Гермионе показалось, будто это утро было самым мерзким в ее жизни. Впрочем, она не могла с уверенностью сказать – что это. Утро? Темный Лорд еще ни разу не выводил ее в свет так, чтобы можно было урвать для себя кусочек неба и определить час дня. Из комнаты ее вывели только раз, и виселицы, увиденные тем светлым деньком, до сих пор занимали порядочный клок места в мыслях девушки.

В этот раз ее навестил не сам владыка, хозяин миллиона магических душ и всего сущего на свете, нет… К гриффиндорке наведалась Беллатриса Лестрейндж. Девушка точно не знала, сколько дней прошло с тех пор, как она видела любую живую душу в последний раз. В комнате не было никого, кроме нее, книг, три или четыре раза в день появлялся поднос с едой, мыло и шампунь восполнялись в комнате сами собой.

Волшебница, прибывшая к пленнице столь внезапно, смотрела в ее спину. Потому что Гермиона в это время рассматривала одежду, томившуюся в ее красивом высоком шкафу. Она двигала вешалки с платьями в разные стороны, смотрела за тем, как плотная хрустящая от свежести ткань поблескивает на свету, что льется из неизвестного источника и никогда не гаснет. Спать с ним гриффиндорка уже привыкла, радуясь тому, что у нее есть хотя бы кровать, в которой нет ни жуков, ни пауков, ни чего пострашнее.

– Тебе не перед кем красоваться, – со злостью в голосе шикнула Пожирательница Смерти.

– Я так не думаю, – также грубо ответила пленница.

Рука женщины дрогнула, ладонь с длинными и несколько кривыми пальцами потянулась к поясу. Гермиона, видевшая ее только периферическим зрением, сразу смекнула, что к чему. От Пожирательницы у девушки остался прощальный подарок – бледный шрам, что раньше складывался в слово: «грязнокровка», а теперь в размытый рубец. Девушка сумела убрать его, сделать почти незаметным. Почти.

Беллатриса по привычке тронула палочку на поясе. Гермиона прикрыла глаза, слегка опустив голову. Она готовилась почувствовать дикую боль, услышать одно из непростительных заклятий, просвистевших мимо. Но услышала только тишину. Пожирательница тут же убрала руку, заставив себя сдержаться от внезапного и необдуманного порыва.

– Дрянь, – шикнула та. – Грязнокровая пакость. Если бы не наш милостивый правитель, ты бы давно болталась в петле на потеху добропорядочным магам.

– Добропорядочным? Вроде тебя, что убивает направо и налево?

– Чистить мир от скверны – самый добродетельный поступок, что только может быть свершен волшебником.

«Мир был бы чище без тебя», – подумалось Гермионе. Хорошо, что она не высказала свою мысль вслух, потому что ладонь Беллатрисы Лестрендж все еще покоилась на ее палочке. Женщина задумчиво осмотрела комнату. Найдя покои достаточно скромными и аскетичными для главной на данный момент пленницы режима, гостья кивнула словно самой себе. Ее тонкие губы сложились в некое подобие улыбки – тень настоящей человеческой эмоции.

– Одевайся. Мы уходим.

– Куда? – спросила девушка без особого интереса и энтузиазма для той, кто целый день проводит в четырех стенах.

– Сейчас увидишь. Быстрее!

Стареющая ведьма громко хмыкнула, решив, что должна выйти и дать девчонке одеться. Только она шмыгнула за дверь ванной комнаты. Гриффиндорка, к своему сожалению не нашедшая в своем шкафу ни джинсов, ни брючных костюмов, решила надеть строгое черное платье с длинными рукавами, липшими к коже. Длина юбки была вызывающей: много выше колена. Только Гермиону это не остановило.

Зачем выглядеть прилично и благовоспитанно, если в спину все равно будут лететь гадкие упреки? Когда волшебница вернулась, чтобы забрать с собой пленницу, сразу ощерилась. Она тихо фыркнула себе под нос, умудряясь сохранить почти непрошибаемый вид, точно ей все равно. Бледная ладонь обвила запястье грязнокровки, Беллатрикс с явным недовольством касалась противной ей девушки.

Трансгрессировали они быстро, оказались в знакомом месте. Та же арена, заполненная народом, та же аура общего возбуждения. Две пустые, но готовые к использованию петли одиноко висели посреди зала, а грязнокровка и ее растрепанная спутница оказались в отделенном от черни ложе. Они возвышались над толпой, сотворенных из пустых стульев и занятых. Как обычно, только народу чуть-чуть больше.

– Говорят, что эта полумаггловская тварь перегрызла горло охраннику, когда он… Собирался использовать ее в своих целях, – смущенно проговорила пожилая дама, сидевшая в верхних рядах перед ложей.

– Да, я слышал об этом, но сплетням не верю. Нет уж. Хилая она девушка, чтобы такие выделывать пируэты, – ответил кто-то тихо и гнусаво.

Мурашки прошли по спине гриффиндорки, добравшись до ее шеи. Это гадкое предчувствие чужой смерти, ее близость противно щекотала тело. Девушка инстинктивно попятилась назад и врезалась в кресло. Она села, села и Беллатрикс. Злорадство горело на ее приятном, но не слишком здоровом лице. Женщина села на место правой руки Темного Лорда – место, заготовленное для другой гостьи.

Из двери, распахнутой, должно быть, ногой провожатого, вышли двое. Мужчина и женщина, на чьих головах виднелись непрозрачные холщовые мешки. Сдернули эти «маски» быстро, одним резким движением. Пленники сощурились, пытаясь спрятаться от внезапно яркого света.

– Знаешь, кто эта парочка? – спросила Беллатрикс, кивнув в сторону вышедших на свет волшебников.

– Нет, – честно ответила грязнокровка.

– Ага. Так я и думала, – лукаво проговорила женщина, рукой проводя по своей юбке. – Джоанна и Джонатан Гамильтон. Они… Так скажем: серийные убийцы. Те еще трюкачи. На них висят убийства множества человек.

Странно, но в голосе Пожирательницы не было укора или отвращения. Она словно бы сплетничала о соседях, которых не слишком жалует, но все равно терпит. Возможно, что в чем-то Беллатрикс соглашалась с осужденными, но высказать свои мысли в открытую она не могла не то из-за положения вещей, не то потому, что боялась перечить своему хозяину, что распоряжался не только ею, но всем вокруг.

– Они… Убивали кого-то конкретного, у них был свой типаж?

– Нет, – скривив рот, ответила женщина. – Они убивали без разбора, для веселья, для куражу. Чаще всего магглов. Эх, молодость. Впрочем, режиму такие все равно не нужны.

А такие, как ты? Девушка снова не задала этого вопроса, но задумалась над ним. Кто-то сел в первых рядах позади гриффиндорки, высокий мужчина с крючковатым носом поздоровался с Беллатрикс, а та сдержанно кивнула ему в ответ. Он вопросительно глянул на Гермиону, и женщина одарила новоприбывшего укоряющим взглядом.

Должно быть, он собирался о чем-то спросить или что-то сказать, но смолчал. Потому что все другие звуки, то и дело пробегавшие по большому залу – смолкли. Осталась только тишина нарастающего напряжения, всеобщей занятости. Почему? Потому что на «сцену» вышел Темный Лорд. В блестящем на свету пепельном костюме с янтарными пуговицами в форме зеленых змеиных голов. Пленник, чью голову уже продели в петлю, громко рассмеялся.

– Я бы всех вас порешал, – проговорил убийца со стажем, волнуясь перед смертью. – Всех, всех, всех… Особенно тебя, хорошенький мой, – произнес он, смотря на маленького мальчика в первых рядах зрителей. – Вырвал бы и твои вонючие кишочки, и…

– Заткните его, – спокойно произнес Волан-де-Морт. – Живее.

Палачи зашевелились. Кто-то сунул в рот больному что-то вроде палки, которую тот почему-то не выплюнул, хотя вполне мог бы. Никто не пытался использовать магию, потому что такие казни проводят умышленно, для унижения. Убить волшебника маггловским способом – страшное дело. Женщина, загнанная в соседнюю петлю, молчала. Только взгляд у нее был таким же влажным, таким же лихорадочным как у приговоренного к молчанию супруга или брата. Гермиона пока ничего не знала о странной парочке, ждущей своего часа.

На этот раз светлый правитель ничего не сказал. Он смерил толпу ждущим взглядом, призывая взбудораженный речью маньяка народ к спокойствию. Спокойствие и наступило. Гермиона вжалась в кресло, когда грузный мужчина исполнил приговор, опустив металлический рычаг с ярко-красной ручкой. Оба приговоренных мучились, дрыгаясь на веревках, жизнь отходила нехотя. Мужчина силился что-то сказать, но не сделал этого, потому что палка из его рта никак не выпадала.