— О, вовсе нет. У меня отобрали кое-что подороже.

— Драгоценные камни?

Рыжий расплылся в загадочной улыбке, но мыслями был уже далеко.

За Костяные Дворцы и Врата Верности ему пришлось отдать вещи куда более важные, чем побрякушки и золото.

— Господин Ретар, — позвал мальчик.

— Да?

— У вас веснушки на лице. Вы в курсе?

Вампир засмеялся:

— Ну и шутки у вас, господин Неш-Тавье! У наровертов не бывает веснушек.

— Но как же, — изумился Хастрайн. — Как же не бывает, когда они у вас есть? Взгляните!

Он вытащил из кармана кожуха старое, заправленное в ткань зеркало. Внешняя его сторона худо-бедно отражала реальность, а внутреннюю затянули серые и красновато-желтые пятна.

Ретар принял зеркало настороженно, будто боялся, что из него выскочит демон. Или не будто.

Мальчик не врал — веснушки действительно были. Рыжий с интересом их осмотрел, потрогал и заключил:

— Забавно. Такое со мной впервые.

Дальнейший путь они проделали в тишине. У городских ворот ребенка и вампира обшарили внимательными взглядами трое стражников. Не нашли, к чему придраться, и пропустили. Ретар оставил кобылу у коновязи при какой-то корчме, пообещав вернуться через полчаса и заказать обширный обед, а в случае кражи — разорвать на куски проклятых людей. Хозяин побледнел и пообещал, что все будет сделано в лучшем виде.

Вампир взял ребенка за руку и зашагал сквозь толпу. Хастрайн сжался в маленький пугливый комочек и поглядывал на чужаков со страхом. Ему совсем не понравилась Тальтара. Обилие домов и храмов, голосов и звуков — все было непривычным и оттого жутким. Однако он послушно держался возле Создателя, потому что понимал — дома все гораздо хуже.

Академию ограждал высокий черный забор, местами оплетенный диким виноградом. Массивные кованые ворота были закрыты, но стоило Ретару постучать, как они немедленно распахнулись. На тропе, достаточно широкой и для пеших путников, и для всадников, стояла невысокая женщина лет сорока пяти. Она приветливо улыбнулась, потрепала Хастрайна по светлым волосам и пригласила:

— Входите. Вы к господину Сулшерату?

— Именно так, — любезно ответил рыжий.

Женщина повернулась и грациозно двинулась по двору прочь. Вампир последовал за ней, не выпуская из пальцев теплую ладонь мальчика.

— Странные фонтаны, — заметил тот, указывая на бесформенное нагромождение камней по обе стороны от дороги. Возникало впечатление, будто их уронили с неба, а потом собрали воедино по принципу «лишь бы стояло». Вода стекала по пологим бокам, журчала и кое-как оживляла в общем-то унылый пейзаж.

— О да, — согласился Ретар. — Господин Сулшерат обожает все странное. Ты сам все поймешь, когда с ним познакомишься.

— Мама мне о нем рассказывала. — Хастрайн шмыгнул носом. — Говорила, что этот человек эск… экц… эксцентричен.

— Твоя мама была очень мудрой женщиной, — серьезно кивнул вампир.

Изогнутая полоса тропы упиралась в лестницу, ведущую на первый ярус приемного корпуса. Рыжий поднялся по ней, с интересом оглядываясь, и попал в полутемный коридор с россыпью мелких трещин в потолке. Хастрайну подумалось, что из-за них он может в любой момент рухнуть. Мальчик сдавленно пискнул и спрятался за спиной Ретара, схватив его за штанину, чтобы не заблудиться.

Впереди возникли тяжелые двустворчатые двери, похожие на внешние ворота Академии. Проводница уверенно их толкнула, и взглядам гостей открылся внутренний двор — средоточие магии столь мощной, что она проявлялась зримо. Например, по редким солнечным лучам бегали крохотные фигурки — вроде людей, но с длинными-длинными волосами. Они заливисто смеялись и пели, а двое или трое застыли и стали неподвижно смотреть на женщину, вампира и ребенка.

Хастрайн плюнул на свою настороженность и отбежал вперед. Фигурки живого света отражались в его ядовито-зеленых глазах, и мальчик восторженно воскликнул:

— Ух ты!..

Порой прямо в воздухе возникал блеклый серебристый узор. Его создавал ветер, и дети солнца радостно кружились вокруг, безоговорочно принимая еще одно магическое явление в свои ряды.

Немного дальше, в окружении роскошного сада, притаилось озеро. Ребенок обернулся, дождался кивка Ретара и помчался к берегу. Но в десяти шагах резко остановился, потому что под кустом гортензии кто-то спал.

Рыжий обошел по широкой дуге башенку, венчавшую двор, и начал рассматривать шесть центральных корпусов Академии. Над входом в каждый из них трепетали флаги факультетов: некромантии, стихийного колдовства, заклинательства, драконоводства, демонологии и обычной боевой магии. Хастрайну предстояло учиться под знаменем могильного креста, за которым распахнул крылья небесный страж.

— Господин Ретар, — мальчик вернулся и дернул вампира за рукав. — Господин Ретар, я хотел посмотреть на озеро, но там… там уже кто-то есть.

Женщина-проводница услышала его слова и вытянула шею, желая разглядеть нарушителя спокойствия. Поскольку из-за куста виднелись только ноги, она была вынуждена подойти ближе.

— Это Кеорн, — представила она. — Твой будущий однокурсник. И его кот, конечно, — с недовольством добавила женщина, когда на ее ногу прыгнул белый с рыжими ушами котенок. — Алерогтару.

— Его так зовут? — удивился Хастрайн. — Забавное имя.

— Это не имя, — возразила проводница. — Это название класса высших духов.

— А зовут его Неш, — капризно сообщил однокурсник, вставая. — И он еще слепой. Вы ходите, земля дрожит, Неш пугается… а потом вы еще и жалуетесь, мол, поцарапал-покусал… ого, — он уставился на Хастрайна, пораженный его бледностью и цветом радужек. — Это мой новый товарищ?

Дети принялись внимательно изучать друг друга. У Кеорна были глубоко посаженные глаза, вздернутый нос, рыжие кудри и веснушки. Он немного походил на господина Ретара, но сходство это ограничивалось двумя последними пунктами. До изящного телосложения вампира мальчик не дотягивал — и вряд ли когда-нибудь дотянет.

— Хастрайн, — сказал сын госпожи Виттелены, протягивая руку новому знакомому.

— Кеорн, — деловито отозвался тот. — Будем знакомы. Ты уже видел нашего декана?

— Нет.

— Ясно, — захихикал Кеорн. — Значит, у тебя еще все впереди.

— Господин Ретар, а когда мы к нему пойдем? — тут же сориентировался мальчик.

— Сейчас, — пожал плечами вампир. — Если ты не занят.

Альтвиг и Шейн покидали Нижние Земли в гробовом молчании. И если второй вел себя более-менее нормально, то первый шел, словно кукла, и спотыкался на каждом шагу. Повелителя радовало одно — храмовник отдал Шэтуалю Хайнэсойн и не стал спорить, когда инкуб сказал, что разводить огонь в Нельноте опасно. Вместе с демоном они затащили Рикартиата на девятый ярус и похоронили среди скелетов китов.

С того времени Альтвиг ни разу не заговорил. Да что там — он выглядел, как умалишенный, и не обращал внимания на вопросы седого.

Перемена произошла, когда позади осталась крепость Сиаль-Нар, и путники приблизились к Алаторе. Храмовник поймал Шейна за руку, таким образом остановив, и попросил:

— Что бы я ни сделал — никому ничего не рассказывай.

— Прости? — неприятно изумился парень. — То есть ты думаешь, что я позволю тебе…

— Послушай, Шейн. — Голос Альтвига изменился, стал более хриплым и полностью лишенным эмоций. И все же на повелителя он посмотрел с мольбой: — Я не такой сильный, как вы… я убивал людей и не колебался, не беспокоился, не терзался угрызениями совести. Разве что в Тальтаре… но нынешнее убийство, — он зажмурился, явно прилагая все возможные усилия для того, чтобы не сорваться, выдержать, быть спокойным. — Убийство Рикартиата я себе не прощу. Никогда.

Седой нахмурился.

— Это не убийство. Он сам тебя попросил. У нас не было…

— Не было выбора, я знаю, — перебил его храмовник. — Но пожалуйста… прошу тебя, Шейн, уходи. Убирайся и не вмешивайся. Я хочу… хотя бы теперь… поступить согласно своим эмоциям.

— Ты хочешь пойти и умереть? — сердито уточнил повелитель. — Между прочим, никто из Богов не поощряет самоубийство. И ты выступишь против них? Против тех, кому служил большую часть жиз…