Том выдавил из себя еще пару сипов и затих: он приметил, все что хотел. Клоп и Рэд маячили за спиной охотника. Коротышка прибрал к рукам кольт и теперь довольно ухмылялся, рассматривая добычу. Бывшего хозяина револьвера он записал в покойники. А вот Рэд, сильно сбледнул с лица, понял уже, что Джагнар не благодарит тех, кто лезет ему помогать. Ничего, Том еще поквитается с предателем. А пока ему нужен был Клоп. Риддл не любил складывать все яйца в одну корзину. Магия копилась под крышей, ожидая приказа взорваться бешеным фонтаном черепицы. Но были еще три пули, три веселые малышки, которые обидятся, если пропустят вечеринку. Взгляд Риддла медленно пополз от ладоней Клопа к его лицу. В голове шумело, и Том не рискнул применить невербальное Империо, не установив перед этим зрительный контакт.

- Выбирай, колдун, как ты умрешь быстро или медленно?

Вот к чему свелась вся нудная болтовня Джагнара. Ради этого точно не стоило напрягать уши, хотя Риддл, честно говоря, не сильно старался уловить смысл. Он бы и последний вопрос пропустил, не сделай охотник долгой паузы. Колдун приоткрыл рот, облизнул губы, его сознание медленно проникало в сознание Клопа, а еще требовалось следить за чарами, и сейчас ему было не до обмена колкостями. Да к черту, пусть за него говорит магия.

Но охотник не дал магии вставить свое слово. Трудно сказать, что его предупредило. Может Риддла выдал злой блеск глаз, тело, которое сжималось не от нутряного страха, а от скрученной пружиной ярости, или магические татуировки просто уловили враждебное колдовство. Не суть.

Огромная рука схватила Риддла за шею и вздернула вверх. Будто мальчишку. Будто котенка. Все что мог колдун, так это беспомощно царапать стальные пальцы, хрипеть и пинаться, в надежде достать ублюдка по колену. Рядом огромной ополоумевшей медузой дергалась его сила: хватала, хлестала, искала любой оружие, но лишь все больше и больше путалась в собственных щупальцах.

Том не понимал, достиг ли хотя бы один из его ударов цели. Мысли заволокло красным туманом, пальцы Джагнара сдавили сонные артерии.

- Ты умрешь медленно.

Это было последнее, что ухватило угасающие сознание Риддла. Темнота отключки приняла его как родного.

========== Глава 9 ==========

Очнувшись снова, Том пожалел, что не остался без головы. Громче всех о себе заявила челюсть, боль в затылке ощущалась как пиявка, разбухающая с каждым ударом сердца. Голова беспомощно свесилась на грудь, сгустки засохшей крови забили ноздри. Из-за того, что приходилось вдыхать жаркий воздух ртом, горло высохло, и вместо стона вырвался едва слышный хрип. Стальная хватка Джаганара оставила на шее темное ожерелье, пародию на связку отбеленных клыков, что носил Клоп. Но шея почти не доставляла беспокойства, разве что затекла и шевелилась с трудом, а вот с руками было хуже. Том их не чувствовал.

Риддл поднял голову, темнота под веками стала красной. Боль вместо того, чтобы прояснить сознание, увязла в жаре путанных лихорадочных мыслей. Глаза удалось разлепить с трудом, и Том почти сразу пожалел об этом. Ничего из увиденного не стоило того, чтобы терпеть боль в глазницах. Высокие стены, густые тени без прохлады, кусок неба над головой, прилепившиеся к обсыпающемуся кирпичу странное растение с большими белыми цветами плоскими, как блюдца. Все это он с трудом различал сквозь навернувшиеся слезы и цветные пятна, скакавшие перед глазами. Каждый поворот головы напоминал о камне брошенным Рэдом, каждый вздох о пальцах Джагнара, стиснувших горло. Попытка выругаться, доказать проклятому миру, что он еще не поимел Тома Риддла, и та обернулась очередным воспоминанием унизительным, как вкус чужого плевка.

Том задышал тяжело и быстро. Мыслям в голове было вязко, топко. Они скакали как с кочки на кочку, промахивались, тонули. Разбитая голова…его Шалтай Балтай, который… вся королевская конница и вся кто? Кто там еще был? Риддл оборвал глупый стишок. Нет, не об этом ему нужно было думать, а о руках. Враги скинули его в один из дворов колодцев, где нечисть сжигала на солнце своих неугодных. Завели руки назад и привязали к тонкому столбу. Том прислонился затылком к гладкому дереву, и тут же снова наклонился вперед, потревоженная рана огрызнулась на прикосновение отрывисто, но резко. Сознание едва не свалилась в темноту. Нет, туда ему нельзя. Ни в коем случае. Колдун замер и попытался скопить немного слюны: смочить горло. Он бы не пожалел десять лет жизни за один глоток воды, а глоток воды не раздумывая отдал бы тому, кто развязал бы ему руки.

Холод волшебной цепочки обхватывал запястья и предплечья. Казалось, при такой жаре это должно было стать облегчением, но нет. Здесь в пыточном дворе-колодце ничего не могло скрасить последние минуты приговоренного. Даже цветок и тот выглядел как издевка. Том шевелил затекшими пальцами, кривился, орал, потом хрипел, глотал горячий воздух, тошнотворный как суп, забытый в термосе. Да, из двора-колодца получился отличный термос, всем чертям на зависть. Ни сквознячка, ни окошка, но Том знал, где-то здесь есть люк. Он потерял терпение, по звериному подался вперед, магия зараженная его яростью, отчаянно забилась в груди… Без толку. Он только зря встряхнул ослабевшее тело. Каждая сраная секунда, что колдун провел, привязанный к столбу, превратилась в острую иголку, воткнувшуюся в мышцы рук. Но за болью он продолжал чувствовать спокойный стальной холод.

В шесть лет его отметелили старшие мальчишки и спихнули в кусты, как мусор. Том плакал, но тихо, так чтобы рыдания не были слышны дальше прижатой к лицу ладони. Он надеялся, что кто-то найдет его, заберет от этой жизни, залечит раны и защитит от нового унижения. Тогда никто не ему не помог, но какое то время спустя, может через месяц, а может через два (в приюте трудно было отличить один день от другого) появилась она. Сначала робкая едва заметная, она проявляла себя мимолетным теплом в ладонях, захлопывала двери, скидывала со стола чернильницы, била посуду. Став сильнее, она защитила его, но не услышала «спасибо». Глупый мальчишка испугался и пожелал, чтобы она исчезла, отвязалась от него, нашла кого-нибудь другого. А чего еще было ждать от того, кто рос среди маглов. Взрослые вокруг не уставали повторять о ненормальности, странности, сумасшествии, а кое-кто упоминал и происки дьявола, но шепотом, все таки подобные разговоры не отвечали духу времени. Хорошо, что она была терпеливой, понимающей, заботливой, как настоящая мать и даже лучше. Она не ушла. Она не оставила его.

Профессора в школе не раз отмечали, как тесно Том Риддл связан со своей силой, кто с удивлением, кто с подозрительностью, а кто с научным любопытством. Но близость была неизбежна, ведь кроме магии у Тома ничего не было.

А теперь она сжалась под солнечным сплетением, будто ощущая за собой вину из-за того, что сначала убедила хозяина в неуязвимости, а потом подвела. Пот тек по лицу, Риддл хотел бы знать, откуда его тело умудрялось брать жидкость. Он спекся. Остатки сил ушли на то, чтобы расшевелить бесполезные пальцы. Впервые за долгое время магия ничем не могла ему помочь.

В шесть лет он усвоил важный урок: не можешь шагать - ковыляй, падаешь – поднимайся, а не можешь подняться – ползи. Но что делать, когда не можешь ползти? Уродливая усмешка растянула губы, раскрыв мелкие ранки, и те тут же выпустили маленькие бисеринки крови. Риддл жадно слизнул их. Язык распух, точно уже начинал гнить и разлагаться. Колдун не забыл о времени, но боялся задать себе роковой вопрос, будто сама мысль о часах и минутах могла поторопить беду. В конце концов слова сложились сами собой: сколько времени у меня осталось? Как долго еще ждать того момента, когда голубизну неба сменит огонь? Снизу маленький квадратик казался куском декорации, намалеванной на дешевой холстине. Вспыхнет на раз два.

Если не можешь ползти…

Сознание медленно поднималось к лоскутку неба, чуть более светлого на фоне теней. Безжизненное тело колдуна сидело внизу, обмякнув, как чучело набитое тряпками. Том выхватил из густеющей серой хмари белое пятнышко – цветок, торчавший из нагрудного кармана мантии. Наверно, трупные шуточки Клопа. Однажды он отстрелил дохлому оборотню нос, чтобы потом сунуть в дырку свой грязный носовой платок.