– М-да… – протянул «продавец». – Выходит, война до последнего человека?

– До последнего живого микроорганизма, – поправил его ученый. – Вы знаете, что происхождение вирусов до сих пор не выяснено?

– Да, мне про это говорили ваши коллеги, – было видно, что Владимиру не по себе от проведенного разговора. Очень сложно смириться с тем, что ты являешься не более чем «незаселенной территорией».

– Очень может быть, что вирус – это конечная эволюция предыдущих биоценозов в планетарном масштабе. Он появился еще до того, как возникли первые одноклеточные. Возможно, он уже неоднократно уничтожал все живое до нас, – сказал некробиолог, и от его взгляда Владимиру стало не по себе. – Мы просто выкопали его каким-то образом, возродили в пробирке… Дали ему мишень, помогли эволюционировать… – некробиолог сокрушенно вздохнул.

Несколько секунд «продавец» смотрел на ученого. Серые волосы на его голове привстали дыбом, воротник светло-голубой рубашки будто подпрыгнул на напряженных плечах, руки, до этого просто лежавшие ладонью друг в друге, сжались до побеления, лицо стало неподвижным, словно каменным.

– Ты знаешь, Док, – внезапно перешел на «ты» Владимир. – Я уже лет десять не был в Зоне, но сейчас, клянусь, я почувствовал ее позади тебя.

Он нервно расстегнул, практически сорвал верхние пуговицы с рубахи, вскочил и подошел к выдвижным ящикам стола. Он заметно побледнел, и, казалось, тихая истерика била его изнутри. Трофим видел подобное. Это следы Зоны, однажды заглянувшая в душу, она навсегда внушила ему страх. Такие сталкеры не могут находиться в ее пределах, не свихнувшись или бессознательно не покончив с собой в аномалии. Владимир громко звякнул стаканом о бутылку, доставая их из ящика. Резко, с хрустом сорвал крышку и трясущейся рукой налил до краев. Не поворачиваясь к Трофиму, негромко выдохнув, он в несколько глотков жадно осушил стакан, словно это была просто вода.

– Как тебя кличут, сталкер? – негромко спросил Трофим.

Владимир вздрогнул, словно его застали врасплох. Голова вжалась в плечи, словно на него навели оружие.

– Моль.

– Я знал одного сталкера по кличке Моль, – усмехнулся Трофим совпадению. – Тот Моль – напарник Якоря.

– Ходит в старом комбинезоне «Сева» ранней модификации? – спросил его «продавец».

– Да. Как ты узнал?

– Это мой комбинезон. Я его продал мужичку, чтобы собрать денег на выход из Зоны. Комбинезон счастливым был, всегда меня из всех неприятностей вытаскивал, я так тому мужичку и сказал… Его, видать, за меня после и приняли из-за комбинезона. Вот еще на одну «моль» стало больше, – улыбнулся Владимир и только сейчас повернулся к Трофиму лицом.

Теперь Трофим видел, что это был далеко не парень, это действительно был сталкер, отмеченный Зоной, печать которой, как пулевое ранение, нельзя ни стереть, ни замазать, ни залечить окончательно. И тот, кто уже получил подобную печать, всегда увидит ее на другом. Несмотря на этот элегантный серый в полоску костюм, светлую рубаху и лакированные туфли, если закрыть глаза, легко можно было представить его среди серого тумана Зоны, с влажным холодком ужаса и едва слышной дикой пляской легконогих слепых собак, проносящихся мимо схоронившегося от преследования сталкера.

– Еще стакан есть? – спросил некробиолог.

Через короткое время, когда душевное равновесие «продавца» восстановилось, Владимир и Трофим продолжили работу. Теперь они разместились напротив экрана, где Владимир включил запись. В хорошо освещенном помещении сидел тощий нагой парень, весь исчерченный коричневыми линиями вен, с воткнутыми прямо в грудную клетку электродами, провода от которых уходили за камеру, на голове была шапочка, снимающая показатели активности участков коры головного мозга, в руки и ноги были вставлены капельницы с непомерно толстыми иглами, в которые и из которых постоянно шел раствор.

– Он называет себя Сумраком. Наши дознаватели нашли, как можно стимулировать хоть какие-то ощущения, приближенные к болевым, чтобы добиваться от него ответа. Мы заполняем его солевым раствором и принудительно запускаем электрическим разрядом сердце. Очевидно, движение жидкости, которое убило бы нормального человека в сотни раз меньшим количеством, убивает и клетки этого существа, но он тут же восстанавливается. Нам приходится держать наготове сотни овец, чтобы восполнять его силы, в конце концов ему это надоело, и он стал говорить.

Лицо зомби было искажено гримасами, в которых читалась и ярость, и беспомощность, и даже определенный страх за секунду до того, как глаза закатывались и его начинала бить судорога, а изо рта – идти коричневая пена. Он шипел и скрипел зубами, после чего обмякал. Очевидно, стимуляция сердца прекращалась. Еще через несколько секунд процедура повторялась, зомби стремительно худел, но продолжал кидать в камеру столь яростный взгляд, что было очевидно: он еще не готов к диалогу. Владимир перемотал десятки и сотни таких циклов. Пытки существа, судя по таймеру, продолжались два часа. За это время он десятки раз худел до состояния живого трупа, после чего вновь наполнялся жизнью, и процедура продолжалась. Колония вирусов не давала носителю погибнуть и восстанавливала его и свои силы, не спрашивая предпочтений носителя, из специально подготовленного живого существа, остающегося за кадром. Наконец «продавец» замедлил скорость камеры до нормальной. Было видно, что зомби бьет мелкая дрожь, а взгляд почти человеческий, за исключением желточного цвета глазных белков.

– Странный рисунок, совсем не такой, как у гнуса, которого я видел в Зоне, – задумчиво сказал Трофим. Его собеседник лишь пожал плечами. – Очевидно, изменения генома…

– Наши специалисты тоже пришли к такому выводу, но суть этой твари не меняется. Это все те же зомби, – сухо ответил Владимир. – Вот сейчас он заговорит.

Грудь существа поднялась, наполняясь воздухом.

– Что вам надо? – наконец сказал он.

Голос был отсутствующий и вялый, словно человека только что разбудили, и он все еще находится в полусне.

– Кто ты? – раздался голос за кадром.

Зомби усмехнулся, из уголков его рта вытекла струйка коричневой жидкости, которая ранее, видимо, была кровью.

– Я Сумрак…

– Это твоя кличка? – спросил тот же голос за кадром.

– Это мое предназначение.

– В чем твое предназначение, Сумрак?

Зомби промолчал и закрыл глаза, очевидно, отказываясь от диалога. Через несколько секунд пытка раствором и стимуляцией сердца возобновилась. «Продавец» опят перемотал циклы пыток, воскрешения и умерщвления, на этот раз прошло, судя по таймеру, десять минут. Лицо, искаженное страданием, снова начало смотреть в камеру.

– Ты понимаешь, что это может продолжаться бесконечно? – спросил голос за кадром.

– Я – Сумрак! Я поцелован Первыми Демонами. Черви – мое предназначение, я пложу Червей, – на этот раз его голос был сильнее, полный ярости, а изо рта вылетала коричневая слюна.

– Зачем тебе Черви? Кто такие Первые Демоны?

– Черви пожрут этот мир и отдадут его нам. Мы следующие по шагам Нечистого, – прошипело существо.

Владимир поставил запись на паузу и обратился к Трофиму.

– Смекаешь, Док? Плодит Червей, а сам от Первых Демонов. Чуешь, в какую сторону поворот?

Трофим с удивлением посмотрел на Владимира.

– Это что, новая идеология? Там Братство, тут… Черви, какой-то Нечистый, Демоны…

– То-то и оно, что Лука придумал им новую песню. С его-то прошлым. Кто бы мог подумать?! – Владимир усмехнулся и потер губу. – У нас там крепкие специалисты по дуракам и маньякам находятся, они эту картину вмиг раскусили. Погоди, дальше понятнее станет, – он снял запись с паузы.

– Это наш мир… наш… Нечистый ступил на землю…

– Кто такие Первые Демоны, Сумрак? – спросил голос за кадром.

– Первые Демоны поцелованы самой Лилит, принявшей дар от Лукавого…

– Ого! – не удержался Трофим. Владимир поставил запись на паузу. – Лука – это Лукавый?! Он же Нечистый? Во дает! – не то восхитился, не то изумился ученый.