Он услышал, как дверь за его спиной снова чуть приоткрылась и поежился всем телом. Тихо шепнув:

— Эта долбанная вселенная меня в могилу загонит своими намеками.

Росс послушно проследовал в коридор и развел руками посмотрев в потолок:

— Хорошо, а дальше куда?

Скрипнула еще одна дверь, и он погладил загривок, успокаивая вставшие дыбом волоски:

— Зря я спросил. Очень зря.

На сей раз он зашел в поистине запущенную комнату. Ее не убирали около года точно. Комната принадлежала женщине, это он понял за пару секунд по стоящему в углу туалетному столику. Росс пробежался глазами по спальне и тихо сглотнул, когда понял, что книга, которую он искал, лежала на заправленной постели.

— Спокойно Эверетт. Спокойно, это просто книга, она не откусит тебе руку, — он вздохнул и медленно подошел, тихо добавив, — Очень надеюсь на это.

Мужчина потрогал жесткий переплет и облегченно вздохнул. Она не двигалась, не орала на него и не пыталась сожрать. Несмотря на всю мистику этой ситуации.

Росс взял книгу и собрался уходить, снова открыв дверь, когда на пол за его спиной что-то упало снова. Агент вздохнул и повернулся. На паркете лежала толстая тетрадь, красивого, кобальтового цвета.

— Прям как костюм Стрэнджа, — он усмехнулся и поднял ее с пола, быстро пролистав.

Это дневник. Тут было множество фотографий, каких-то записей, рецептов и даже гербарий. Все это было тут, а между 14 и 15 страницей лежал маленький мешочек на веревке. Эверетт отчего-то решил туда не лезть и только взял тетрадь с собой.

-Все?

Он развел руками, ожидая, как еще чего-нибудь бы не упало и вздохнул. В доме было тихо. Все, теперь он может идти.

Агент так же вышел с фермы и снова повесил амбарный замок на дверь. По трассе быстро петляли машины, и он лишь хмыкнул, когда одна из них посигналила ему и остановилась. Очередной добродушный человек вызвался его подкинуть, по пути Росс захотел перекусить. Они вместе с мужчиной зашли в одно кафе, водитель сделал заказ и Эверетт следом. Он отложил меню в сторону и сказал:

— Я буду Ваше дежурное блюдо.

В кафе загудели хлопушки и засвистели конфетти. Блондин удивленно вытаращился. Официантка улыбнулась и весело прокричала сквозь гул:

— Поздравляю, вы наш десятитысячный клиент, вы выиграли десять тысяч долларов!

Росс открыл рот и покосился на окно, тихо выдохнув:

— Да вы шутите?

Он кивнул, приняв огромный чек и неловко улыбнулся. Единственное чего он на самом деле хотел, так это того, чтобы Стивену стало лучше. Он обменял деньги в ближайшем банке и отправился домой вместе с дружелюбным водителем, дав на чай сто долларов. Он пока богат, а потому может себе позволить подобное.

Росс осторожно поднялся вверх по лестнице и зашел в маленькую, тихую комнату. Стивен лежал на кровати, лицом к стене. На прикроватной тумбочке стоял его нетронутый завтрак. Мужчина вздохнул, оглядев еще более тощего ребенка и присел на край постели. Его обычно до одури чистоплотный Стивен уже несколько дней к ряду не вставал с постели. Волосы паренька сбились в колтуны на затылке и теперь он напоминал грязного, маленького воробья. Мальчик лениво моргнул, не отрываясь от просмотра обоев и даже не повернул головы в сторону Эверетта.

— Смотри что я принес, мм? — он показал книгу, — Еле нашел ее.

Стивен ничего не ответил так же лениво моргая. Что ж, возможно это поможет. Ему просто нужно постараться. Просто следует приложить усилия и как можно больше, иначе мальчик совсем зачахнет.

Росс уселся поудобней и открыл книгу на первой странице. Он в отличии от Стивена себя в этой истории всегда воспринимал не иначе как Бастиана. Только читатель, никогда не участник, а теперь он сам стал частью очень странной, непостижимой истории. Мужчина вздохнул и кашлянул, начав читать в слух первые строки. Он придвинулся по кровати вглубь, уперевшись спиной в стену, тихо сказал:

«В то серое промозглое ноябрьское утро дождь лил как из ведра. Капли сбегали по изгибам букв, по стеклу, и сквозь него ничего не было видно, кроме пятнистой от сырости стены дома на противоположной стороне улицы.

Вдруг кто-то распахнул дверь, да так порывисто, что гроздь медных колокольчиков, висевшая у притолоки, яростно затрезвонила и долго не могла успокоиться.

Переполох этот вызвал маленький толстый мальчик лет десяти или одиннадцати. Мокрая прядь темно-каштановых волос падала ему на глаза, с промокшего насквозь пальто капали капли. На плече у него висела школьная сумка. Мальчик был бледен, дышал прерывисто, и хотя до этой минуты, видно, очень спешил, застыл в дверном проеме, словно прирос к порогу.

Дальний конец длинного узкого помещения тонул в полутьме. Вдоль стен до самого потолка громоздились полки, плотно уставленные книгами разного формата и толщины. На полу возвышались штабеля фолиантов, на столе были навалены горы книжек размером поменьше, все в старинных кожаных переплетах и с золотым обрезом. В дальнем конце помещения за сложенной из книг стеной высотой в человеческий рост горела лампа. И в ее свете время от времени появлялись кольца табачного дыма; подымаясь, они становились все больше и больше, потом расплывались в темноте. Это было похоже на дымовые сигналы, какими индейцы передают друг другу с горы на гору всякие сообщения. Там явно кто-то сидел. И, правда, из-за книжной стены раздался ворчливый голос:

— Пяльте глаза сколько угодно, можете с улицы, можете здесь, но только затворите дверь. Дует!

Мальчик тихонько прикрыл за собой дверь. Потом подошел к стене из книг и осторожно заглянул за нее. Там в кожаном вольтеровском кресле с высокой спинкой, уже изрядно потертом, сидел пожилой человек, грузный и коренастый, в мятом черном костюме, сильно поношенном и пропыленном. Его живот стягивал цветастый жилет. Голова у него была лысая, как коленка, только над ушами торчали пучки седых волос. На буром лице, напоминавшем морду бульдога, красовался нос картошкой, на нем плотно сидели очки в золотой оправе. Старик попыхивал изогнутой трубочкой, и нижняя губа его при этом была так оттянута, что он казался косоротым. На коленях у него лежала толстая книга, которую он, как видно, только что читал — его пухлый палец был засунут между страницами вместо закладки.

Другой рукой он снял теперь очки, и принялся разглядывать стоявшего перед ним толстого мальчика в промокшем пальто — с пальто так и капало. Он разглядывал мальчика пристально, прищурив глаза, отчего выражение его лица стало еще более бульдожьим.

— Ах ты, малявка, — прохрипел он и, раскрыв книгу, вновь углубился в чтение.

Мальчик не знал, как ему себя вести, и продолжал стоять, не отрывая глаз от чудного старика. А тот вдруг снова захлопнул книгу и опять заложил страницу указательным пальцем.

— Учти, мой мальчик, я терпеть не могу детей… Теперь, правда, все почему-то носятся с вами, как с писаной торбой, но имей в виду, это занятие не для меня. Ясно?.. По мне, все дети — орущие болваны, наказание рода человеческого, крушат все, что попадет под руку, пачкают книги вареньем, вырывают страницы, и плевать им на то, что у взрослых частенько паршиво на душе. Я говорю это, чтобы ты сразу усек: другом детей меня уж никак не назовешь. Кроме того, я не торгую детскими книжками, а книг для взрослых я тебе не продам, и не надейся! Ну вот, теперь нам как будто все друг про друга ясно.

Все это он произнес брюзгливым тоном и очень невнятно, потому что не вынул трубку изо рта. Потом снова раскрыл книгу и углубился в чтение.

Мальчик молча кивнул и уже собрался было уйти, но вдруг ему показалось, что он не может все это стерпеть, так ничего и не сказав в ответ»

Росс украдкой посмотрел на Стивена, приметив краем глаза что брюнет пока лениво наблюдает. Что ж, у него получилось его заинтересовать, это как минимум какой-то результат. Эверетт перевернул еще одну страницу, продолжая чтение.

«….Есть, например, люди, рискующие жизнью, чтобы покорить какую-нибудь заоблачную вершину. Но ни они сами, ни кто-либо другой на свете не могли бы сказать, зачем им это понадобилось. Другие буквально разоряются, чтобы завоевать сердце той, которая о них и слышать не хочет. Третьи не могут побороть искушение прожрать и пропить все, чем владеют, все до последнего. Иные готовы спустить целое состояние в азартной игре. А кто-то жертвует всем ради навязчивой идеи, которую и осуществить-то невозможно. Есть люди, убежденные, что будут счастливы лишь тогда, когда переедут жить в другое место, и всю жизнь мечутся по белу свету в поисках заветного уголка. А некоторые не находят покоя, пока не обретут власти… Короче говоря, сколько людей, столько страстей.