С любовью,

Хорхе

Никогда у меня ещё не было такого дурацкого первого сентября! Всё началось с того, что пиджак от костюма, который мама купила мне почти год назад для работы, оказался мал! В первую секунду я хотела крикнуть: «Мам, ты что, его стирала и он сел?!» Но потом сообразила, отчего пиджак может стать таким тесным, и от расстройства закусила губу. А я так мечтала надеть его с блузкой стального оттенка, которую мне выбрала Марина… С другой стороны, если втянуть живот и постараться застегнуть пуговицу… Тесновато, конечно. Но может, мама не заметит?

– Ну привет, – сказала мама. – Что ещё за обтягушки?

– Нормально, – выдавила я. – Это всё из-за бабушки. Она нас с Гусей раскормила, как… каких-то гусей к ярмарке.

– Да при чём тут бабушка, он тебе в груди тесен, – определила мама.

Час от часу не легче! Если живот ещё можно было втянуть, то тут-то что делать?

– Надень мой, – предложила мама. – У меня есть подходящий к твоим брюкам, только без полосок. А я накину кардиган.

– Ты уходишь? – удивилась я.

– Ну да, провожу тебя, – уверенно ответила мама. – И папа скоро подойдёт.

Интересно, мамина «беременная» рассеянность не сохранится после того, как родится малыш?

– Мам, – осторожно сказала я, – ты, наверное, забыла. Вы меня уже лет пять на Первое сентября не провожаете.

– Я знаю! – улыбнулась мама и зачем-то потрепала меня по щеке. – Но сегодня ведь последний раз!

– Почему последний? – спросила я. – Ещё напровожаетесь.

И показала взглядом на её живот. Мама помрачнела, хотя я сказала чистую правду. Впрочем, она в последнее время постоянно на правду обижается. Она хотела что-то сказать, но всё как будто не решалась. Вглядывалась в моё лицо, словно там написана её реплика.

– Синяки у тебя под глазами, – наконец заявила она. – Опять полночи в интернете сидела?

– Да. Я искала информацию. По работе, – ответила я с вызовом.

– Это хорошо, но почему нельзя днём? – спросила мама, и я в ответ просто шумно вздохнула.

Почему в последнее время она только и делает, что критикует меня? А я даже не могу толком ей возразить, ведь беременных нельзя волновать. Если у меня когда-нибудь тоже настанет такой период (хотя я вообще не могу себе этого представить), то я разрешу всем со мной ругаться. И сама буду. Да, ребёнок станет слушать эту ругань. Зато это честно по отношению к нему. Типа вот такая жизнь ждёт тебя, малыш. Готовься!

– Кашу кладу? – спросила мама.

– Кашу? – переспросила я растерянно. – А… ну да.

Обычно первого сентября мы на завтрак ели пончики. Мама покупала их накануне на первом этаже торгового центра, где находится её магазин. Но теперь мама вышла в декрет: малыш родится уже совсем скоро. Так что никаких пончиков – ешь унылую кашу. И красивая женская одежда маму перестала интересовать. Она теперь проводила время на разных сайтах, выискивая голубые комбинезончики и сравнивая цены на подгузники. Похоже, байером она тоже становиться передумала. Раньше она говорила, что не решается на эту работу из-за ребёнка. А теперь ребёнок вырос, и она зачем-то другого завела. Ну что ж, мне её жаль. Но она, честно говоря, сама виновата.

В школе тоже всё оказалось как-то не так.

Во-первых, не было Ромки. Во-вторых, я не могла удержаться от сравнения с испанским колледжем. Ни кулеров тебе с водой, ни автоматов, ни просторных холлов, где можно было бы сесть прямо на пол. Вместо дружелюбных старост – сердитые технички, а вместо стола для пинг-понга – огромный плазменный телевизор, по которому показывают пустые классы и спортивный зал. И какой в этом смысл? Намекают, что школа краше без учеников?

На уроках парадно одетые учителя толкали речи. И если торжественные костюмы у всех были разные, то речи ничем не отличались друг от друга. Все говорили о том, как важен этот последний год, какая ответственность лежит на наших плечах, как важно любить свою страну и какая удивительная жизнь ждёт нас за стенами школы. И каждая речь щедро сдабривалась отступлением о ЕГЭ. То есть выходило, что в удивительную жизнь можно попасть только с его помощью. А тем, кто не сдаст тесты, сразу на выходе вместе с печальными результатами выдадут метлу и фартук дворника.

Удивляло вот что: мы все и так понимаем важность экзаменов. Зачем в очередной раз стращать тестами и обещать нам «не дать ни минуточки свободной, а всё натаскивать и натаскивать»? Как будто мы какие-то цыплята из инкубатора, которых надо до отвала накормить суперполезным зерном. Нет чтобы сказать что-то человеческое, вроде: «Народ! Будет трудно. Но мы вам поможем, чем сможем!»

«Вот если бы я была учительницей…» – подумала я, но тут же, испугавшись, отогнала от себя эту мысль.

В прошлом году, отправляясь на первое занятие с Даной, я мечтала о том, как стану лучшим в мире преподавателем. Как я буду просвещать учеников, а они, в благодарность, в итоге повиснут у меня на шее. А сейчас, после того как я окунулась в эту профессию, я не уверена, что из меня выйдет хороший учитель.

Репетиторствовать мне нравится, но поступать в педагогический? Чтобы потом работать в школе, где меня будут ненавидеть дети? Да и учительская зарплата вряд ли высокая. Способностей быть хорошей, сильной учительницей, которая умеет держать атмосферу в классе (как Ольга Сергеевна или Беатрис), у меня нет. А быть вечно уставшей, как историчка, мне не хочется. Вот бы кто меня в Испанию преподавать позвал, вместе с Роситой и Исабель! Хотя это уже, как говорит мой папа, из области фантастики.

Нет, наверное, на переводческий надо идти… С двумя языками я точно не пропаду. Эх, подсказал бы кто. А то все упираются в ЕГЭ, как будто эти тесты сами всё за нас решат, как Шляпа-распределительница в «Гарри Поттере».

А по сути, результат ЕГЭ – оценка, причём оценка случайного набора знаний. Ну отвечу я на какое-то количество вопросов, но разве тот факт, что мои ответы будут правильными (или неправильными), может по-настоящему определить, знаю я предмет или нет? Это всё равно что оценивать знания по иностранному языку, не предлагая человеку пообщаться с кем-то на этом языке, а просто посчитав, сколько слов он уже знает.

«А хорошо было бы учиться вообще без оценок, – подумала я. – Учиться затем, чтобы в чём-то разобраться, овладеть навыками. Вот, скажем, Росита в конце учёбы оценила мои знания, но я ведь училась у неё не ради оценки, а потому что мне действительно было интересно. Про Исабель вообще молчу. „Да здравствует жизнь!“ А в нашей школе – что? Да здравствуют торжественные заявления?»

С речью не выступала только Ольга Сергеевна. Хотя от неё все как раз и ждали выступления – она ведь замдиректора как-никак. Но Ольга Сергеевна улыбнулась, коротко поздравила всех с началом занятий и принялась раздавать листочки со статьёй о жене принца Уильяма графине Кэтрин.

– Вылавливаем наречия! – объявила она по-английски и по-русски добавила: – И аргументируем правомерность употребления.

Все переглянулись, а Елфимова, которая сидит за первой партой и записывает каждое слово учителей, как секретарь в суде, подняла руку и спросила:

– Ольга Сергеевна, а вы про ЕГЭ не будете говорить?

– Буду, – откликнулась та. – Кто собирается сдавать ЕГЭ по английскому, подойдите ко мне на этой неделе. Выберем время для занятий. Все остальные продолжают изучать английский, а не расстановку галочек в тестах.

И застучала мелом по доске. По классу пронёсся недовольный стон. Ещё бы: солнышко за окном, некоторые деревья почти не тронуты осенью, словно лето загостилось, настроение праздничное, а тут – думай, напрягайся, ищи какие-то наречия, что-то там аргументируй. Я, наоборот, обрадовалась. Наконец что-то дельное первого сентября. Хоть чем-то займу своё беспокойное сознание. Тем более, возможно, перевод с английского станет моей профессией.