Лучше бы ей приснился чистый воздух Каэр Морхена, дедушка Весемир с его скучными бестиариями и Ламберт, на спор выпивающий восьмую чарку пива. Геральт, наверняка, был бы там с ней, посадил ученицу на маятник и рассказывал бы о том, когда следует сделать следующий пируэт или выпад.
– Нет. Это должно тебя предостеречь.
– Как мне сбежать, Йен? – спросила девушка, понимая, что подобное обращение женщине не понравится.
– Просто следуй советам. Как только тебе позволят самостоятельно передвигаться, с тобой свяжется мой агент, – произнесла та в ответ. – Да, – подтвердила она, заметив удивленный взгляд ведьмачки. – В нашей реальности пора заиметь уши в каждом уголке мира. Даже Мира Ольх.
– Что за агент?
– Об этом ты узнаешь, когда оклемаешься. Цири, они будут следить за тобой сильнее обычного, и ты не должна вызывать подозрений. На второй день после того, как получишь разрешение ходить без охраны…
– Ко мне приставят охрану? – выгнув брови, спросила ведьмачка.
– Слушай молча, – с нажимом заметила Йен, прежде, чем продолжить. – На второй день после того, как тебе разрешат ходить без охраны, агент разбудит тебя среди ночи, чтобы вывести во двор. На лошадях вы доберетесь до портала, он организует его неподалеку от того места, куда тебя водил король в первые дни после прошлой неудачи.
Тот лес, тот памятник Ларе, спрятанный меж деревьями. Цири закусила губу, вспомнив, как далеко тот находится от замка. Эредин вез ее целый час, но верхом выйдет чуть быстрее, чем в неспешной карете… Они успеют заметить пропажу, даже если все свершится, они успеют заметить, что Ласточка покинула постель, и дадут тревогу, разбудив целый город. У них будет всего несколько мгновений после сигнала, и за это время придется успеть нырнуть в портал.
– Это Аваллак’х? Он – твой агент? – спросила девушка, закрывая глаза. – Не стоит доверять ему, госпожа. Если он мне и поможет, то взамен потребует что-то страшное, даже глазом не моргнет.
– Ничего не бойся, – уклончиво ответила женщина, глядя за тем, как Цирилла кусает губы.
– Тебе легко говорить. А если… – споткнулась девушка, сжимая пальцы в кулак. – Когда я сбегу, госпожа… Эредин бросит поиски?
Йеннифэр ждала этого вопроса. Женщина вновь обернулась, поясницей облокачиваясь о подоконник. Руки она привычно скрестила на груди, и тонкая черная бровь чуть приподнялась, выражая настороженность. Фиалковые глаза женщины блестели в этом свете, и Цири все силилась запомнить ее лицо в эту секунду.
– Нет, Цири. Боюсь, что когда ты сбежишь, он будет искать тебя с большим запалом. Только не волнуйся об этом, дай нам шанс тебя уберечь.
Дать шанс? Этого Ласточка и боялась. Быть может, таинственный незнакомец не выдуман ее разумом, быть может, Йен нашла способ посетить ее сны и подослать помощника в бурлящую за коркой сновидения реальность, только что с этого толку? Даже если ей, носительнице проклятого Гена, удастся вернуться домой, разве это спасет ее от Короля чванливых эльфов? Он достанет ее из-под земли, достанет ее в любом доступном его взору мире, где бы та ни спряталась.
Цирилла невольно вспомнила их последнюю ночь, вспомнила, как он обнимал ее утром, мягко целуя в перерывах между обменом историями. Эредин рассказывал о том, как проходила его молодость в дворце, а Цири рассказывала тому о Скеллиге, о Цинтре, о множестве давно позабытых вещей, в ответ слыша лишь «варварство, варварство, эти люди». Он уже не казался ей прежним монстром, и лишь иногда напоминал о том, что лишнее слово может стоить ей очередной ссадины или ушиба, что неаккуратно оброненное замечание – и король потеряет часть милости, оказанной утром…
«Нет, нет, не смей», – напомнила себе ведьмачка, отгоняя подобные мысли. «Не смей испытывать это. Это все от того, что рядом не осталось искренности, нет никакой заботы. В поисках хоть какого-нибудь тепла слепые котята идут навстречу спящим собакам. А те, просыпаясь, разрывают их в клочья и жрут в ответ на доверие», – подумалось ей.
– Значит, меня ждет жизнь в бегах?
– Нет, – отвечала ей Йеннифэр. – Мы позаботимся о том, чтобы тебе не от кого было скрываться, Цири.
– Если бы все было так просто, я бы и не попала сюда. Йен, я не хочу, чтобы вы с Геральтом подвергали себя опасности.
– Не волнуйся обо мне, – заметила женщина, грустно улыбнувшись. – И о Геральте. Цири, совсем скоро тебе придется поволноваться о себе.
Она и хотела бы спросить точнее, четче услышать предостережение, но не успела. Образ чародейки, образ женщины, что заменила Цирилле мать, расплылся перед ее глазами, как и гостиница, брошенная на пути. От Йеннифэр осталось лишь напоминание в виде сладкого запаха сирени, окружившего ее со всех сторон. Чувство тепла покидало ведьмачку, силы возвращались, и мрак расступился перед веками, уступая новому дню.
Хорошо, что хотя бы сейчас она не слышала ругани, видя, как два сконфуженных, побледневших эльфа смотрят за ее пробуждением.
========== 19. Две мысли ==========
Запах ее сладких духов, даже призрачный, не мог выветриться так быстро. Цири чувствовала аромат крыжовника и сирени даже сейчас, почти вернувшись в явственный мир. Веки ведьмачки поднимались медленно, нехотя, выпускать из рук сладкий сон об утерянном мире Цирилле не хотелось.
А меж тем, явь ее становилась все слаще и слаще. Эредин уже не был столь жесток в своем обращении, не был так холоден, как в первые дни ее покаяния. Да, молодой король просто понял, что притворной лаской, шагая ведьмачке навстречу, он добьется большего, чем грубостью и пустыми словами. Он действовал ради собственной выгоды, но поступался, а ведь это уже стоило немало. Верно? Ласточке самой хотелось бы в это верить. Что еще ей оставалось сейчас, кроме надежд?
Чародейка пообещала ей свободу, и Цирилле предстояло взвесить ее щедрое предложение, обдумать и решить, хочет ли та возвращаться обратно. Что ждет ее дома, кроме вечного бега то от одного искателя, то от другого? Не лучше ли будет дожить свой век здесь, под защитой Ольх? Она обдумает, только все это – после, все это уже не сейчас, пусть случится тогда, когда девушка распахнет очи, когда дневной свет снова ударит ее по глазам и заставит почувствовать реальную боль, боль физическую. И Зираэль, уставшей и вымотанной все же пришлось распахнуть очи.
Зеленые радужки ее в этой комнате всегда, казалось, были на тон темнее. Не то от света, что не мог пробиться сквозь шторы, не то от тяжких дум, преследующих ее в этих стенах. Пробудившись после сна, Цирилла обнаружила себя в королевской спальне, лежащей в той кровати, что она покидала, казалось бы, не так давно. Свечи источали мягкий свет, прыгающий по ее мерно вздымающемуся одеялу, в комнате пахло сладким ромашковым чаем с медом, растворенным в нем.
Странно, что не вином или угаром. Девушка приподнялась на локтях, с удивлением понимая, что на то у нее хватит сил. Цирилла сонно оглядела комнату. Она словно стала… Не такой красной? На секунду девушка испугалась, что это ее зрение потеряло былую яркость, но после нескольких секунд поняла: при свете дня, не утра или ночи, все здесь выглядит по-другому.
Должно быть, Ласточка провела здесь не так много времени, как опасалась: не неделю и не две. Может, ей повезло, и сейчас то же число, что было, когда та закрывала свои очи в старом сыром лесу? Призрачный аромат хвои заставил девушку неприятно поежиться, и шепот, прозвучавший тогда в ушах, не походил на ласковый голос Йеннифэр. Краем глаза ведьмачка уловила движения справа от себя, и повернула голову в сторону. Слишком резко, зря, ведь ослабшая шея девушки моментально ответила ей уколом боли.
– У-у-у-ф, –громко вскрикнула Цири, разбудив короля.
Эредин сидел у ее кровати, ждал, когда ведьмачка проснется, откроет глаза и потребует у него очередные ответы. Сколько времени он провел в так заботливо пододвинутом кресле, девушка не знала, не могла узнать, того не спросив, но по теням под его глазами, по сбившимся черным волосам, по растираемым после затекания пальцам, Цири поняла: не один час, даже не два или три, ее правитель находится здесь долго. Должно быть, сейчас он рад застать ее пробуждение.
