Страстью Бастиана Балтазара Багса были книги.
Кто никогда не просиживал над книгой долгие часы после школы с пылающими ушами и взлохмаченной шевелюрой… Кто не читал взахлеб, забывая обо всем на свете, не замечая, что давно уже проголодался и окоченел от холода… Кто никогда не читал тайком под одеялом при свете карманного фонарика, после того как мать или отец, или еще там кто-нибудь из домочадцев давно уже погасили свет, приказав тут же заснуть, потому что завтра вставать ни свет ни заря… Кто никогда не проливал явно или тайно горьких слез оттого, что кончилась какая-нибудь великолепная книга и пришло время проститься с ее героями, с которыми пережил столько немыслимых приключений, которых успел полюбить навсегда, которыми не уставал восхищаться и так тревожился за их судьбу и все гадал, повезет им или нет, изо всех сил надеясь, что все сбудется… Ведь без них теперь жизнь пуста, лишена всякого смысла…
Так вот, тот, кто не пережил всего этого сам, наверно, никогда не поймет, как Бастиан сделал то, что он сделал.
Бастиан не мигая смотрел на заголовок книги, и его кидало то в жар, то в холод. Да, именно об этом он так часто думал, так страстно мечтал: «Бесконечная История»! Книга книг!
Он должен заполучить ее во что бы то ни стало.
Во что бы то ни стало? Легко сказать! Даже если бы он мог предложить за нее больше, чем те три марки пятьдесят пфеннигов, что лежат у него в кармане, все равно ничего бы не вышло — ведь неприветливый господин Кореандер недвусмысленно заявил, что детям он ничего не продает. А уж тем более никогда ничего не подарит. Положение казалось безвыходным.
Но все же Бастиан знал, что не сможет уйти без этой книги. Теперь ему стало ясно: он и попал-то сюда из-за нее — это она приманила его каким-то таинственным образом, потому что хотела быть у него, да и всегда, в сущности, была, его книгой!
Бастиан прислушался к глухому урчанию, по-прежнему доносившемуся из кабинета.
Не успев отдать себе отчет в том, что делает, Бастиан схватил книгу, быстро сунул ее за пазуху и прижал к груди обеими руками. Не спуская глаз с двери кабинета, он бесшумно попятился к выходу. Осторожно нажал ручку, боясь, что зазвенят медные колокольчики, чуть приоткрыл стеклянную дверь и с трудом протиснулся сквозь узкую щель. Потом тихонько затворил за собой дверь.
И побежал.
Тетради, учебники и пенал тряслись в его сумке в такт быстрому бегу. У него закололо в боку, но он продолжал бежать через силу.
Дождь хлестал по лицу, струйки воды стекали за шиворот, пальто не спасало Бастиана от промозглой сырости, но он всего этого не замечал. Ему было жарко, и не только от бега.
Совесть, молчавшая в книжной лавке, вдруг проснулась и заговорила. Все доводы в оправдание поступка, которые казались такими убедительными, разом потеряли силу и растаяли, словно снеговик при появлении огнедышащего дракона.
Он украл! Он — вор!
То, что он совершил, было даже хуже, чем обыкновенная кража. Эта книга наверняка единственная и незаменимая. Она наверняка была главной ценностью господина Кореандера. Украсть у скрипача его скрипку или у короля корону — совсем не то, что ограбить кассу»
Эверетт снова поднял взгляд. Теперь Стивен смотрел на него с интересом, глаза его заметно оживились. Он улегся на спину и вздохнул, слушая и воображая все происходило дальше. Росс никогда не читал в слух так много пожалуй никогда в своей жизни и к четверти истории у него уже начали болеть губы и пересохло в горле.
Мужчина покосился на стакан холодного молока и вздохнул:
— Я хочу кофе. Безумно хочу, сейчас сделаю и вернусь, хорошо?
Стрэндж сощурился и моргнул, встав с кровати, он долго и пристально смотрел на агента и приподнял бровь.
— Ты хочешь сделать мне кофе?
Мальчик едва кивнул.
— Тогда добавь побольше сливок и не клади сахар, хорошо?
Стрэндж снова кивнул, но все же не отошел, продолжая его разглядывать. Если вспомнить как обычно себя вел Стивен, то Росс быстро нашелся что добавить:
— Можешь еще принести парочку сандвичей. Справишься?
Брюнет едва улыбнулся, по-прежнему ничего не говоря и вышел за дверь. Он смог коротко выдохнуть и протер глаза. Что ж, он получил результат. Не важно каким именно был этот самый результат, главное только то, что он был.
Стивен вернулся через двадцать минут, принес с собой кофе, отдельно сливки и горку сандвичей с тунцом, поставил поднос на кровать и кивнул в его сторону.
— Хорошо, но ты тоже должен съесть один.
В ответ недоумение на лице. Стрэндж приподнял бровь выражая этим очевидный вопрос.
— Затем что я терпеть не могу есть в одиночестве. Ты просто обязан скрасить мне компанию.
Следующий вопрос во взгляде, столь же очевидный и легко читаемый.
— Для того чтобы мне не было одиноко и неуютно. Я лишь хочу поесть в компании друга.
Мальчик смущенно улыбнулся и взял сандвич с тарелки. Пока его руки работали как часы, он мог тонко порезать все ингредиенты и сложить их в хорошем вкусовом сочетании. Пока что.
Росс загрустил на пару секунд и тут же смахнул эту мысль. Ничего страшного. В будущем у Стрэнджа пусть и не будут руки такими пластичными и гибкими, зато чашки и чайники будут летать вслед за ним по всему храму.
Он сделал глоток кофе и откусил сандвич. Росс довольно усмехнулся и заговорил, когда прожевал еду:
— Отлично. Очень вкусно. Ты молодец Стиви.
Стрэндж никак не отреагировал на комплимент видимо итак прекрасно зная, что он умеет делать, а чего не умеет. Он многозначительно перевел взгляд от агента к книге и обратно, затем снова.
Он сейчас мог начать припираться и вредничать, говоря, что не прочь сначала доесть, однако Стрэндж никогда не капризничал на его памяти больше чем того позволял этикет, а сейчас он очень нуждался в том, чтобы ему читали, хотя и сам прекрасно был способен справиться с поставленной задачей.
Мужчина вздохнул и доев, продолжил читать. Они прочли лишь малую часть книги и Эверетт вздохнул, облизнув губы:
«…Такие твари — порождение Хаоса, и у них мрачный и злобный нрав. Трепеща перепончатыми, обтянутыми кожей, как у нетопырей, крыльями, они неуклюже, с шумом взмывают вверх, извергая из пасти пламя и дым. Драконы Счастья, напротив, дети тепла и света, безотчетной радости, и, хотя тела их огромны, они легки, как летние облака. Поэтому им не нужны крылья, чтобы летать. Они плавают в воздухе, как рыбы в воде. Если смотреть на них с земли, издалека, они кажутся зарницами. Но самое удивительное — это их пение. Голоса их звучат, как благовест, а их тихие песни — как доносящийся откуда-то издали малиновый звон. Кому довелось хоть раз услышать их пение, тот не забудет этого до конца своих дней и непременно расскажет внукам.
Но тому Дракону Счастья, которого увидел Атрейо, сейчас было не до пения. Его длинное гибкое тело, покрытое поблескивающей перламутровой чешуей с бело-розовым отливом, висело в воздухе, опутанное чудовищной липкой паутиной. Длинные усы, украшающие морду дракона, его роскошная грива и бахрома на хвосте так плотно пристали к клейким канатам, что он уже едва мог шелохнуться. Только вспыхивающие рубиновым светом глаза на его львиной морде говорили о том, что он еще жив.
Из его многочисленных ран струилась кровь, а на него все снова и снова с быстротой молнии налетало что-то огромное, подобное темной туче, очертания которой все время менялись. То она принимала вид громадного паука с предлинными ногами, сотней горящих глаз и телом, покрытым черной свалявшейся шерстью, то — громадной лапы с когтями, пытавшейся разодрать Дракона, а в следующую секунду уже превращалась в гигантского черного скорпиона, разящего свою несчастную жертву ядовитым жалом.
Бой между этими двумя могучими созданиями внушал ужас. Дракон все еще пытался защищаться, изрыгая голубое пламя, опаляющее щетину чудовища. Дым и копоть сочились сквозь расщелины скал. Атрейо задыхался от вони. Дракону удалось откусить одну из паучьих ног противника. Но нога эта, отделенная от тела, не упала, как следовало ожидать, в глубину бездны, а, полетав немного в воздухе, вернулась на прежнее место и вновь соединилась с темным облаком в форме паука. И это повторялось всякий раз, когда Дракону удавалось вцепиться зубами в одну из конечностей своего мучителя. Казалось, Дракон кусал пустоту.
