмыкнул, кем бы не была эта Роуз, она точно родилась не в центральных графствах.

- Мне было у нее хорошо, как нигде потом, - Хоуп прервала рассказ и прислушалась к шуршанию деревьев за окном. Потом бросила взгляд на лестницу, будто только сейчас сообразила, что выбрала не самое лучшее место, чтобы делиться секретами. Том прищелкнул пальцами, если хочешь показать себя крутым колдуном, этот жест напрашивается сам собой. Со странным звуком «шурх» магия устремилась во все стороны, накрыв их колпаком тишины.

- Не бойтесь, нас никто не услышит.

- Спасибо за заботу, - между бровями появилась морщинка, которая яснее слов дала понять, что веселая часть ее истории закончилась. - Отец забрал меня, когда мне исполнилось двенадцать лет, перед тем как начались изменения. Месяц я лежала в постели с высокой температурой, настолько слабая, что не могла самостоятельно дойти до ванной. Потом жар спал, но змеи на голове остались. Как оказалось, они не были частью бреда. Сначала, я попробовала их отрезать. Бесполезно. Тогда я поняла, что превратилась в чудовище и решила покончить с собой, но не смогла довести дело до конца. Не хватило смелости.

Том наблюдал, как тает ее сигарета. Затяжки были быстрыми, под четкий ритм торопливой речи с короткими паузами между предложениями. Он не мог посмотреть ей в глаза.

- Вы не обязаны рассказывать мне о…

- Разве вы не этого хотели? – лицо Хоуп стало задумчивым. Она хмурилась, переводя взгляд то на сигарету, догоревшую до фильтра, то на пеплоеда. Весь ее сосредоточенный вид давал понять, что для нее нет проблемы важнее, чем решить: затушить ли сигарету о липкий подоконник или кинуть ее в жабью пасть прямо так. Пеплоед выкатил розовые студенистые глаза, из пасти вылетело нетерпеливое «квуок». Видимо, это следовало понимать, как согласие на «прямо так».

- Вы, женщины, любите заставлять мужчин чувствовать себя виноватыми.

- А что вы не этого хотели? – с неприкрытой издевкой повторила горгона, скрестив руки на груди.

- Нет, я…

- Предполагается, что сегодня мы будем раздеваться, так что мне в любом случае пришлось бы коснуться этого вопроса, - ее губы дрожали, но пальцы, расстегивающие пуговицы на манжетах, действовали уверенно и твердо. Она задрала рукава и выставила руки ладонями вверх.