От жажды Ника проснулась рано утром. Она стала чувствовать себя лучше. Подобно кошмару, жар исчез со сном. Все знают это блаженное чувство. Такое странное... счастье.
Дверь, чуть скрипнув, открылась. Рядом с Вероникой присела её старшая сестра.
– Просыпайся!
Ника высунула голову из-под одеяла.
– Сестрёнка... – Девочка немало удивилась и очень обрадовалась. – Может, снова погуляем, Вика?!
Валялкина громко засмеялась.
– Тебе нельзя, ты болеешь.
Вика приложила ладонь ко лбу сестры.
– Ты горячая. Не нравится мне это, Ника.
Девочка со светлыми волосами взяла градусник, встряхнула его и сунула подмышку сестренке. Оказалось, что температура снизилась, но несильно. Ладонь Вики снова легла на горячий лобик маленькой Ники, которая мгновенно почувствовала себя странно, будто тело парит где-то далеко, легко, легко...
После повторного попадания под мышку градусник показал 36,6.
Вика, самодовольно ухмыльнувшись, поднялась и резко сорвала одеяло с постели, не забыв воскликнуть:
– Вставай!
Ника, сжавшись от холода, пыталась вернуть одеяло на его законное место. В итоге недлительной борьбы раздался характерный звук, который появляется, когда рвется ткань...
– Ой! – одновременно взвизгнули сестры.
В комнату вошла Татьяна Валялкина, и её лицо под натиском огромнейшего удивления вытянулось: девочки, тянувшие одно одеяло наподобие каната, дыра, получившаяся в ходе применения силы, мирно лежащий на столике градусник.
Чтобы не получить неминуемое наказание, Ника все рассказала. Она показывала на Вику и на лоб, быстро тараторя. Лицо Тани вытянулось ещё больше, если такое было возможно.
– Стоп... А теперь по порядку. Вика, ты... вылечила Нику.
Вика неуверенно кивнула. Маленькая девочка с ещё большим восхищением смотрела на сестру.
Вдруг раздался настойчивый стук в окно, требовательный и даже немного просящий. Экс-Гроттер бросилась к окну и... она очень удивилась. За стеклом в воздухе парил купидон в подтяжках, с почтальонской сумкой, колчаном стрел за спиной...
– Вика, принеси быстрей пакет печенья, которое я вчера принесла! – скомандовала мать дочери.
– Но... – хотела было возразить девочка, но, увидев серьезный взгляд мамы, повиновалась.
Таня открыла форточку, и в комнату, плавно спланировав на стол, попало письмо. Вслед влетел и карапуз. Он обхватил себя руками, пытаясь быстрее согреться.
В комнату вбежала Вика и почти уже дала печенье маме, как вдруг споткнулась и выронила лакомство, которое, словно по инерции, полетело по прежней траектории и столкнулось с купидоном...
Оба: пакет печенья и замерзший бедняга, упали на пол. Причем получилось так, что печенье «смягчило» падение. Полиэтилен порвался, и кондитерское изделие кусочками и крошками просыпалось на пол.
– Вика, нужно смотреть под ноги, – мягко произнесла Татьяна и пошла на кухню за чем-нибудь другим.
– Не нужно, – убито из-за падения, все ещё лежа на полу, начал купидон, – оплатили. Но в качестве компенсации... – малыш издал стон боли, – я возьму чего-нибудь...
– Нельзя купидонам переедать! – заметила Валялкина, но на кухню пошла и вернулась с коробкой конфет.
Едва дверь в комнату закрылась, в проем заглянул Иван, и через секунду его голова исчезла обратно, успев сказать:
– Я на работу!
Ника обратила внимание на письмо. Таня, уловив взгляд девочки, взяла и распечатала конверт. Её зеленые глаза быстро пробежали по строчкам раза два-три, прежде чем она поняла смысл.
«Таня и Ваня!
Вике недавно исполнилось одиннадцать, верно? Большая девочка и одаренное в магии дитя! Давно уже магов с лечащими способностями не было... Я буду очень рад, если вы позволите Вике учиться в Тибидохсе! Медузия прилетит за ней завтра вечером, заодно навестит вас. Нижайше ваш, академик Белой магии Сарданапал Черноморов».
Танино лицо опять вытянулось... Но на этот раз уже в радостной улыбке. И её волновало, почему прилетит именно Медузия.
«Наверное, профессор сама захотела...» – поняла Татьяна и позвала детей пить чай. Пока мать стояла в попытках понять содержимое письма, купидон улетел, захватил не только коробку конфет, но и уцелевшее печенье.
Вечером, чуть припозднившись, домой вернулся Иван Валялкин, ветеринар. Он работал в крупной клинике и очень гордился своей работой. Почти каждый день он лечил домашних животных и слышал благодарности хозяев. Хотя не они приносили ему большое счастье, а глаза и состояние животных.
– Я дома! – как обычно сказал Ваня, снимая куртку.
– Папа! – с радостным криком девочки бросились к отцу, еле устоявшему на ногах. В коридор вышла и Татьяна, прижимая к груди лист бумаги.
– Сегодня принес купидон... – тихо сказала Таня, протягивая письмо мужу.
Валялкин прочел. И словно впал в ступор: уголки его губ медленно поднимались, на лице застыло странное выражение, радостное и даже счастливое.
– Ты сказала ей? – поинтересовался валенок.
Экс-Гроттер покачала головой. Муж опустился и взглянул в маленькое личико старшей дочери. Вика быстро моргала от непонимания, что происходит.
– Вика... Ника... Далеко-далеко отсюда есть школа, необычная школа. Если захочешь, ты будешь учиться там, Вик.
– А что за школа? – спросила светловолосая.
– Мы с мамой там учились.
– Школа для одаренных? – Глаза девочки заблестели.
– Да... В некотором роде, да. Ты – маг, как мама.
Девочки с восхищением и одновременно с недоверием посмотрели на смутившуюся Татьяну.
– Я хотела, чтобы вы не знали о магии... – ещё сильнее смутившись, произнесла она, – но Вика унаследовала мои способности. Милая, ты будешь учиться в Тибидохсе?
Вика посмотрела на сестру, маму, папу, потом опять на сестру, папу, маму. Все взгляды были обращены к девочке.
– Буду! – решила Вика и с горящими глазами побежала собирать вещи. Таня поспешила за ней, чтобы помочь, а Иван... пошел спать. Он устал за день. Мужчина собирался отправиться в спальню сразу после возвращения домой, но письмо слегка скорректировало планы ветеринара... Не суть важно!
Незадолго до появления Медузии Вика одиноко сидела в гостиной. Она, обхватив руками колени, со страхом думала о будущем. Что её ждет? Какие испытания будут на пути? Не пожалеет ли о сделанном выборе? Совсем недетские вопросы для одиннадцатилетней девочки. Она – старшая сестра.
“В жизни взрослых столько проблем. Они оба учились там, значит, знакомы с учителями. Я решила: они никогда не будут краснеть из-за меня. Я буду хорошей в новой школе, чтобы не огорчать их”, – думала Вика.
В углу лежала большая, набитая вещами сумка. Девочка долго собирала её, вплоть до обеда. Когда семья как обычно обедала на кухне, Ника заплакала.
– Что случилось? – испуганно спросили дочь родители.
– Это потому что я уезжаю, – отчетливо произнесла Вика, доела и вышла из-за стола.
Ровно в шесть вечера раздался звонок в дверь. Иван поспешил открыть. В квартиру вошла медноволосая красавица, строгая дама лет тридцати. Так, по крайней мере, подумала Вика.
Медузия осмотрела присутствующих и, остановив взгляд на Вике, спросила:
– Ты Вика? Я Медузия Зевсовна, преподаватель. – Медузия повернулась к родителям ученицы. – Таня? Ваня? Давно же мы не виделись. У вас такие прелестные дочери, похоже, вы счастливы. Кстати, Тарарах, Соловей, Сарданапал передавали привет, – с небольшой ноткой эмоций сказала гречанка.
Супруги улыбнулись и предложили чай гостье. Медузия согласилась.
И вот все пятеро, еле вместившись, сидели за столом на кухне. Преподавательница нежитеведения внимательно слушала рассказ Татьяны об их жизни после Тибидохса, о дочерях и вообще обо всем сразу. Иван же улыбался, стараясь меньше думать о тяжелобольной собаке, которая осталась в клинике.
Через пару часов, когда обо всем уже было сказано, Медузия заметила:
– Пора в Тибидохс.
Вика кивнула и пошла за сумкой. Кое-как принеся её в коридор, девочка устало осела на пол. Ника подбежала к сестре и, обеими руками вцепившись в нее, сказала:
