*

– Неужели это тот самый подвал, в котором были зарыты мои кости? – спросил Ланс, устраиваясь на подоконнике раскрытого окна, выходящего во двор. – Если бы не знал заранее, ни за что не поверил.

Карэле мрачно наблюдал за джезвой, в которой варился крепкий кофе, и под его тяжёлым взглядом тот становился всё горче.

– Мы слегка переделали дом после свадьбы, – пояснил он. – Установили в подвале котлы – честно говоря, уже не представляю, как мы жили без горячей воды в ванных. Провели паровое отопление. Чуть ли не год ушёл на все эти переделки, но они того стоили. Потом, когда выяснилось, что в подвале стало достаточно сухо, я перенёс склад туда, и у нас появился садик, во дворе остался только сарай с дробилкой.

– Теперь в подвале на удивление уютно, – заметил Ланс. – И тепло. Даже окошки есть.

– Я много вложил в этот дом, – кивнул Карэле. – Души, а не просто денег. Видишь ли, это было первое место, где я почувствовал себя счастливым. В каком-то смысле этот дом для меня родной не меньше, чем для Алли.

– Понимаю, – отозвался призрак.

– Поэтому для меня настолько немыслимо потерять его. Дело не в вещах, не в работе,не в привычке. Просто для меня мир начинается с этого дома. Я имею в виду ваш мир, конечно. С этой самой комнаты – именно в неё я попал.

– Сколько тебе тогда было?

– Одиннадцать, я думаю. Что-то в этом роде. До сих пор помню, как головокружительно тут пахло шоколадом.

– В общем-то, как и сейчас, – рассмеялся Ланс.

Карэле улыбнулся, снимая джезву с огня, и снова помрачнел.

– Я ведь даже никому не сказал, что сегодня может произойти. Подумал, чем меньше людей знает о таком исходе дела, тем меньше у него шансов случиться.

– И правильно сделал, – одобрил призрак. – Страхи и дурные мысли – лучшая пища для всякого несчастья.

Кондитер бросил в кофе щепотку соли. Затем вышел через смежную комнату в пекарню и вернулся с ломтиком лимона, который опустил в джезву.

– Ты уверен, что это можно пить? – с сомнением спросил Ланс.

– Страшная гадость, – подтвердил Карэле. – Горькая, кислая и солёная одновременно. То, что надо, чтобы протрезветь или мгновенно проснуться.

Он перелил кофе в чашку и вышел в зал.

– Юта! Ты не могла бы отнести это Рониму? И заставь его выпить всё до конца.

– Конечно, господин Карэле. Приглядите пока за кондитерской?

Девушка, осторожно держа чашку, проскользнула под стойкой, но не успела она сделать и двух шагов, как покачнулась и полетела на пол. Вскрик Юты смешался со звоном разбитого фарфора.

– Ты цела? Что случилось? – Карэле, мгновенно оказавшийся рядом, помог ей подняться с пола. Встревоженно загомонили посетители.

– На что-то наступила, – Юта потёрла ушибленную коленку.

– Она сломала моего кота! – заревел какой-то малыш, дёргая мать за юбку.

Юта и Карэле взглянули вниз. На кирпичном полу лежала поломанная игрушка – деревянный кот на колёсиках.

– Простите, пожалуйста! – мать малыша подхватила его на руки, пытаясь заглушить рёв. – Вечно он разбрасывает свои игрушки, мы и дома на них то и дело наступаем.

– Ничего страшного, – вымученно улыбнулась Юта. – Я почти и не ушиблась. Сейчас всё уберу, господин Карэле.

– Я сварю ещё кофе, – сказал кондитер, чувствуя, как внутри него нарастает тихая, но явственная паника.

Он вернулся в свою рабочую комнату, закрыл дверь и с силой потёр виски.

– У меня такое чувство, что реальность сопротивляется, – сказал Карэле Лансу, запуская длинные тонкие пальцы в волосы. – Как будто она пытается вернуться обратно – неужели ей так досаждает моя кондитерская?

Он нервно рассмеялся.

– Мне тоже это не нравится, – призрак спрыгнул с подоконника. – Вдруг я ошибся? Потратил единственный шанс вмешаться, а тебе не помог?

– Ты всё сделал правильно, – строго сказал Карэле.

– Хозяин! – позвал из-за окна Брас. – Этот бестолковый дурень оборвал незрелую малину!

Кондитер очень медленно и плавно сделал глубокий вдох.

– Господин Карэле! – постучала в дверь Юта и, не дождавшись ответа, сунула нос в комнату. – Там к вам священник, просит уделить пять минут.

За вдохом последовал такой же медленный и плавный выдох.

– Очень хорошо, – отозвался кондитер ровным и спокойным голосом. – Сейчас я к нему выйду. А малина подождёт.

Юта исчезла за дверью.

– Видишь? – спросил он у Ланса. – До сих пор незнакомые священники мной не интересовались. Всё одно к одному, причём не в нашу пользу.

Карэле взглянул на часы – десять минут двенадцатого. Он пригладил волосы и вышел в зал.

*

Священник и вправду был незнакомым: немолодой мужчина среднего роста, в поношенном облачении – чёрных брюках и рубахе до колена. Поверх рубахи на цепочке висела крупная, с пол-ладони, серебряная рыба.

– Отец Лебре, – представился он. – Простите за столь неожиданный визит, я не отниму у вас много времени.

– Рад знакомству, – вежливо улыбнулся Карэле. – Одну секунду…

Он сбежал по ступеням, ведущим в подвал, и с силой захлопнул дверь.

– Дует, – пояснил он священнику, поднимаясь обратно в зал. – К сожалению, я не могу сейчас пригласить вас в свой кабинет, нужно присматривать за кондитерской. Вы не против того, чтобы поговорить здесь? В углу я вижу свободный столик.

– Конечно, – легко согласился отец Лебре, – как вам будет удобнее.

Дама, сидящая по соседству, обернулась, и кондитер узнал госпожу Фели.

– Добрый день, господин Карэле, – прощебетала она, – прекрасная сегодня погода, не правда ли? Хоть я и не собиралась сегодня баловать себя сладким, но просто не смогла не зайти к вам!

Тот пробормотал что-то неразборчивое в ответ, обречённо узнавая и тёмное в горошек платье госпожи Фели, и желтую книжку, которую она прижимала к груди.

Опустившись на стул, Карэле с трудом заставил себя сосредоточиться на словах священника. Тот, впрочем, никак не мог решиться перейти к делу.

– Наверняка причина моего посещения покажется вам странной, – смущённо говорил отец Лебре. – Вы ведь, насколько я знаю, не исповедуете христианство?

– Нет, я придерживаюсь веры в старых богов, – качнул головой кондитер.

– Христианство тоже не столь молодо, – улыбнулся священник. – Как-никак, на дворе тысяча двести двадцать седьмой год.

– Одна тысяча и десятки тысяч лет – несопоставимые величины, – мягко возразил Карэле. – Но, я надеюсь, вы не собираетесь меня обращать в свою религию?

– Было бы неплохо, но не сегодня, – рассмеялся отец Лебре. – Беда в том, что вы, как представитель иной веры, вряд ли воспримете всерьёз разговоры о том, что над вашим домом видели ангела.

– Действительно, – с непроницаемым лицом подтвердил кондитер, – в существовании ангелов я всегда сомневался.

– И напрасно, – горячо возразил священник. – Ангелы – не какие-нибудь фольклорные брауни. Имеется множество документальных свидетельств, подтверждённых подписями очевидцев. На сегодняшний день нам известны тридцать шесть несомненных случаев их появления, хотя, разумеется, встреч с ангелами должно быть гораздо больше.

– Вижу, вы прекрасно разбираетесь в ангельской теме, – заметил Карэле. Священник слегка смутился.

– Прошу простить мою горячность, я действительно чрезмерно увлечён ангелами. И даже пишу небольшое исследование о них. Поэтому я просто обязан был проверить, насколько достоверны слухи о том, что на рассвете над вашим домом парил ангел.

– Что ж, это как минимум нестандартно, – Карэле опёрся локтями о стол, опустив подбородок на сплетённые пальцы. – Обычно о моей кондитерской распускают совершенно другие слухи. К сожалению, на рассвете мы спали, и никто не догадался выглянуть в окно. А, собственно говоря, от кого вы слышали про это чудесное явление?

– От одной из моих прихожанок, сударыни Леники.

– Той, которой везде мерещатся ангелы? – хмыкнул кондитер.

– А также от двух её соседок, с которыми у неё как раз на рассвете вышел небольшой спор по поводу сбежавшей козы, съеденной капусты и пожёванного, но недоеденного белья.