- Сколько времени вы провели в больнице?

- Я… - Том откашлялся, чувствуя себя мальчишкой, пойманным на разглядывании неприличных картинок. Не хватало еще, чтобы уши покраснели. – Времени? Около шести месяцев, а точнее шесть месяцев без одной недели.

Собственный голос звучал как чужой. Он снова посмотрел на бутылку. Как-то Сайрус в очень емких выражениях объяснил ему, что мешать виски и лекарства не самая разумная идея. Но с другой стороны тот, кто всегда и во всем поступает разумно, делает из своей жизни особенно изощренный ад.

- Мне повезло, какой то комитет неравнодушных граждан решил озаботиться лечением добропорядочных колдунов и ведьм, по воле судьбы оказавшихся в стесненных обстоятельствах. Они расщедрились на полный курс реабилитации. Будете?

Бутылка виски покачивалась в воздухе, стакан замер рядышком еще пустой. Галантных манер Том нахватался по верхам, но точно усвоил, что сначала следует предложить даме, а потом налить себе.

- Нет, спасибо. У меня еще есть, - ее стакан стоял на подлокотнике кресла, и различить тонкую полоску виски на донышке, можно было лишь хорошенько присмотревшись. – Что было потом?

Том перевел взгляд на лицо Хоуп, но она опустила глаза и пушистые ресницы, как занавеса, скрыли ее мысли. Тем временем его стакан, наполнился ровно на столько, чтобы удержать Риддла на грани унылого благоразумия и саморазрушительного безумия. После этого сладкой парочке пришлось расстаться: бутылка вернулась на каминную полку, а рокс упал точно в ладонь колдуна.

- Потом… Потом я оказался на улице без денег, без работы, без полезных знакомств. Первое время кочевал по благотворительным ночлежкам, магия храни всех тех, кому совесть не дает спокойно наслаждаться сытой жизнью, - он отсалютовал прислоненному к стене саркофагу, - менял работы одну другой гаже и, наконец, прибился к Горбину.

- Но вы не бросили принимать морфий, верно? Почему? Ведь боль прошла.

Том вскинул голову. В лице он не изменился, однако рука дрогнула, стакан качнулся, а виски колыхнулось, лизнув стенки. Колдун поставил стакан на пол и положил ладонь на согнутое колено. Странный у них получился разговор, сродни сексу. И вряд ли он смог бы дать однозначный ответ, что сложнее остановиться, начав раздевать женщину, которую хочешь как воду в жаркой пустыне, или замолчать, почувствовав, как старые обманы, тайны, разочарования все меньше и меньше давят на плечи.

- Боль прошла, а страх нет, – произнес он, контролируя каждое слово. - Кошмары не давали спать.

Для прожженого лгуна, сегодня Том был на удивление откровенен. Он честно рассказал про Шмарксшед, не приукрашивая ни себя, ни своих поступков. Про больницу он говорил кратко, даже сухо, на жалость не напрашивался, но и не рисовал себя идеальным героем. Так почему бы не выложить ей правду об огненном человеке. Хозяине его снов, чья тень доставала Риддла в реальности. Сколько раз он бросался прочь, не видя дороги и расталкивая прохожих, потому что краем глаза видел проблеск пламени в толпе, в окне, в темном проулке? Сколько раз он падал в грязь и скрючивался от страха, уверенный, что мир вокруг снова вспыхнет? Сколько раз он думал, что сходит с ума? Как же ему хотелось, чтобы кто-нибудь разделил его страх. Но страх не похож на плохой сон, - расскажешь не сбудется, зато тайны похожи на алкоголь. Выпьешь лишнего и на утро можешь не собрать свою жизнь из осколков, скажешь лишнее и потеряешь женщину, которую только что сумел найти. «Так что заткнись, - приказал себе Том, - ради ее красивых ног и всего того что там выше, ради новых разговоров и ради того, чтобы хоть раз в жизни не быть одному».

- Как вы сейчас?

- Сносно, - Риддл скривился. Ему пришлось бы хорошенько перетряхнуть свою память, чтобы сказать, когда в последний раз кому-то было не все равно, как он. Но это не давало ему повода размякнуть и поддаться соблазну покаяться. – Я выкарабкался. Все в порядке.

«Во всяком случае пока у меня хватает денег на зелье, убивающее сновидения», - добавил он про себя.

- Вы – сильный человек, – теплая ладонь коснулась его щеки, Том накрыл ее своей и прижался теснее. Кожа на пальцах была шершавой, грубоватой. Рабочие ручки.

- На самом деле нет. Я не победил свой страх. Его прижал другой страх. Потерять магию. Морфий ее убивал, и когда я понял это, то испугался сильнее, чем в Шмарксшеде. Дальше все было просто. Я стащил кусок мыла, постирал рубашку. Старуха из хибары напротив обкорнала и побрила меня за пару яблок. Выглядел я не многим лучше помойной крысы. Горбин не взял бы меня, не нуждайся он в помощнике, так же отчаянно как я в работе. С его последним мальчишкой для грязных дел, приключилась скверная история. Даже по меркам дна. И кандидаты на вакантное место не торопились выстраиваться в очередь. Он получил пять лет моей жизни плюс 95 процентов от каждой сделки, я – аванс, которого хватило на новое жилье, приличную одежду и ловлейн. С тех пор живу как-то.

Он чуть повернулся, ощутив щекой тепло ее ноги. Они встретились глазами, взгляды переплелись, как и пальцы. Держа ее ладонь, Том задрал голову, а Хоуп наоборот наклонилась. «Вот он нужный момент», - мелькнуло в голове Риддла. Еще бы левая рука, змея дряхлая, не болталась, как неродная. Тогда бы не пришлось выпускать ее ладонь, чтобы помочь себе подняться. В тот момент, когда их руки разомкнулись, что-то изменилось. Ушло. Было похоже на то, как солнце на секунду осветив мрачный город, снова исчезло за тучами. Без этого неуловимого «солнышка» все, что происходило между ним и Хоуп, казалось, очередной поездкой по накатанной колее. Там и привычные попутчики не заставят себя долго ждать: стыд, отвращение, непонимание «зачем я вообще это делаю», опустошение, злость. «В этот раз хотя бы платить не придется», - мысль должна была бы утешить, а от нее лишь сильнее захотелось напиться.

- Расскажите мне о себе, - едва привстав, он снова сел на пол.

Глаза Хоуп расширились, спина тут же выпрямилась.

- Что, например? – спросила она прохладно.

- Что-нибудь о детстве, о вашей жизни, увлечениях…

Наверно Том никогда не избавится от приютской привычки брать все и сразу. Ему предлагали секс, а он хотел получить любовь. Хотел всю ее целиком и тело и душу и прошлое и будущее. У него было целых два варианта: подождать пока хрупкое доверие между ними станет крепче, а до этого по примеру безнадежных романтиков воздержаться от физической близости или довольствоваться малым. Риддл не выбрал ни один из них. Все и сразу. Только так и никак иначе. Пошел на поводу у прошлого. И теперь мог лишь смотреть, как Хоуп равнодушно уставилась в камин, отстраняясь от него все дальше и дальше.

- Позвольте, - она опустила ноги на пол, Том отодвинулся, давая место. Одну за другой она сунула ноги в туфли и встала. Так близко. Он мог бы обхватить ее бедра и прижаться щекой к животу, бормоча сентиментальную чушь. В лучшем случае на него бы посмотрели с удивлением и насмешкой, как на старика, которому вдруг вздумалось поплясать с малышней. В худшем он получил бы тот же полный жалости взгляд, что однажды достался глупому пятилетке. Мальчишка увязался за женщиной, угостившей его конфетой. Он не знал, что конфета - это просто подачка, а не обещание забрать его, дать ему дом, тепло и любовь. Ребенка извиняет наивность, но что может сказать в свое оправдание взрослый мужчина? Виски. Зелье. Дурман Белтейна.

- У вас можно курить? – Хоуп взяла со стола свою сумочку.

- Здесь, - Том сделал паузу, будто давая слово нагромождению ящиков и коробок с магическим барахлом. - Это не лучшая идея.

- А на лестнице?

- Сколько хотите.

- Мистер Риддл вы в порядке?

- Конечно.

Он был не в порядке, но ей зачем это знать. Когда Хоуп предложила провести в месте ночь, она имела в виду потрахаться, а он не пойми с чего вообразил, что речь зашла о любви на всю жизнь. Его проблемы. Как обычно. Все проблемы только его. Злость сдавила горло, ставя ультиматум: хочешь дышать свободно, сделай какую нибудь глупость. Риддл со всей силы стиснул кулаки. Вдруг пары кровавых полумесяцев хватит, чтобы вернуть себе самообладание. И чудо в этот раз вместе с правой рукой сжалась и левая. «С возвращением, малышка», - колдун скривился. Эра спокойствия закончилась, что ж теперь ему будет на что отвлечься: боль, зуд, судороги.