– Тебе так важно, чтобы от меня пахло цветами, девочка? – спросил мужчина словно нехотя. – Нет. Ты все равно видишь меня в последний раз.
– Я принесу вам фиалок, – ответила Ирена бегло.
– Хорошо. Я тебе не открою.
– Хорошо. Я вам в окно их закину.
Детлафф тихо хмыкнул. Недоброе выражение с его лица убежало, оставив от себя только неприятный осадок в душе уходящей гостьи. И чего он так завелся из-за этих портретов? Ну посмотрела она, что с того? Рен даже похвалила его работу, назвала женщину красивой, а он так… Интересно, кто она незнакомцу? Жена, любовница, мать, сестра умершая давным-давно? Кто? Вопрос теперь болтался в пустой голове Ирены. И почему дочку кузнеца вдруг так это взволновало?
Не дождавшись, Детлафф сам открыл девушке дверь, перетянувшись через нее вперед. Он застыл в крайне неудобном положении, попуская ее на пропахшую солью и рыбой улицу. Ирена вышла неспешно, испугавшись отчего-то высокой ступеньки. На пороге она обернулась, вспомнив о том, что не отблагодарила мужчину за работу, но тот уже захлопнул за ней дверь. Громко захлопнул, чтобы наверняка.
Кораблик был прижат к ее плоской груди, девушка неспешно шла вперед. Она снова миновала ту самую помойку, где кошка шипела на нее в порыве злости, прошла мимо площади, опустив игрушку в свою корзинку с оставшимися цветами. Какой-то пьянчуга просвистел девушке вслед, и она поморщилась от отвращения. Таких знаков внимания Ирена никогда не желала, как и любая женщина, имевшая в душе своей хоть каплю гордости.
Дома ее ждала мать, ждали два младших брата. Они кидали друг другу старую картофелину, ловили ее в воздухе, пока та не касалась пыльного деревянного пола. Хату семья занимала большую. Когда-то родня отца получала большой доход, мужчины выполняли сложные заказы для рыцарей, ковали доспехи и щиты с гербами именитых родов. Теперь же они считали гроши, терпели постоянные перепады уровня дохода. Деньги то водились в избытке, то пропадали совсем. Семья старалась всегда держать пару золотых на черный день, на всякий случай, но случаи эти происходили с завидной частотой, возвращая их к началу.
Кораблик девушка оставила у кровати Дариуша, он спал с ней в одной комнате. Весь интерьер ее составляли две кровати с соломенными матрасами, пыльный ковер на стене, а еще более древний – на полу, две старые тумбы и большое окно, выходящее в сторону пустой улицы. Часть комнаты, что принадлежала Ирен, от части брата отделяла ширмочка, в которой все равно были прорези. В целом, вполне неплохо для семьи их класса.
Порывшись в своих запасах в поисках фиалок, Ирена ничего не нашла. Ни сухих, ни свежих у нее не было. Она скривила губы, вспоминая о своем обещании. Нужно сходить, нужно достать их, чтобы проклятый мастер не принял ее за брехунью. Рен поймала себя на мысли о том, что перед ним она таковой казаться не хочет. Почему? Этого девчонка уразуметь никак не могла. Наверное, гордость играет свои шутки.
Как только Рен спустилась вниз, пытаясь пройти мимо матери, чтобы отправиться на излюбленный луг за цветами, ей преградили дорогу. Беременная женщина с тряпкой в руках остановилась у входной двери, ласково глядя на свою единственную дочь. Жалко, что Ирена вся пошла в отца, забрав себе цвет его розоватой кожи, черных волос и темно-синих глаз, что во мраке кажутся угольными. Русовласая матушка с голубыми, как небеса глазами, полными руками и грудями слыла в Боклере одной из первых красавиц.
– Ты не поможешь мне, Рен? Я что-то совсем разогнуться уже не могу. Поясница болит, руки, ноги – отекли. Ужас.
Срок подходил, живот набухал, словно бутон, готовый вот-вот раскрыться. Ирена улыбнулась матери, забирая у нее половую тряпку. Она поможет, а та пускай пока приляжет, разомнет опухшие ноги. После у девушки еще найдется время для легкой прогулки, дело быстрое.
========== 3. Не гуляйте, девки, в поле ==========
Быстро управиться с грязным полом не получилось. Как только Ирена закончила с работой, вытерев со лба выступивший пот, девушка сразу же глянула на улицу. Шесть или семь часов вечера, точнее по небу и теням не узнать. На уборку она потратила целый час, и теперь Рен следовало бы поспешить, потому что через два часа солнце уже закатится за горизонт, а тьма обратит улицы в пристанище буйных пьянчуг, высыпавшихся из дому, и хулиганов. Тогда одной уже не пройдешься без приключений. А уж молодой-то девчонке в белой рубашечке с вырезом на груди…
Но только девушка поднялась в спальню родителей, чтобы предупредить отдыхающую мать о том, что она уходит, как Ирена замерла на пороге. Ее родительница спала, тихо посапывая. А время, меж тем, было поздним, и через пару часов домой вернется и отец, он потребует у любимой жены сытный ужин, будет колотить оловянной ложкой по старому деревянному столу, пока мать будет крутиться вокруг него, как прислуга. Так заведено во всех местных семьях, ничего жуткого или выдающегося.
Рен не смогла ее разбудить. Не потому, что матушка крепко спала, нет, просто рука у девчонки не поднялась. Пусть уставшая женщина отдохнет, придет в себя после тяжелого дня, наберется сил, а дочь все сделает. Ирена вернулась на кухню, забросив в очаг парочку сухих поленьев. Младших братьев она заставила чистить лук, пока сама замешивала пресное на вкус тесто для пышного белого хлеба. Соль в это время была в дефиците, поставка из-за моря немного задержалась, приходилось экономить ее, растягивая каждую щепотку на много дней.
Хлеб готовился быстро, только успевай вынимать его из печи. Сладковатый аромат свежей выпечки заполнил хату, изголодавшиеся дети довольно тянули носами. Ирена запекла и несколько картофелин, разрезав их пополам после и положив внутрь по кусочку жирного домашнего масла. Отец скоро будет, оно успеет растаять и пропитать сухие овощи, сделать их мягче и куда сытнее. В закромах оставался еще большой кусок сала с тонкой прожилкой соленого мяса. Его девушка нарезала крупными ломтями, помня о вкусах своей большой семьи.
Дверь хаты отворилась, шлепнувшись о стену. Отец и сын вернулись с работы, как и ждала девушка, вернулись они потными и уставшими. Славомир Брохвич – местный кузнец, глава дружного семейства, широкоплечий и темноволосый мужчина. Он вошел первым, улыбнувшись не то единственной своей дочери, не то ужину, что источал великолепный запах.
– Ух, вона как встречают-то, – проговорил он бодро и чуть заплетаясь. – Токмо жинку-то куда мою дела, Иренка? Где это она прячется?
Дочь улыбнулась игривому тону отца, понимая, что сегодня он в добром настроении. Дариуш, сальный и блестящий, вошел следом, тут же затворяя за собой дверь. Сделать это тихо он не захотел или не смог, сильно хлопнув о косяк. Но толку в осторожности уже не было, потому что мать проснулась, услышав о возвращении мужа. Она потерла бледные щеки пальцами, чтобы к ним прилил задорный румянец, и только после решилась показаться на глаза супругу.
– Анка! Анечка моя! – воскликнул радостный муж, завидев любимую жену, спешащую к нему через коридор.
Жена обняла его, крепко прижимаясь к широкой груди Славомира. Родители ласкались недолго, коротко поприветствовали друг друга, оставив нежности до тихой ночи в компании зажженных свечей. Дети не могли сесть за ужин, пока отец не вставал во главе стола. А он, для начала, хотел помыть руки, смыть с лица пот и железную пыль. Дариуша он утянул за собой, а младшие сыновья терпеливо ожидали, поглядывая на ждущую их в ответ пищу.
Когда отец, довольный собой, вернулся к любимой семье, выглядел он вполне спокойным. Ирена знала, что сейчас в кузне много работы, заказы сыплются, точно снег с небес в середине зимы, а отец не успевает их выполнять, теряя сроки. Видимо, сейчас это волновало его до смешного мало. Славомир сел за стол, сели и его родные, семья принялась ужинать.
– Я сегодня так здорово обжегся! – хвастался Дари сестре. – Папа даже водкой ожог мой протер, чтоб грязь туда не влезла.
– Да, Иренка, да, погляди-ка на брата, устыди его немножко. Пусть нахвалится хоть тебе. Кусачки может научится держать в кои-то веки.
