…Опасность вознести свое «я» над своей зеркальной копией и сломать идентичную грань фарфоровой связи.

***

— И что ты хотел? — Игорь прислонился к дверному косяку, без интереса наблюдая за движениями Лёши.

Тот суетился на кухне, заглядывая то в духовку, то под крышки сковородок, которые источали приятные запахи, находясь на плите. В Лёшиных движениях явно читалось волнение — лопаточка так и норовила выпасть из подрагивающих пальцев, масло часто попадало на не вовремя подставленные оголенные руки. Миранчук нервничал, дергался, и явно хотел о чем-то попросить Игоря. Не зря же позвал.

— Да… — Леша обернулся к нему, вытирая руки полотенцем. — Федя задерживается где-то, не знаю, успеет ли. И Антона нет. А я забыл вино купить. И укроп. Сходи, пожалуйста…

— Ты не охамел, мальчик? — Игорь в удивлении вскинул бровь, усмехаясь. — Я тебе не «подай-принеси».

— Но я же тебя позвал! — воскликнул Лёша, глядя на своего собеседника широко раскрытыми в удивлении глазами. — Ты должен выполнять то, о чем я тебя прошу, Хаос!

Игорь громко рассмеялся, запрокинув голову назад. До чего же удивительные были мальчишки у Дьявола. Настолько они уже привыкли к потустороннему в своей жизни, к злу, которое их окружает каждый день, что потихоньку начали терять грань, забывать о том, кто стоит перед ними. И что может сделать. От Лёши не фонило страхом, лишь беспокойством о том, что он не успевает что-то сделать и раздражением от того, что его не слушают. Не делают так, как он хочет.

— Федя вас разбаловал.

— Не твоего ума дело, — фыркнул Лёша, подходя вплотную к Игорю. — Наши с братом отношения с Федей, с Дьяволом, тебя не касаются.

Склонив голову на бок, Игорь с улыбкой сделал шаг вперед, вторгаясь окончательно в личное пространство Миранчука. Но тот даже не дрогнул. Смотрел так же ровно, так же надменно. Внутри он разжигался, горел от гнева, что Игорь медлит, не слушает его так, как тому бы хотелось. Но он знает — Игорь всё равно выполнит просьбу, какой бы она ни была. Глупый.

— И вы даже не пригласите меня на вашу вечеринку? — Игорь сделал шаг назад. — Я ведь…

Полотенце, брошенное в него Лёшей, прервало его слова. Игорь с недоумением смотрел на парня, после чего вновь хрипло рассмеялся. Долго. Громко. Упиваясь ситуацией. Упиваясь моментом. Упиваясь тем, как всё идет хо-ро-шо.

— Ты ведь знаешь, что гордыня — смертный грех?

С любопытством тихо произнес Игорь, глядя куда-то за спину Леши. Тот обернулся, но ничего не увидел.

— Федя рассказывал нам про вашу Смерть. И как он может с ней договориться, так что мне плевать.

Игорь улыбнулся, глядя на то, как еще в начале, когда Игорь только появился на кухне, ярко-рыжее существо практически поблекло. Сущность шла светло-рыжей рябью, и была едва различима. Тяжелый меч волочился за существом по полу, пока то медленно придвигалось вперед, остановившись только за спиной Лёши. Оно медленно подняло слабо мерцающие длинные пальцы, касаясь Лёшиных лопаток. И стоило этому произойти, как Миранчук тихо ойкнул, потирая безымянный палец левой руки, на котором красовался дьявольский камень, обвитый «адским» золотом. Но Лёша ничего не сказал — вновь выжидательно посмотрел на Игоря. Склонив голову вниз, Акинфеев практически вышел из комнаты:

— Укроп? Хорошо. Но — Игорь обернулся, — не забывай, Лёша, что принятие гордости — нескончаемая война с самим собой.

Прости, дитя моё.

«И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нём дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.»

За четыре года до эпилога жизни

— Они так изменились…

Игорь сделал небольшой глоток сухого вина, отставляя бокал в сторону. Он с любопытством смотрел в спину официанта, который только что принес им фужеры с красивой бутылкой из темного стекла, и аккуратно разлил терпкий напиток. Лёша… Высокий, широкоплечий, с коричнево-рыжей копной волос, поднятой вверх, и красивыми, добрыми глазами, в которых так и хотелось раствориться.

— Для меня они остались всё теми же, — Федя чуть наклонил бокал в сторону, тут же вернув его в прямое положение, наблюдая за тем, как медленно сползает по стенке остаток напитка. — Лишь внешне стали еще прекраснее.

Он, как и Игорь, отставил фужер в сторону и облизнул губы, находя взглядом второго брата. Антон… Тот ловко протирал бокалы за барной стойкой, изредка бросая так старательно маскируемые взгляды в сторону брата. Тоша… Такой солнечный, с кучерявой челкой, до одури красивый.

И оба они были отравлены изнутри.

— Сладкий запах порока, — Игорь прикрыл глаза, делая глубокий вдох. — Как же он пьянит. Тем более от них.

Федя негромко рассмеялся:

— Аромат братской связи ни с чем не спутаешь, — произнес он облизывая губы, пробуя на вкус витающий в воздухе запах. — Что может быть чудеснее инцеста, не правда ли?

Игорь улыбнулся этим словам, понимая, насколько Федя прав. Насколько прав Дьявол. Братья шагнули за черту, сами сделали первый шаг к грешной жизни, облегчая им всем задачу. Сами взрастили зерно порока друг в друге. Годы одинокой, самостоятельной жизни в стране, которая так и не стала им домом; потеря родителей слишком рано; переезд обратно на родину, давшийся им особо тяжело; многочисленные попытки самостоятельно построить жизнь с нуля; страх такого близкого одиночества. Всё это всегда приводит к спасению в никогда не дрожащем от ряби собственном отражении в воде. В котором желание утонуть, погрузившись с головой, не закрывая глаз, пересиливает все воздвигнутые верой устои.

— Ваш стейк, — подошедший Лёша аккуратно поставил тарелку с ароматным мясом перед Игорем. — И ваша паста с морепродуктами.

Ставя блюдо ровно перед Федей, Лёша случайно коснулся его пальцев, вздрогнув от неожиданности прикосновения.

— Простите, — стушевался мгновенно парень, одергивая руку, но Федя успел обхватить его запястье, оглаживая чувствительную тонкую кожу подушечками пальцев.

— Всё хорошо, мой хороший. Иди.

Лёша покраснел и поспешил удалиться, пряча смутившийся взгляд под темными густыми ресницами.

— Здесь кормят просто отвратительно, — скривился Игорь после того, как прожевал первый кусочек мяса.

— Но мы и не за едой сюда приходим.

Федя не отрывал взгляда от Лёши, и тот тоже смотрел, словно загипнотизированный, прикованный взглядом прямо к притягивающим его глазам Дьявола. Терялся, тонул, топил себя в этом клиенте. И Лёша понимал, и братик понимал — конец близок. До дна подать рукой. Но что на этом дне? Спасение или же безрадостная тишина?

Забирая счёт и делясь с братом щедрыми чаевыми от этих двух постоянных клиентов, Лёша едва заметил выпавшую картонную карточку. На ней аккуратными тонкими линиями был выведен обыкновенный мобильный номер. Миранчуки с трепетом смотрели на цифры, понимая, что выход только один. Всё было понятно, когда еще в первый раз эти двое зашли в ресторан, когда один из них тут же отыскал взглядом сначала одного брата, затем другого. Братик, мы пропали. Желание — одно на двоих. Любовь — одна на двоих. Телефонный номер — один на двоих.

Они сами привязали к своим ногам неподъемный груз и упали в воду, разрезая тихую гладь своим счастливым воплем грядущего падения.

========== Белый ==========

За бесконечность до эпилога жизни

Люди всегда с трепетом относились к самому понятию «Бог», произнося его имя то с бездумным восхищением фанатика, то с искренней верой, не лишенной любви, то с рокочущей ненавистью, отдающей гордостью за свою индивидуальность и непокорность. Молитвы, церкви, сотни трактований одной и той же элементарной истины — всё это присуще человеческой вере, в которую Небеса не спешили вмешиваться, позволяя людям самим разбрестись и дать названия своим религиям с одним и тем же божеством.

Для Дьявола это было незнакомо и непонятно, он никогда не знал никакого Бога, не испытывал безумную слепую любовь и не видел в нем никогда одну единственную правду. Он знал лишь Отца, того, кто его создал, кто дал ему жизнь, научил смотреть на мир правильным взглядом, кто всегда выделял его среди остальных детей и кто был строг с ним больше всего.