Эллана подошла к двери тихо, как мышь. Ее шагов никто не услышал, но, когда дверь отворилась, послышался протяжный скрип петель. Это заставило Магнолию подпрыгнуть на месте, выпятив вперед грудь. Она неловко обернулась, заметив, что своим испугом смутила юную рабыню.

– Закрой дверь, – шикнула она громко. – И подойди сюда.

Эльфийка закрыла. Тихо, чтобы скрипа уже не повторилось. В кухне было всего одно окно, обращенное прямо в сторону главного входа. Света от него было мало, но очаг, горевший тепло и ярко, справлялся с проблемой темноты куда лучше. Дикарка подошла к женщине, остановившись прямо напротив нее. Магнолия комкала в руках грязный бежевый фартук, который только-только стянула. Волосы ее были убраны в пучок, только сейчас Эллана заметила, что корни у женщины уже совсем седые.

– Он хочет, чтобы ты сегодня была красивой, – начала она, не смотря на девушку. – Как в прошлый раз, даже лучше.

– Хорошо, – скучающе протянула эльфийка в ответ. – Я поняла.

Полено в очаге громко треснуло, от него откололся большой кусок обугленной древесины. В котелке что-то жалобно шикнуло, но Магнолия не суетилась. Она знала, что баранина будет вести себя именно так: плеваться сладковатым жиром и шкварчать. Женщина продолжала смотреть в пол, и Эллана заметила в ее взгляде что-то напряженное. Она и была здесь, и отсутствовала…

– Послушай, милая, – говорила рабыня. – Он… Он обижал тебя?

Эллане было девятнадцать лет. Особенный возраст, в котором все мы тоже особенные. Рабыни познают мужчин рано, их насилуют хозяева или другие рабы, их продают ради развлечения или наживы, обращаются с эльфийками, как с мусором. Но дикари – дело другое. Эллана имела приблизительное представление о том, как происходит… Сам процесс соития, но знания эти она получила только из обрывков разговоров пьяных мужчин своего клана. Магнолия подозревала об этом, потому говорила предельно осторожно, стараясь не смущать подопечную.

– Нет, – ответила Эллана. – Он… Он не бил меня.

– Ох, милая, – шепнула женщина, бросая скомканный фартук на стул. – Это пустяки. Скажи, он трогал тебя, Эллана? Заставлял делать какие-нибудь непотребные вещи?

Девушка не ответила. Магнолия наконец-то посмотрела на нее, и одного только взгляда было достаточно, чтобы понять, что ее догадки – лишь больные фантазии. Что-то внутри рабыни словно бы склеилось, восстановилось, и руками она невольно прикрыла свои приоткрытые губы. Эллана выгнула бровь, не понимая, к чему все эти расспросы. Она отвернулась, вспоминая то, как маг сжал ее запястье, как он наклонился к ней в волчьей пещере, заглядывая прямо в зеленые глаза.

– Нет, Магнолия, господин хорошо со мной обращался, – ответила Эллана тихо. – Клянусь. К чему такое волнение?

В ответ женщина только кивнула. Она подалась вперед, обнимая эльфийку так крепко, что той пришлось глухо вскрикнуть, чтобы рабыня ослабила хватку. Магнолия погладила ее по спине, прижалась к девушке теснее, и дикарка почувствовала влагу на своем плече. Рабыня плакала.

– Эллана, знала бы ты… Через что я прошла, прежде чем попала сюда. Они обращаются с нами как хотят, милая, – говорила та, противно всхлипывая. – Измываются и держат на цепи, бьют и плетками, и хлыстами, одному из моих друзей вырвали все зубы после того, как он нечаянно задел ими… То, что не должен был задевать.

– Я думала, что тебе нравится наш хозяин.

Магнолия снова погладила ее по спине. Женщина была чуть ниже Элланы, на самую малость. Около двух или трех сантиметров не составляли большую разницу и не бросались в глаза. Но сейчас, когда женщина стояла так близко, когда дикарка так отчетливо ощущала запах ее масла для кожи из эльфийского корня, эти парочка сантиметров оказались замеченными.

– О, милая, я уже слишком стара, чтобы бояться того, чего тебе все еще нужно опасаться, – ответила рабыня.

Ее кожу покрывали мелкие следы от шрамов, которые Эллана почему-то раньше не замечала. Теперь ей стало видно, глаза словно распахнулись, и женщина впервые вышла на свет. Стареющая рабыня, которую преследуют демоны из прошлого. Магнолия – не лгунья, всецело посветившая жизнь служению. Она – сломанная игрушка, разбитое блюдце, что склеили не слишком умело. Дикарка обняла ее в ответ, все еще чувствуя, как женщина рыдает.

– Не позволяй им делать с собой то, что сотворили со мной, – шепнула рабыня, отстраняясь. – Просто скажи мне, если хозяин решится на что-то… На что-то непотребное.

– Конечно, – ответила девушка, совершенно не понимая, чем ей поможет подобная откровенность.

Магнолия уже оставила платье в ее комнате. На этот раз темно-зеленое, чтобы подходило к ее красивым по-детски наивным глазам. Интересно, сам ли хозяин подбирал сегодняшний наряд? Что-то внутри отвечало Эллане: «сам». От этого чувства стало жарко, почему-то захотелось сидеть здесь, в углу все еще пыльной комнаты, и никуда не выходить.

Темно-зеленое платье прилипло к коже. Эльфийка не могла рассмотреть себя здесь, потому что зеркала у нее не было. Глубокий вырез обнажал загорелую спину, грудь была прикрыта не слишком тщательно, видна аккуратная девичья ложбинка, отделяющая одну окружность груди от другой. Золотые цепочки тянулись от правого края платья к левому. Всего их было четыре или пять.

Закончив на кухне, Магнолия пришла к Эллане, чтобы помочь ей убрать волосы. Пара прядей, что вечно закрывали ее глаза, были спрятаны назад, заколоты золотой лилией. Веснушки девушке удивительно шли, но Магнолия посоветовала немного их припудрить. Господа все же любят чистую кожу, лишенную каких бы то ни было изъянов и недостатков.

После этого приготовления были закончены, эльфийка настоятельно советовала Эллане натереть подаренную ей лютню воском, чтобы та блестела в свете праздничных огней. Когда Магнолия ушла, чтобы проверить приготовления, Эллана отнесла флакон с воском на место, так его и не открыв. Может, блестеть инструмент и будет, зато станет скользким и противным на ощупь.

Хозяева вернулись. В этот момент Эллана сидела у себя, разглядывая даль, ждущую ее за окном. Солнце уже стало розовым, порозовели и далекие облака. Рабы повели галл на задний двор, чтобы привязать их к стойлу. Знакомый девушке беловолосый эльф с массивным валласлином на лице и медными бусинками в волосах вел за собой белогривого коня. Девушка отошла от окна, надеясь, что ее так и не заметили.

Через час ее позвали наверх, и Магнолия отворила дверь в комнату девчонки. Похоже, беспокойство ее покинуло, и женщина снова стала несколько резковатой и нервной. Она гоняла ленивых слуг мокрой тряпкой, которая пахла не то корицей, не то прогнившим имбирем. Досталось всем, даже высокому и плечистому Зенитару, что просто проходил мимо нее слишком уж медленно.

– Живее, живее, летучие вы псы, – говорила она, расталкивая слуг. – А ты не стой тут, еще испачкаешься.

И Эллана не стала стоять тут, чтобы не испачкаться. Она прошмыгнула мимо толпившихся у кухни рабов, что то и дело тащили пустые блюда обратно, а полные – туда. Господа ели быстро, умудряясь подкинуть пару закусок своим собакам, что сидели под столом и даже позволить приближенным рабам взять что-то со стола. Обычно это считалось дерзостью и позволялось редко, но сегодня, когда все хозяева прибыли веселыми и выпившими, разрешалось все.

Когда эльфийка подобралась к двустворчатой двери, Синтар преградил ей путь. Он вытянул вперед руку, закрывая ею проход. Эллана остановилась, сжимая лютню в руках. Подол щекотал ее щиколотки, девушка старалась выглядеть как можно менее взволнованной и никуда не торопиться.

– Отлично выглядишь, – сказал раб застенчиво, пока его брат спрашивал для Элланы разрешения у хозяина.

– Спасибо, – ответила она скромно.

«Не позволяй им», – эхом пронеслось в голове. Дикарка отступила на шаг, когда двери вдруг распахнулись перед ней. Оттуда показалось красное от волнения лицо Зенитара. Эльф кивнул Эллане, и та последовала за ним в глубину большого зала. Ничего здесь не изменилось, разве что возле стены теперь расположился длинный стол, уставленный разнообразными яствами. По обе стороны стола и сидели эванурисы, перебрасываясь остротами в адреса друг друга.