Цири хмуро улыбнулась самой себе, чувствуя, что Эредин не в настроении вести беседы. Он не говорил, но что-то все же случилось, пока ведьмачка пребывала в сладком покое. Эльф не смыкал глаз, смотрел в окно, наблюдая за медленно портящейся погодой. Ветер поднимался все сильнее и сильнее, холод охватывал все вокруг, и опасения короля расцветали все ярче.

– Ты не расскажешь, правда? – спросила девушка снова.

– Нам с тобой нужен ребенок, Зираэль, – неторопливо поделился с ней король. – Деторождение – наш долг.

– Да, я хорошо помню, – отозвалась девушка, чувствуя, что хочет подняться.

Неужели, эти мысли и испортили его настроение? Он боится, что один из участников процесса может оказаться неспособным к зачатию? Нет, это исключено, Зираэль водили из лаборатории в лабораторию, Эредина, чистокровного Aen Elle, наверняка проверяли всю его сознательную жизнь. Все, что им требуется сейчас – желание и время, и обоих компонентов в столь тягучий момент не было ни у Ласточки, ни у Ястреба, скрутившего ее в своих когтях.

Ведьмачка нахмурила брови, чувствуя его руку на своей талии. Король размышлял, должен ли он ждать, пока Цирилла наберется сил, или повторить попытку уже сейчас… В конце концов, от нее ничего не потребуется, верно? Лишь бы не вырывалась, словно дикая кошка. Эльф в очередной раз пригладил ее волосы, вдохнул свежий запах ландышевого масла, источаемый ее кожей, но после этого уже не открыл глаза. Нет. Пусть сейчас отдыхает и даст отдохнуть ему.

– Я хочу переодеться, – заметила девушка полушепотом, наклонившись к самому уху эльфа. – Выпусти меня.

Но Эредин не шелохнулся. Нет, не от того, что сон забрал его в собственные руки, не из-за усталости или неги. Он думал о том, как преподнести своевольной пленнице эту новость. Ведьмачка хочет выйти, добраться до комнаты, в которой раньше хранились ее вещи, а ему, королю, придется отказать ей.

– Твое состояние – слишком неопределенно, Цири, – начал эльф весьма деликатно. – И Высшим Советом было принято разумное решение – не выпускать тебя куда-либо без присмотра.

Снова? Ей ведь совсем недавно позволили выбираться из замка, разрешили гулять по его коридорам, посещая теплицы, устланные лилиями и диковинными птицами, рассматривая бесконечные эльфийские гобелены, с которых на нее с ужасом глядели павшие в бою воины. Эту привилегию ей пришлось заслужить примерным поведением, ей пришлось постараться, перебороть себя, а сейчас у Цири так просто забрали плод ее трудов и отказов? Цири вырвалась из рук эльфа, чтобы снова привстать на локтях, чтобы взгляд ее зеленых глазах отчетливее выражал гнев, дал Эредину понять настроение их же носительницы. Быть может, это заставит его изменить тон.

– Что такое, Зираэль? – ехидно спросил тот, делая вид, будто не замечает. – Ты считаешь, что это решение необоснованно? Думаешь, что я желаю однажды узнать, что ты упала в какой-нибудь части сада и умерла на жарком солнце или замерзла? Задохнулась в реке?

– Я считаю, что это – нечестно, – ответила девушка. – Я ведь даже не буду подходить к рекам.

– Ну, ну, я все равно не позволю тебе грустить, – намекнул мужчина, вновь протянув к ней руку. – К тому же, ты всегда можешь позвать к себе…

– Но ты же позволил мне выходить!

Позволил. Но ведь это было раньше, до того происшествия на невинной охоте. Эльф отвернулся, вспоминая свое обещание с особой горечью. Пусть ему приходилось так поступать, и не раз, но нарушать данное кому-то слово Эредин не любил. Это вызывало в нем злость к собственной речи, необдуманно брошенной на ветер несколько дней назад. А уж смотреть за тем, как обманутый проситель обиженно отворачивается от него в час разбирательств – казалось эльфу худшим испытанием из всех, что застали его этим долгим днем. Король Ольх позволил себе повысить голос.

– Оставь эти детские истерики при себе, Зираэль. Уверяю, у меня и без них сегодня хватает забот.

– Так почему бы тебе не уйти отсюда? Как раз займешься заботами, – буркнула девушка, прежде, чем продумать ответ.

– Что?

Король бросил в сторону Ласточки недовольный взгляд, рука, что тянулась к ней, чтобы погладить, сжалась в кулак, но не нанесла девушке удара. Ему не понравилось ее отношение. Эредин, уставший и вымотанный, рисковал ради нее собственной репутацией, отказался от похода, велел подданным ждать своего появления, предпочтя им человеческое отродье. А что – итог? Они не успели зачать дитя, они не использовали Ген ее в целях Народа, Зираэль даже не в состоянии выдать своим пленителям нечто важное, нечто нужное ради спасения. И как же Эредин смотрелся со стороны?

Как юнец, удовлетворяющий низшие потребности с хорошенькой человеческой самкой. Король поднялся с кровати, и матрас, покидаемый им, скрипнул позади. Одеяло сползло, и Цирилла не успела поймать его над холодным каменным полом. Она смотрела за тем, как мужчина нервно натягивает одежду, как он застегивает пуговки рубашки, как нехотя, но все же покидает ее.

– Куда ты? – спросила ведьмачка, чувствуя, что виновата, что сказала лишнего, что не во время распахнула глаза.

– Ты только что посоветовала мне уйти и заняться делами, – заметил эльф, скрипя зубами. – Заметь, Зираэль: я тебя слушаю. Знаешь, это в благородной эльфийской природе – слушать, что им говорят. Лучше бы в тебе осталась хоть капля нашей крови, ты могла бы избежать многих проблем.

– Я только очнулась, – шепнула она. – Не уходи, не надо. Что с тобой вообще произошло?

Эльф вновь ей не ответил. Произошло слишком много всего, чтобы распинаться перед главной виновницей споров. В разуме короля все еще стоял голос Знающего, перед глазами он видел любопытные взгляды, бросаемые всадниками в сторону растянувшейся на земле Цири. Эредин хмуро оглянулся назад, вопрос Цириллы повис в воздухе, словно наточенный клинок, готовый вот-вот вонзиться кому-то в глотку. Король понимал, что жертвой оружия станет именно он, в слабости своей почувствовав злость и тут же выплеснув ее на свою пленницу. Нет, сейчас ему лучше быть как можно дальше отсюда.

– Я ухожу на Охоту, Зираэль, – снизошел эльф до ответа. – Раз мое общество тебе неприятно, я проведу время с кем-то, кто давно его искал.

– Но, Эредин…

– Это – не тема для обсуждения, Зираэль! Ты останешься здесь, как хорошая, как послушная девочка, – оглянулся он, погладив ее по щеке словно любимую охотничью собаку. – И будешь ждать меня в кровати и набираться сил к следующему утру.

В кровати? Взгляд ее изумрудно-зеленых, полных гнева глаз изменился, радужки вновь стали темнее в скудном свете свечей. О, она подождет, в этом не было сомнения. Стоило двери закрыться за хозяином спальни, как Цири поднялась с места, чтобы впопыхах найти рычаг, способный отворить ближайшее к тянущей ввысь ветви ольхе окно.

========== 20. Между королем и ведьмачкой ==========

Кто смог бы поступиться личной свободой ради комнатного комфорта – был бы глупцом в ее глазах. Глупцом, если хотите, но вернее же – выродком, привыкшим к уюту чужого дома, чужих приказов, чужих рук. Дикая натура жила, живет и будет жить в каждом из нас, и отрицать ее, давить в себе, изводить обещаниями лучшей жизни в будущем, что ждет уже тут, за углом… Нет, это того не стоит. Гордость дороже?

Как часто люди говорят, что домашние кошки сбегают в леса при первой же возможности, как часто рассказывают о том, что даже гладко расчесанные и сытно накормленные кони огрызаются, дичают, что некогда домашние псы сбиваются в стаи и патрулируют поля в поисках неосторожного путника? И зачем же им искать воли, когда рядом полная миска еды и ласковая ладонь хозяина? Все просто – натура, животная натура, живущая в каждом из нас, не меньше и не больше. Кто-то дает ей волю, выпускает подышать, а кто-то – терпит до исхода жизни.

Девушка ощущала дикий зов свободы особенно ярко теперь, когда чародейка обещала ей избавление. Когда Эредин покинул ее, Цири подтянула ноги к себе, чтобы осторожно обнять их в порыве мечтательности. Йен говорила с ней или сон, видение, что к рассвету уже не имеет силы? Это ведьмачке только предстояло узнать.