========== I ==========

Юнги, кажется, самый обычный парень. У него мама-разведёнка, младший брат Чонгук, большой дом и неплохие оценки в колледже. У него друг Чимин, пьяные тусовки вечером в пятницу. Он прячет от всех деньги в ящике с носками, каждый день меняет пароль на телефоне. Он живёт, как другой любой в этом мире.

А внутри дома у него пистолет в каждой сраной китайской вазе династии Мин. И фамилия у него Мин тоже. У него камера в каждом углу, а стёкла в окнах пуленепробиваемые. У него блядская татуировка на ключице, которую набивают каждому ребёнку их рода. Клеймо шлюхи, которое буквально гласит о принадлежности кому-то. У него брат Чонгук, который пытается забыться в видеоиграх. А сам он курит в подвале здоровенного пентхауса тёмными ночами, когда от осознания руки трясутся и колени подгибаются.

Им время уже отсчитано, а путь заказан. И это, вообще-то, полный пиздец. Потому что Юнги не готов отдавать своего тупоголового брата какому-то мудаку. Себя, конечно, тоже жалко. Только у Чонгука есть хоть самый маленький шанс, когда про него самого же все решили, когда он еще жил у бати в яйцах.

Он ненавидит ебучий род Ким и проклинает их всех до пятого колена. А то дальше. Только вот порчи всякие он наводить не умеет, непригоден. Он ненавидит ебучую мафию, являясь её частью. И просто руки дрожат от осознания. У Юнги от ярости зубы сводит до хруста в черепе. Он будущая шлюшка сыновей семьи Ким. Это традиция. Более трёхсот лет действует договор, в содержании которого указано, что род Мин находится под покровительством семьи Ким. Взамен дети могут забрать любого наследника в качестве любовника себе.

Мать Юнги и Чонгук сногсшибательно красивы, будто сошедшие с небес боги. О себе он выражается неоднозначно, но уж точно не урод. Но для женщин он тусклый, болезненно бледный, как ходячий мертвец. И его нездоровая худоба привлекает слишком много внимания. Которое абсолютно лишнее, которое подвергает его опасности.

В ночь перед роковым днём мать оплакивает судьбу своих сыновей. Она причитает, что лучше были бы дочерьми, что так было бы легче. Юнги думает, что нет, нихуя не легче. Но шальная мысль – вышибить мозги сначала брату, потом себе – не отпускала до четырёх утра. Потом он выкурил пачку сигарет в пределах часа, но глаз так и не сомкнул.

К рассвету у всех в доме начинала съезжать крыша. Когда Чонгук заявил, что абсолютно бесповоротно смирился со своим будущим, Юнги перемкнуло. Он не мог сдержаться, истерически смеясь, он пал на колени. А потом бросился на брата в надежде выбить это дерьмо из его башки. В ходе драки парень покатался по осколкам от зеркала на дверце шкафа, разодрав до мяса одну руку. Чонгук выпал в апатию, когда расколошматил худое лицо брата до крови, разбивая ему губы.

К приезду “гостей” младший изволил хотя бы умыться и причесаться, скромно позавтракать и собрать чемодан со всем необходимым для начала. Юнги же даже не утёр кровь с лица, только курил на голодный желудок, попутно проклиная Намджуна, Тэхёна и всю их семью самыми нелестными словами, какие знал.

Чонгук не мог смотреть на то, как парень изводит себя. Но сам делал вид, что не испытывает никакого беспокойства. И лишь когда дворецкий распахнул дверь перед приезжими, он резко побледнел, встал и поклонился. Так было положено. А вот Юнги ноги попросту не держали. И когда оскорблённый Тэхён хотел встряхнуть его, поднять за шиворот, то юноша согнулся пополам и вздохнул как-то судорожно. Когда Юнги абсолютно без задней мысли, ненарочно, заблевал ботинки младшего из братьев остатками вчерашнего ужина, тот только иронично выгнул бровь на это. Пока Чонгук лепетал извинения в унисон с матерью, парень сдерживал следующий рвотный позыв, который обещал быть едва ли не фонтаном из водонапорной башни.

Намджун держался на расстоянии. Но по лицу Юнги не трудно было догадаться, что произойдёт дальше. И лишь окатив незнакомца водой из графина, стоявшего на журнальном столике, он отошёл шага на два. Разъярённый юноша глядел на него исподлобья, лёгким движением руки убирая влажную прилипшую чёлку. Казалось, он сейчас взглядом его распотрошит и скормит своему ротвейлеру.

Именно на Юнги пал выбор наследника семьи Ким. Чонгук едва сдерживал слёзы, чувствуя, как внутри расползается огромная дыра. Он убьёт его или покалечит, потому что Мин Юнги слишком гордый и непокорный. Потому что Мин Юнги – это Мин Юнги. Он скорее нажрётся стёкла, чем признает своё поражение. Для него оно не существует.

Чонгук выглядит загнанно, когда Юнги даже ноги не держат. Он дышит-то с трудом, глаза закатывает. Кажется, он готов свои внутренности выблевать. Ко всему прочему, Тэхён явно не в восторге от провокационного вида старшего Мина. Даже больше, хочется заставить его кричать, молить о прощении. Но он смотрит на Намджуна, которому эта мысль кружит голову.

Чонгук обнимает свой чемодан, стоя возле кресла. Тэхён говорит ему идти вслед за ним. И нет никаких сил, чтобы хоть для вида посопротивляться. Юнги только вздыхает, удерживаемый за локоть высоким мужчиной в чёрном костюме. Его волочат к здоровенной блестящей машине, бросают на заднее сидение салона. Это лимузин; внутри – бутылка шампанского, приглушённый свет и ненавязчивая музыка. Намджун садится напротив, подпирает щеку рукой и велит трогаться.

Разделительная стенка поднимается, отгораживая водителя от них двоих. Юнги обливается холодным потом, но сохраняет напускное спокойствие. Даже когда ледяное дуло пистолета упирается ему в брюхо, он не ведёт и бровью. Всё внутри сжимается, сердце бьётся будто не в груди, а в плече. У парня во рту пересохло, а язык к нёбу прилип. Едва ли Юнги не боится.

Намджун поджимает губы, глядя на свою новую игрушку. Он абсолютно непривлекателен по сравнению с его предыдущими любовниками. Не длинноволосый, не плавный, не грациозный. Не такой, которого бы хотелось ожидать. Неухоженный взъерошенный мальчишка, смотрящий презрительно, исподлобья. Он сыплет проклятия одними губами, беззвучно, прожигая дыру маслянисто-чёрными глазами. У него в уголках губ запёкшаяся кровь. Он ядовит внешне, внутренне, как самая дерьмовая разрывная пуля в бардачке водителя это ёбанной машины.

Они едут молча. Намджун не видит смысла и нужды распинаться перед чехлом для своего члена; Юнги не рискует раскрывать рот, потому что не хочет в теле лишних дырок. А ещё не хочет подвергать опасности Чонгука, которого транспортирует Тэхён абсолютно другой дорогой.

Кима напрягает непринуждённая для его спутника тишина. Она давит на уши, поэтому он надеяться вывести мальчишку из себя, спровоцировать. Только Юнги абстрагируется от реальности, надеясь, что они с Чимином напьются до колик. Только пока желудок выкручивает, а сигареты остались в кармане ободранного бомбера, утонувшего в бассейне. Он едет в ёбаной чонгуковой рубашке, которая велика ему в плечах.

Мин щуплый. Острый взор Намджуна очерчивает его фигуру под полупрозрачной белоснежной рубашкой. Его взгляд останавливается на тонких угловатых запястьях с длинными пальцами. Подушечки пальцев у него как будто квадратные. А ещё острые коленки, которые видно сквозь бахромчатые прорези джинс. Худой болезненно – больше ни о чем Ким не думает.

Юнги не чувствует себя настолько некомфортно, чтобы застыть в позе оловянного солдатика, вытянуться по струнке и бояться вздохнуть. Он привычно сутулится, широко расставляет ноги, упираясь локтями в колени. Ладони сцеплены в замок, а на них юноша кладёт подбородок. У него буквально поджилки трясутся. Он едет совсем босой, как ходил дома. Когда количество вопросов перевалило за миллион, парень решается открыть рот:

– Ты даже шмотки мне взять не позволил. Я не собираюсь жить голый, – голос у Юнги тихий, бархатный, но говорит он шепеляво – это, правда, не критично.

Намджун поднимает на него глаза, всё ещё подпирает свою щёку кулаком. На самом деле, у него жутко затекла рука, и ужасно саднит лицо.

– Купим всё по дороге. Уверен, вкус в одежде у тебя дерьмовый, если ты едешь сейчас вот так, – Мин возмущён запредельно, – я сам выберу всё. Ты теперь на птичьих правах живёшь, мальчик, – лицо исказила хищная ухмылка, – молись, чтобы я не пустил тебе пулю сегодня же.