Но я – я не мог останавливаться, я видел, как стремительно растет мир вокруг нас, я замечал мелкие детали, говорящие о многом, и это пугало меня, я был так мал, так беззащитен перед ним, что не двигаться дальше было для меня вовсе не приемлемым. Мой друг не замечал этого, он всегда замечал слишком мало, точнее, мало того, что его не касалось. Но все же я уговорил его встать на ноги.
Мне это удалось достаточно легко, но у него никак не получалось. Он мог пройти несколько шагов, но не больше, да и внешне он нисколько не изменился, хотя я уже уверенно стоял на ногах и даже нашел себе толстую и крепкую палку, которой добывал нам еду.
Тем не менее, становилось все труднее: мир опережал меня, а я все не мог догнать его, как бы не гнался за ним. В большей степени меня тормозил мой друг, который вовсе не хотел ничего делать. Он так и остался ящерицей, хоть и больших размеров, его пузо снова болталось как мешок, на ноги он больше не вставал, и это было нелегко для меня. Он был моим другом с самого начала, мы начали этот путь вместе, и должны были закончить его вместе, но как я могу бежать за миром, если он камнем лежит на моей спине и тянет меня вниз? Как я могу идти дальше, если в руках у меня всего одна палка?
И тогда я придумал одну вещь – мою самую первую гордость. Я сделал палку с камнем, который привязал к ней лианами. Этой палкой я легко разбивал кокосы или орехи, с ней я мог защищаться от других животных, которые уже превзошли меня в размерах и силе.
Но тут произошла очень подлая и низкая вещь, которой я никак не ожидал: волосы постепенно начали выпадать, пока я не остался совершенно лыс. Мой друг часто смеялся надо мной, пожевывая добытый мною фрукт с высокого дерева. Холодными ночами я замерзал, трясся всем телом, ломая голову, почему это произошло. Может, это шутка, подстроенная миром, увидевшим всю опасность моего развития?
Я остановился на этом, и теперь для меня было делом чести отомстить ему, вырваться вперед, перегнать его и посмеяться ему в лицо. Тогда я был очень зол и в ярости размахивал палками, швырял в скалы камни, и вдруг заметил искры, брызжущие от каждого удара. Я взял камень и стал молотить им по скале, но ничего не выходило. Тогда я брал другой камень и долбил им по скале, пока он не рассыпался у меня в руке, после чего я брал еще один камень, ломал и брал следующий и следующий до тех пор, пока искры вновь не осветили ночную тьму.
Нужный камень был у меня, но что с ним делать? Я снова начал молотить им о скалу, пытаясь согреться хоть мизерной частью огня. Но стоило мне прекратить на секунду, как я вдруг почувствовал, как жутко болит моя рука, окровавленная, побагровевшая от запекшейся крови и грязи.
Добывать искры я больше не мог, а эта жутко холодная ночь убивала меня. Тогда мне сделалось чертовски обидно от того, как поступил со мной этот мир, оставив меня совершенно голым, когда как тигры и львы покрыты теплой шерстью, что греет их даже в эту лютую ночь. Меня обуяла ярость, и я решил так: если этот мир не может дать мне того, в чем я нуждаюсь, я возьму это силой.
Я схватил палку с камнем, выбежал из пещеры и побежал, ища добычи. Во тьме передо мой мелькали тени, я ничего не различал, не привык ко тьме, как эти гадкие кошки. Им было дано все, что нужно, а что было у меня? Чертова палка, да и только! Разве это справедливо? Разве это честно? Если мир не способен на подлинную честность, то на нее способен я, я восстановлю справедливость, забрав то, что по праву должно быть моим.
Во тьме я вдруг отчетливо рассмотрел два огонька, два спокойных и мощных глаза смотрели на меня из чащи, я видел грациозные движения плеч, слышал, как мягко ступают лапы огромной кошки, как медленно она приближается ко мне из мрака, готовясь к прыжку, но ярость во мне бурлила только сильнее, и я был готов к встрече, и я мог дать отпор, я тоже могу быть сильным, сильнее, чем этот тигр, сильнее, чем обстоятельства, сильнее чем этот чертов мир!
Тигр набросился на меня, повалил, придавив крепкими лапами к земле, взревел огромной глоткой, обнажив острые клыки. Я видел его силу, его мощь в этом оглушающем рыке, разнесшемся по всему лесу, спугнувшем птиц с их облюбованных мест.
Тигр встал на задние лапы, готовый одним махом могучих лап разорвать меня на части, но я вырвался, резко поднялся на ноги и с размаху нанес ему удар по основанию шеи. Тот отпрянул, оскалился и зарычал еще громче и свирепее, встряхнул широкой мордой и помчался прямо на меня. Я приготовился, обхватил рукоятку палки обеими руками и поднял над головой, готовясь к удару.
Тигр почти настиг меня, разинув пасть, когда я, подобно аллигатору, сомкнул челюсти, обрушил на голову огромной кошки всю мою ярость, всю обиду, всю силу и веру, все, что у меня было, я вложил в этот удар.
Безжизненная туша влетела в меня, сбив с ног, и все затихло. Я вышел победителем из этой битвы, я одержал победу над строем этого мира, я вмешался в его правила и внес в них свои изменения, и это был огромный шаг.
Содрав с тигра шкуру, я вернулся в пещеру. Мой друг был удивлен, насколько он мог быть удивлен, пожевывая какую-то траву.
Победа оставалась за мной недолго. Мир прознал о ней и перешел к решительным мерам. Ночи становились холоднее, шкуры уже не грели так, как раньше, нужно было искать им замену.
С помощью палки я добыл древесины и обустроил свою темную пещеру, и на какое-то время это помогло, но ненадолго. И тогда я вспомнил о камне. Я попытался разжечь искры вновь, но не мог найти нужный. Из пещеры моей целыми днями доносились лишь стук и крики, моя рука ныла от боли, но сдаваться я не мог, не должен был. Я все бил и бил камнями о скалу, которая уже давно стала прямой и гладкой.
И, наконец, добился своего. Подняв с земли очередной камень, я с силой стукнул им по скале, и на миг мою темную пещеру осветили сотни мелких искорок.
Я стукнул сильнее, и все вновь повторилось. Тогда я размахнулся еще сильнее и влепил по скале так, что искры разлетелись во все стороны, заполнили все пространство светом.
Вдруг случилось то, чего я не ожидал: искры поползли вверх по деревянным основам, разгорелись, разрослись и поглотили все выстроенное мной, обдавая меня пылающим дыханием. Я выбежал из пещеры, наблюдая, как горит мой дом, и внутри у меня грелась тихая радость. Это была победа, несмотря на затраченные на нее средства.
Так я добыл огонь. Так я обуздал природу. Так я установил свои правила. Теперь мне подчинялась даже ночь со всей ее таинственностью, теперь тигры боялись меня, а волки уважали, теперь и холод мне был не страшен.
Но меня огорчал мой друг, ведь он по-прежнему ящерица, еще хуже, чем прежде: его ноги снова стали короткими, а брюхо волочится по земле, он часами двигает глаз языком и мычит, когда как я обуздываю природу. Все же я заботился о нем, он был мне как брат, и я должен был помогать ему, я был за него в ответе. Он помогал мне понять одну вещь: нельзя стоять на одном месте. Ты либо лезешь вверх, либо летишь вниз.
И я лез, я полз к лучшей жизни, к счастью и довольству. С помощью палки я смог создать еще много интересных вещей и приспособлений. Я выстроил себе дом, не желая прятаться в пещере, я оседлал лошадь, приручил волков, коров и куриц, я подчинил себе травы, выращивал себе пищу, и с каждым новым днем мне казалось, что вот он – достаток, вот оно – счастье.
Но смотря на моего друга – жалкую ящерицу, я понимал, что нужно идти еще дальше. И я шел. Я начал мыслить шире собственного огорода, я вдруг неосознанно задумался о смысле моей жизни, о ее цели, ее конце, который, в сущности, не так далек. Я начал думать о природе, что я победил, о тех нелепых случайностях, что помогли мне достичь того, кем я являюсь.
Мне вдруг показалось, что все это не просто так, что это слишком глупо, чтобы быть случайностью и что мир вокруг слишком сложен, слишком многообразен, слишком много тайн хранит он от меня, его повелителя и завоевателя. И тут мне открылась истина: ведь вовсе не моими заслугами я сумел выбиться от животного к тому, кем я являюсь сейчас. Нет, было нечто большее, нечто, дарующее силу, жизнь, цель. Нечто настолько великое и могущественное, способное управлять жизнями, судьбами, способное творить истории.
